Шесть подозреваемых - Викас Сваруп

— Что же ты не ушел, как все прочие?

— С какой стати?

— Да потому что я… — Тут она резко к нему повернулась и убрала от лица ладонь.

Увидев сплошные темные оспины на щеках и уродливую заячью губу, Экети разгадал игру незнакомки. Похоже, она пыталась отпугнуть его своим неприглядным видом.

— И все? — рассмеялся онге.

— А ты чудной. Как тебя зовут? — спросила девушка.

— По-разному называют. Черномазый, урод, каннибал.

— Почему?

— Ну, я не такой, как все.

— Это уж точно, — сказала она и вновь погрузилась в молчание.

По саду плясали солнечные пятна от ярких лучей, которые пронизывали густую листву дынных деревьев, окаймлявших его по краям. И вдруг неподалеку от собеседников на землю с важным видом опустилась оранжевая птица. Экети заворковал глубоким гортанным голосом, и она доверчиво прыгнула к нему на протянутую ладонь. Туземец осторожно пересадил ее на колени к незнакомке.

— Это что, фокус? — промолвила девушка.

— Нет. Пернатые — наши друзья.

— Откуда ты взялся? — спросила она, отпуская птицу.

— Я Джиба Корба из Джаркханда.

— Джаркханд? Это новый штат, да? Так далеко…

— Вообще-то я живу еще дальше, но это длинная история. Как тебя зовут?

— Чампи, — ответила девушка.

— Чампи. Красивое имя… Что оно значит?

— Не знаю. Просто имя, и все.

— Тогда тебе лучше зваться Чиломе.

— Почему?

— На моем языке «чиломе» значит «луна». И ты прекрасна, словно луна.

— Джа, хат,[188]— отмахнулась девушка и покраснела. Но через некоторое время заговорила снова: — Знаешь, ты первый чужак, с которым я завела беседу за целый год.

— А ты — первая девушка, с которой я общаюсь с тех пор, как покинул свой остров.

— Остров? Какой еще остров?

— Куджелль! — Экети стукнул себя по лбу.

В этот миг из первого флигеля раздался спасительный окрик:

— Чампи! Бети, завтракать!

— Мама зовет, — сказала Чампи, вставая.

Должно быть, она ходила этой дорогой бессчетное количество раз — но все-таки ступала очень чутко, вытянув перед собой правую руку. Только тут Экети понял: его новая знакомая совершенно слепа.

После обеда Ашок позвал туземца осматривать усадьбу Вики Рая. Путь их лежал через трущобу Санджая-Ганди — путаный лабиринт из тесных и сумеречных закоулков, средоточие убогих маленьких хибар, стены которых состояли из мешковины, натянутой на бамбуковые шесты, а крыши напоминали безобразные лоскутные одеяла из всякой всячины, подвернувшейся хозяевам под руку, — из брезента, полиэтиленовых пакетов, железных листов, ветхой одежды, придавленных камнями от ветра. Мужчины в патханских костюмах, сбившись в группу, праздно слонялись по двору, пока их женщины у муниципальной колонки набирали воду в горшки либо резали овощи. Голые дети в присохшей грязной коросте возились с беспризорными шелудивыми собаками. Груды испражнений и мусора покрывали землю подобно ковру из листвы. В воздухе крепко пахло кострами из щепок и навоза.

Экети потянул чиновника за рукав.

— Неужели в этих лачугах живут люди?

Ашок раздраженно уставился на него.

— Конечно, живут. Ты что, первый раз оказался в такой дыре?

Экети медленно покачал головой:

— У нас на острове даже птицы красивее строят гнезда.

Почти напротив трущобы, словно вечная насмешка, высился знаменитый «Номер Шесть» — четырехэтажный мраморный особняк, укрывшийся за большими железными воротами. За ним, примерно на расстоянии километра, выглядывал украшенный каннелюрами минарет из желтого песчаника.

Ашок и Экети пересекли дорогу, чтобы взглянуть на дом поближе, и уперлись в стену-ограду ржавого цвета, высотой в пятнадцать футов, по верху которой была протянута колючая проволока.

— Как же мы попадем в особняк? — задумался вслух туземец. — По этой стене даже Экети не забраться.

— Попадем, не волнуйся, — заверил его Ашок.

Пройдя мимо главных ворот (у которых стояло по меньшей мере шестеро стражей, одетых в полицейскую форму), они обогнули угол и повернули налево, направляясь к северной границе владений. Здесь был служебный вход, очевидно, никем не охранявшийся. Ашок подергал дверь; та оказалась крепко заперта изнутри. Ощетинившаяся проволокой ограда протянулась еше на пятьсот метров — ровная, совершенно целая, без трещин или проломов, через которые можно было бы просочиться. Зато в тыловом участке бетонной стены обнаружилось кое-что любопытное; чиновник даже замер. Перед ним была маленькая железная дверь коричневого цвета — видимо, что-то вроде черного хода. Похоже, им долго не пользовались: краска уже отслаивалась, а углы покрылись бурым налетом. Ашок подергал заржавленную ручку. Створка не поддавалась. Создалось даже впечатление, что она не просто закрыта, но еще и чем-нибудь подперта. Он отступил назад и огляделся по сторонам. За его спиной росла группа больших эвкалиптов, а чуть поодаль начинались колючие заросли акации, необитаемые и совершенно непролазные.

— Если бы только открыть эту дверь, — посетовал Ашок.

— Экети может открыть изнутри, — заметил туземец.

— А как ты переберешься через ограду?

Экети указал на высокое эвкалиптовое дерево.

— Да ведь крона не достает до стены. Что ты задумал?

— Сейчас покажу, — ответил островитянин, ловко взбираясь вверх по стволу.

За считанные секунды он оказался на вершине, где, ухватившись за крепкую ветку, повис на ней всей своей тяжестью, чтобы та натянулась как тетива. Тогда он что было сил оттолкнулся ногами от ствола и пущенной из лука стрелой на глазах ошарашенного спутника перелетел на дерево джамболан,[189]растущее за оградой. После такого фокуса спуститься на землю и вовсе не представляло труда. Через минуту ржавая дверь со скрипом открылась.

— Тебе уже говорили, что ты псих? — покачал головой Ашок, заходя внутрь.

Туземец радостно ухмылялся, забыв о бесчисленных ссадинах и царапинах по всему телу.

Социальный чиновник точно в полусне сделал первые шаги по земле усадьбы. Каких-нибудь несколько часов назад он прибыл в Дели — и вот уже оказался на территории «Номера Шесть». В это просто не верилось. Где-то журчала вода, мерно жужжала газонокосилка. Заметив неподалеку садовника, усердно стригущего траву на лужайке, Ашок метнулся к ближайшему дереву, чтобы спрятаться, но вдруг сообразил, что надежно укрыт от посторонних глаз под сумеречной тенью зарослей. Зато усадьба отсюда просматривалась целиком, будто на ладони. Когда садовник ушел в другую сторону, чиновник показал туземцу главные ориентиры — сам четырехэтажный особняк вдалеке, бассейн (где впору было бы проводить Олимпийские состязания), беседку… и маленькое святилище по правую руку от них, на краю лужайки.