«Священные войны» Византии - Алексей Величко

Рассказывают, что спустя некоторое время один святой подвижник Православия, имеющий дерзновение обращаться к Христу с мольбами, возопил: «Господи Боже! Чего ради Ты прогневался на народ Свой и послал такого царя-тирана? За что такое наказание? Чем провинился народ Твой, что Ты предал его во власть кровожадного волка?» И было откровение святому от Бога: «Я старался найти царя похуже, чтобы наказать народ за его своеволие и грех, но не смог найти никого хуже Фоки. Ты же впредь не искушай судеб Божьих!»[617]

Тем не менее, когда появление нового царя стало реальностью, римская знать покорно приняла поворот судьбы и продемонстрировала лояльность Фоке. Один из самых известных вельмож времен св. Маврикия, Приск, не побрезговал принять из его рук титул комита экскувитов. Другой высший титул магистра оффиций Фока предоставил свому брату Доменциолу. Неразборчивость и легкость морали части византийской элиты хорошо иллюстрирует случай с Филиппиком. Когда началась раздача должностей и титулов при узурпаторе, Филиппик пришел к Фоке и заявил, что падение св. Маврикия было делом его рук (!). За этот «подвиг» он просил Фоку дать ему почетную должность.

Надо сказать, что в данном случае узурпатор выказал гораздо больше нравственных сил, чем зять покойного императора. Между ними состоялся следующий диалог: «Итак, ты приготовился стать нам другом, Филиппик?» – спросил Фока. Филиппик ответил: «Конечно, господин». На что узурпатор сказал: «Как же, если ты не был хорошим зятем, можешь ты быть другом без лукавства? Иди себе. Тот, кто не соблюл доверия зятя, не соблюдет и дружбы друга». Делать нечего – Филиппик постригся в монахи и ушел в обитель[618].

Став царем, Фока продемонстрировал желание во всем походить на прежних василевсов. На следующий, 603 г. он принял консульство и разослал по всем провинциям изображения себя и императрицы Леонтии, которые с почетом встречало население, щедро задаренное сокровищами, хранящимися в императорской казне. Правда, нельзя сказать, что праздничный ажиотаж царил повсюду. Если в Константинополе свержение св. Маврикия отмечали как праздник, памятуя о том, что его родственник епископ Домициан довольно строго относился к монофизитам, то в других восточных провинциях память о нем была жива. Как только до полководца Нарзеса дошла весть о казни императора, он без размышлений отказался признать Фоку царем и поднял восстание.

Это событие тем более интересно, что в 590 г. Нарзес по просьбе Хосрова был отозван из Персии и имел все основания считать себя несправедливо обиженным св. Маврикием. Но, очевидно, понятие о чести и долге не умерло в душе старого воина. С немногими находившимися в его распоряжении войсками он занял Эдессу, где приказал казнить местного епископа Севера, присягнувшего узурпатору. К сожалению, в летописях сохранилось очень мало сведений о ходе этого восстания. Достоверно известно лишь то, что Нарзес обратился к Хосрову и, играя на его чувстве долга, предложил названному сыну покойного императора покарать Фоку и восстановить справедливость в Римской империи. Это нельзя считать предательством со стороны римского воина, поскольку в это время в столице и на окраинных землях Империи ходили упорные слухи о спасении царевича Феодосия, которого Нарзес, очевидно, намеревался вернуть на царство.

Удивительно, но эта весть, не имевшая, как мы знаем, никакого основания под собой, использовалась едва ли не всеми заинтересованными сторонами. В Александрии были убеждены в том, будто Герман подкупил убийцу Феодосия и тот скрылся в монастыре, архимандрит которого Мина даже подвергся допросу по ложному обвинению в государственной измене. Слухи о спасении Феодосия упорно распространял Хосров и даже Фока, хотя каждый преследовал собственные цели. Фока использовал этот ложный слух, чтобы расправиться с неугодными ему сановниками, каждого из которых при желании узурпатора можно было бы обвинить в оказании помощи Феодосию. А Хосров приобрел законное по тем понятиям основание начать войну против Римского государства, что при живом св. Маврикии сделать было для него затруднительно, если, конечно, он дорожил своим честным именем[619].

Весной 603 г. в Персию прибыло посольство от Фоки, которое, как это повелось издавна, уведомило Хосрова о переменах на Римском троне. Однако Персидский царь отказался признавать Фоку законным императором, ссылаясь на то, что наследник св. Маврикия жив. На самом деле очевидно, что для Персидского царя это был удачный момент для того, чтобы вернуть все земли, ранее отданные по договору Византии. Но, как прирожденный артист, перс сыграл настоящий спектакль. Он приказал своему войску одеться в траурные одежды, а затем задал риторический вопрос: «Я готовлюсь подняться против ромеев. Кто из вас, о военачальники и славные знатные персидские воины, готов послужить моему желанию?» Естественно, отказчиков не нашлось[620].

Затем Хосров вывел перед строем самозванца, выдававшего себя за несчастного царевича, обеспечив того войском и деньгами. Говорят, монофизитский епископ венчал самозванца на царство, и тот отправился к крепости Даре, где ему навстречу уже шел военачальник Герман (не путать его с сановником Германом, имевшим виды на престол во время восстания Фоки) с римскими войсками.

В первом же сражении римляне разбили персов, и Хосров, решивший возглавить войско, едва не погиб: его заарканил кто-то из римских кавалеристов, но верный телохранитель вовремя успел перерубить веревку. Впрочем, видимо, это сражение носило локальный характер, поскольку на следующий день состоялась основная битва, в которой успех сопутствовал уже персам и самозванцу. Герман был ранен, бежал в город Константину, где на 10‑й день после сражения умер от полученной раны.

Но и в Константинополе становилось уже неспокойно. Организовался заговор, главой которого стал евнух Схоластик, опиравшийся на партию венетов. Заговорщики желали свергнуть Фоку и поставить на царство сановника Германа. Схоластик попытался войти в переговоры с главой партии прасинов, но те сохранили верность Фоке и выдали заговорщиков. Схоластик умер под пыткой, а Герман принял духовный сан[621].

Разгромив византийцев под Дарой, Хосров с самозванцем осадил саму крепость и тем самым вынудил Фоку срочно искать союзников в лице аваров. По совету кого-то из своих сановников тот отрядил посольство к хану и согласился добровольно увеличить размер ежегодной дани, выплачиваемой варварам, лишь бы только те не тревожили северные границы Империи. Возможно, он желал большего – за деньги привлечь аваров к боевым действиям, но в силу неизвестных причин это не получилось. Получив от хана согласие на заключение мирного договора, Фока созвал все гарнизонные отряды, расположенные во Фракии, и, собрав из них армию, передал ее своему доверенному лицу Леонтию. Но, поскольку это были не самые боевые части, в первом же столкновении с персами Леонтий потерпел сокрушительное поражение, за что по приказу Фоки был доставлен в цепях в столицу. Тем временем Нарзес укреплялся в Иераполе, а Хосров безуспешно осаждал Дару.