Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдональд Фрейзер

Эллисон разошелся уже не на шутку, и когда я понял, что речь его не только не примирительна, но даже не тактична, страхи мои возродились с новой силой. Вместо того чтобы напирать на мысль, что оккупация Черных Холмов на деле служит интересам сиу, поскольку сулит им огромную выгоду и далее в том же духе, сенатор принялся читать им мораль, словно Арнольд фагам. Правительство должно контролировать Холмы – и точка. Компенсация будет уплачена, и если потребуется занять еще часть земель на Паудер-ривер, за них заплатят тоже. Я слушал, онемев от ужаса: если этот придурок желал провалить дело, то лучше и придумать не мог. Не в первый раз в уме моем промелькнуло сомнение: не специально ли правительство провоцирует индейцев, чтобы доказать невозможность переговоров и оправдать решение проблемы силой раз и навсегда? Если так, то можно ли было выбрать более удачное время, чтобы поджечь фитиль – в присутствии нескольких тысяч сиу, теряющих с каждой минутой терпение? Зрители уже не сидели молча, повсюду раздавались злые реплики и крики «хо-хо!». Эллисон старался перекричать гомон, и до меня снова донеслась цифра в шесть миллионов. Потом сенатор повернулся и плюхнулся на свой стул, весь красный от натуги и решимости.

Ясно было одно: он не сделал ничего, чтобы Красное Облако и Пятнистый Хвост могли с достоинством принять предложение. Красное Облако поднялся. Когда он вскинул руку и повернулся к комиссии, снова воцарилась тишина. Лицо вождя не выражало ничего; он поправил горделиво спускающиеся вниз концы своего пернатого убора и воззрился на нас блестящими черными глазами.

Но никто так и не узнал, что собирался он сказать, потому что позади толпы раздался крик и все головы повернулись в унисон – было похоже, что перелистнулась огромная коричневая страница. Издали послышался стук копыт, и в разрыве между холмами с правой стороны появилась целая кавалькада индейцев. Вооруженные всадники улюлюкали и визжали, галопом приближаясь к нам. Все собрание вскочило, разразившись приветственными воплями, а эта пернатая орда из пары сотен размахивающих дубинками и копьями индейцев заполонила свободное пространство на нашем правом фланге. Один из них подвел своего мустанга прямо к членам комиссии.

Даже среди такого достопримечательного множества этот парень стоил того, чтобы на него посмотреть: гибкий, прекрасно сложенный, он восседал на коне, словно император. За исключением пернатого убора и набедренной повязки одежды на нем не было, лицо и туловище блестели от слоев охры и вермийона. Из-за пояса торчали два длинноствольных кольта, к седлу была привязана каменная палица, а в руке он сжимал украшенное перьями копье. В ответ на мой беспокойный взгляд Стоящий Медведь поежился и буркнул:

– Маленький Большой Человек. Правая рука Ташунка Витко – Бешеного Коня.

Тут мне стало совсем плохо. Получается, это были Плохие Лица оглала, самая отчаянная из всех диких шаек с реки Паудер. Враждебные индейцы все-таки решили принять участие в совете.

Я шепотом сообщил об этом Терри и Эллисону. Отважный клирик вытаращил глаза, а рука Коллинза снова скользнула за отворот сюртука. Затаив дыхание, мы ждали; Маленький Большой Человек остановил коня рядом с Красным Облаком, обвел все собрание взглядом, а потом намеренно развернул мустанга так, чтобы оказаться спиной к нам. Как сейчас, вижу худое размалеванное тело, пернатую голову и вскинутое копье. Потом он с силой вогнал его в землю прямо у ног Красного Облака и закричал:

– Я убью всякого вождя лакота, который заведет речь о продаже Черных Холмов!

Поднялся шум, и мне пришлось кричать Терри на ухо, чтобы перевести сказанное. Миллз скомандовал драгунам держать строй, но Боящийся Лошадей с полудюжиной своих людей в мгновение ока окружил Маленького Большого Человека, с воплями тесня его к приведенному им отряду. Собрание заволновалось, но, слава богу, все оставались на местах. Пятнистый Хвост вскочил и воздел руки, призывая к порядку. Стоящий Медведь потянул меня за рукав, и, поглядев туда, куда указывал его палец, я изумленно выругался.

За нашими местами стояла санитарная повозка. Ее лошади спокойно щипали траву, а кучер стоял на козлах, созерцая творящийся беспорядок. А по направлению к повозке мчался одинокий всадник, элегантно сидящий в дамском седле. Завидев меня, всадник радостно замахал. Вскочив со стула, как подброшенный, я кинулся к Элспет, сходя с ума от страха и тревоги.

– Какого черта ты тут делаешь?! – вскричал я, хватаясь за поводья.

– Ну не могла же я пропустить великое пау-вау! – отвечает белобрысая идиотка. – О, какое великолепное зрелище! Ради чего они все тут собрались? Ах, и мистер Пятнистый Хвост здесь! Вот это дела, Гарри, никогда еще я не видела столько…

– Чтоб тебе, ты же должна была оставаться в лагере, безмозглая курица! – я с силой стянул ее с седла.

– Гарри, что ты делаешь? Ах, осторожнее с моим платьем! Чего ты так разозлился? Нельзя употреблять такие нехорошие слова! Не сердись, я всего лишь хотела посмотреть – не затем ли я вообще сюда приехала? Ах, глянь, глянь на тех, что с рогами и клыками на головах! Ну разве не гротескные фигуры? А вот те всадники – можно ли вообразить что-то более величественное? Какие краски… Ах, ни за что в жизни не соглашусь пропустить такое!

Едва сдерживаясь, я сграбастал ее и запихнул в повозку.

– Сиди здесь и не высовывайся! Бога ради, женщина, разве ты не видишь, что это опасно? Нет, объяснять некогда. Сиди здесь и жди, пока я не вернусь, черт побери! Присмотри, чтобы леди не выходила отсюда! – наказал я изумленному кучеру и побежал назад, сопровождаемый блеяньем Элспет.

Пространство перед навесом было теперь заполнено жестикулирующими и вопящими индейцами, центром служила отчаянно спорящая группа вокруг Маленького Большого Человека. Члены делегации стояли, растерянно оглядываясь, Миллз что-то настойчиво нашептывал Терри. Собрание расходилось: часть индейцев спускалась к нам, остальные рассаживались по мустангам. Кличи и вопли становились громче, в воздухе замелькало оружие. Я заметил могучую фигуру Пятнистого Хвоста – он прокладывал себе путь через толпу, крича что-то Боящемуся Лошадей. Через минуту вождь был под навесом и обратился к Миллзу:

– Сажать их в повозку! Немедленно! И тут же уезжать в лагерь!

Эллисон раскрыл уже рот, намереваясь что-то сказать, но Пятнистый Хвост схватил его за руку и почти бегом потащил к санитарному фургону. Драгуны сомкнулись вокруг нас, сдерживая визжащую толпу всадников сиу. Посадка в повозку не походила на чинное отбытие делегации: священник уронил очки, а Эллисон растерял свои бумаги. Ощущалось, как паника захлестывает всех, словно волна. Боже, эти дьяволы могли прорваться к нам в любую минуту! Ситуация висела на ниточке, и Стоящий Медведь, торопясь, толкнул меня не к повозке, к свободному мустангу. Меня такой расклад устраивал: если начнется заварушка, у всадника больше шансов, чем у пассажира набитого битком фургона, который наверняка привлечет к себе общее внимание. Бог мой, Элспет-то в фургоне!

Но делать было нечего. Скача стремя в стремя со Стоящим Медведем, я старался держаться рядом с пологом тронувшейся санитарки. Нас окружали синие мундиры Миллза вперемешку с воинами Боящегося Лошадей. Слава богу, Миллз сохранил голову, и все сабли оставались в ножнах. Вокруг царил хаос, индейская масса выкрикивала угрозы и насмешки, но повозка набирала ход, лошади перешли на рысь. Мы миновали деревья и выкатились на дорогу к лагерю, идущую через большие холмы. Я проглотил страх и попытался осмотреться.