Времени нет - Рустем Халил

Выждав, пока глаза привыкнут к темноте, Эдем осторожно приоткрыл дверь туалета. Он снова был наедине с самим собой.

Эдем остановился на том месте, где несколько минут назад стоял Шевченко. Какие выводы сделал бизнесмен, глядя на это восковое, незнакомое лицо?

Эдем теперь не мог взглянуть в это лицо — ему оно было как раз до боли знакомо, но в то же время такое далекое… Поэтому он рассматривал руку, вытянутую вдоль края кровати, а когда дошел до кончиков пальцев, увидел еще кое-что.

Кошелек. Черная прямоугольная дыра, поглощавшая весь свет, падавший на нее.

Значит, вот-вот Шевченко или Затойчи могут вернуться за ним — и президент снова рискует себя проявить. Пора идти.

Эдем легонько постучал по спинке кровати, прощаясь до утра, тьма схватил с вешалки палку и выглянул в коридор.

Две медсестры болтали о чем-то своем у заваленного рекламными проспектами стола. Прислонившись к косяку, школьница со скоростью машинистки с тридцатилетним стажем строчила сообщение в своем телефоне. Парень в рубашке цвета хаки уныло ковылял по коридору; проходя мимо президента, он даже не обратил на него внимания. Можно было считать, что дорога свободна.

Эдем захлопнул за собой дверь и, опустив голову, двинулся в сторону лифта. Выпрямился он только выйдя из отделения. Если президента увидят в коридоре, уже не страшно. Никто не угадает, кого он решил удостоить визитом.

Где-то далеко гремела каталка. Нечеткие отрывки доносились с лестницы. Лифт гудел, когда же он остановился на этаже Эдема, оказалось, что кабинка пуста. От других пассажиров остался только стойкий запах котлет.

Эдем выбрал кнопку первого этажа. Лифт, который, похоже, был введен в эксплуатацию еще во времена Архимеда, поплелся вниз, дрожа, грохоча и угрожая сорваться в любой момент.

Только теперь Эдем обнаружил, что в спешке прихватил не ту палку. Президентский остался в палате, а в его руке был именно тот, со стеклянным набалдашником и розовой водой внутри, который во вторник подарил ему Артур.

Кнопки "стоп" в лифте не было. Следовательно, надо ехать к первому этажу, потом вернуться, прогуляться мимо палаты и, если в ней не горит свет, поменять палки. Во всяком случае, не следует оставлять доказательства того, что в гостях у Эдема побывал президент.

На зеленом табло высветилась двойка, и лифт остановился, готовясь подобрать особый экземпляр — человека, который ленится спуститься со второго этажа на первую лестницу.

Вошел пожилой мужчина в неуклюжем клоунском костюме. Из пакета в его руке торчал красный парик. На шее плохо смыты следы белого грима. Механически кивнув президенту, мужчина нажал кнопку первого и горевшего этажа и повернулся к Эдему спиной.

Лифт пополз дальше.

Эдем смотрел на замершие рядом ботинки из клеенки и вдруг понял: президент знает этого пассажира. Откуда он не мог вспомнить, но знает. Может, они виделись на одной из тысяч встреч, где Антоненко побывал за свою управленческую карьеру. А может быть, этот мужчина выступал на одной из сотен мероприятий, где Антоненко пришлось быть почетным гостем.

Когда лифт превратился из черепахи в улитку, Эдем решил не копаться в воспоминаниях президента — это уже перестало быть интересным делом. Но вот дверь хлопнула, клоун нетерпеливо вышел, и человек, который Эдем увидел за его спиной, словно разрядом пробежал по чужой памяти и выхватил щупом нужную картинку.

Перед Эдемом стоял Безликий, и он был напуган.

Но причиной страха было не то, что Безликий увидел президента. Его испугало другое: президент с клоуном ехали в одном лифте.

Муж прошел мимо Безликого, уделив ему такую же жалкую долю внимания, что и своему соседу по кабинке. Тот же провел грустного клоуна взглядом: действительно ли он к выходу отправился?

И Эдем теперь знал причину страха: Антоненко видел клоуна много раз — на чужом семейном фото.

Никакой угрозы покушения на президента не было. Безликий придумал ее, узнав, что Антоненко намерен приехать в больницу.

Не отводя взгляда от Безликого, Эдем нажал кнопку второй этажа: там должен лежать человек, к которому пытались не подпустить президента. В стремительно сужающуюся щель он увидел, как Безликий достал телефон.

Антоненко старался не думать об этой части своей жизни. Но теперь воспоминания, которые он отгонял годами, хлынули на Эдема так, словно прорвало дамбу.

4.14

Олекса Антоненко встречает свою последнюю любовь в тот период жизни, когда он уже женат и работает в Нацбанке.

Это происходит в июле — настолько жарком, что мысли плавятся даже под прохладным душем. Жена с ребенком, тесть и теща уехали на турецкий курорт. Антоненко понимает: присоединяйся к ним, отдыха не получится — теща снова будет пилить собственную дочь, которая мало внимания уделяет мужчине, а тесть — без конца расспрашивать о перспективах украинской экономики и о том, стоит ли запасаться валютой (как речь идет о миллионах, а не о пару сотен долларов по зарплате).

И вдруг Олекса принимает предложение университетского приятеля, который после окончания вуза продолжает заниматься наукой.

Тот каждое лето отправляется с компанией преподавателей в путешествие на яхте вдоль берегов Греции. На этот раз судно также зафрахтовано, но один из будущих путешественников через форс-мажор отказывается от поездки. Заполнить пустую каюту лучше, чем делить на четырех плату за отказавшегося, и Олексе предлагают отправиться с ними. Он принимает приглашение.

Олекса замечает Сашу, только поднявшись на борт. Длинные ресницы. Улыбка — обезоруживает. Саша преподает на кафедре биологии, любит слушать музыку на пластинках и часами может рассказывать об особенностях кинематографа французской «новой волны». Но все это Олекса узнает потом. А теперь он краем глаза следит за улыбкой, которая его пленила, и лениво отгоняет от себя мысль, что если бы компания была незнакома, то он набрался бы смелости проверить, возможна ли интрижка с Сашей.

Их яхта называется «Калипсо» — слишком громкое название для этого корыта с облупленной на носу краской и каютами размером с спичечный коробок. Но ветер, солнце и море одинаково хороши и на яхтах миллионеров, и на