Тридцать седьмое полнолуние - Инна Живетьева

– Так, значит, в этом – долг л-рея?

Махом стерло улыбку, натянулась кожа на скулах.

– Я рассказал сказку, а каждый волен понимать ее по-своему.

– Действительно. А зачем тебя нужно связывать? Покалечишься? Или убежишь посреди процесса?

– Наглеешь, Яров.

– Никоим образом. Просто веду себя адекватно ситуации. Ты же задавал вопросы. Почему нельзя мне?

– Ну, например, потому, что мы не в равном положении. Тут решаю я.

– Тут – да, но кто знает, что случится завтра?

– Оптимист! У тебя может не быть завтра.

– У тебя тоже, – вернул Ник.

– Ну ты и… сволочь, Яров! – с удивлением сказал Дёмин.

Он наклонился к кружке и глотнул чаю. Руки у него все еще дрожали.

– Связывают, потому что так легче работать. Я пытаюсь освободиться – во всех смыслах. Ну и… В общем, получается намного быстрее. А что ты делал в Арефе?

– То же, что и все. Убегал, спасался. Стрелял.

– Даже так? Убил кого-нибудь?

– Естественно, – повторил Ник его словечко. – Я хорошо стреляю. У меня были отличные учителя.

Теперь он знал, кто первым дал ему боевое оружие.

– Ареф тогда часто по телику показывали, – задумчиво сказал Дёмин. – Накануне как раз тетка смотрела. Школа, спортзал – большой такой, окна огромные. На полу парень лежал, мой ровесник. Я подумал, что мертвый, а потом оказалось – живой. С него убитого боевика скинули.

Ник вспомнил: в густом белесом свете стоящий над ним ареф казался огромным. Главное было – не привлечь его внимание. Но глаза резало от известковой пыли, и Ник не мог опустить веки. Не мог отвести взгляд от автоматного дула. Его черная глубина завораживала, точно змея лягушонка. «Не смотри!» – визжал в голове голос. Верилось: своим взглядом может приманить пулю. Веки дрогнули, но Ник не успел. Дуло едва заметно качнулось и… дернулось вверх, выпустив очередь в недосягаемо высокий потолок. Ареф упал, мертвый, и мертвый же автомат ударил в пол рядом с виском.

– Это было так странно, – сказал л-рей. – Я тут, меня волнует исключительно футбол и пожрать, а там, ну, тот пацан, такой же, как я. А будто он меня на тысячу лет старше… Чего смотришь?

Ник мотнул головой. Не рассказывать же об этом! Да и в горле пересохло, как от известковой пыли.

– А назавтра после той передачи пришли Псы. Я потому так хорошо и запомнил. – Л-рей зябко повел плечами. – Где термос? Плесни.

Молчали. Дёмин пил чай. Ник почему-то представлял, как мечется за дверью Мирский. Если старика еще с сердечным приступом не увезли.

Он опустил голову на сплетенные руки. Когда-нибудь кончится эта ночь?

– Спать хочешь? – насмешливо спросил Дёмин. – Железные нервы! Карточки давай.

Л-рей перебрал листы, вытащил один и развернул к Нику. С фотографии смотрел татуированный парень.

– Кто это?

– Оборотень. Мог быть, – подчеркнул голосом Ник.

– А, ну да, ты же по ним специалист. Угадал. Еще полгода – и его потянуло бы на сырое мясо.

Дёмин расписался в карточке и скинул ее на пол.

– А вот эта?

Красотка-блондинка. Ник с трудом узнал в ней испуганную зареванную девицу.

– Откуда мне знать?

– Ведьма, – сказал Дёмин, и Ник вздрогнул.

Карточка полетела вниз.

– Глянь.

Вторая девица, скандалистка.

– Вампир. Уже на грани поймал. Думаю, у родителей голова от такой дочки болела.

Росчерк авторучки.

– Почему ты говоришь мне, но не пишешь в карточке?

– А зачем? – лениво спросил Дёмин. – Не, я могу, конечно, но… Пошли они в задницу!

Еще карточка упала на пол. Ник посмотрел на фотографию, но парня не вспомнил. Не до того ему было, меченых разглядывать. Какая разница, кто такие, важнее – сколько. При мысли об этом защемило под ребрами. Их – восемь. А ночь скоро закончится.

– Этому не повезло.

Карточка улетела направо, по другую сторону от остальных. Ник поднял.

– Куда хватаешь! – возмутился л-рей. – Служебная информация.

Парень на фото был восточных кровей: смуглый, разрез глаз как у Алейстернова.

– Я все равно ничего не понял, – сказал Ник, глядя на цифры в графе «Код синдрома стихийной мутации»: «11.7».

– Правильно, не для тебя писано. Лучше сюда смотри. – Дёмин развернул две карточки. – Вот этот – зеркало, вероятность, что он сможет контролировать свое проклятие, почти нулевая, а отдача будет мощная. А этот – с дурным глазом. В могилу не загонит, но дерьма от него нахлебаются. Одно проклятие я снял. Какое?

Ника больше волновала последняя карточка, что лежала на коленях у Дёмина.

– Ну, давай, напряги мозги.

Какие уж там мозги… Вареные макароны.

– Зеркало.

– Почему?

– Опаснее. Мощная отдача – может убить в ответ на дурацкую шутку.

– Фигня! С зеркалом в клинике обращаться умеют. Будешь вести себя аккуратно, ничего не прилетит. А вот этот, – Дёмин показал карточку с русым улыбчивым пацаном, – сглазит просто так, даже не успев до конца подумать. Но главное – его не рекомендуется убивать.

– Проклятие ляжет на палача.

– Точно! А зеркало запросто пристрелить можно.

Карточка полетела направо.

– Ну, этот свободен.

Роспись – и поле «Код» для русого пацана осталось незаполненным.

– Ты всегда так выбираешь? По такому принципу? – спросил Ник, старательно отводя взгляд от своей фотографии.

– Нет, конечно, – удивился Дёмин. – Это просто один из факторов.

Две карточки лежали по одну сторону, пять – по другую. В пять раз уже Дёмин перевыполнил свой физиологически обоснованный минимум.

– Ну и последний. Яров Микаэль Родислав. И его проклятие.

Наверное, Дёмин еще не успел отдохнуть. Ник заметил, как высыпали у него на лбу капельки пота.

А ночь-то – на исходе…

Заломило висок, и захотелось прижать боль пальцем.

– Ты теперь знаешь. – Дёмин скрестил руки на коленях, Нику были видны оба запястья. – Это очень больно. Не каждое полнолуние, так через раз я срываю голос. Я расплачиваюсь за вас. А теперь посмотри мне в глаза и попроси, чтобы я освободил тебя.

Это было хуже, чем на теплоходе. Ник опустил взгляд на свои пальцы, сжимающие перекладину стула.

– Ну? Меня жалко стало? Не верю. Своя шкура дороже. Совесть не позволяет мучить? Не вариант, сам сказал: цена приемлемая. Тогда чего молчишь? – крикнул Дёмин, и Ник посмотрел ему в лицо.