Искупление Габриеля - Сильвейн Рейнард

– Пошли спать, – предложил Габриель, сочувственно глядя на нее.

– Не могу! – заламывая руки, вскрикнула Джулия. – Мне придется всю ночь сидеть и читать. Завтра пойду в библиотеку, буду наверстывать семинары. А когда возьмусь за лекцию, просто не знаю.

– Джулия, послушай меня. На сегодня хватит. Даже если ты просидишь здесь всю ночь, ничего, кроме каши в голове, ты не получишь. Идем спать. Ты выспишься и встанешь пораньше. За завтраком расскажешь мне, какие вещи тебе нужно прочесть. Я постараюсь найти студенческие дайджесты по ним. Не упрямься.

Джулия покачала головой:

– Дайджесты многое упускают.

– Джулианна, сейчас два часа ночи. Идем в постель. – В голосе Габриеля появились приказные нотки.

– Я должна читать.

– Сейчас ты должна спать, а завтра я тебе помогу. Я пойду с тобой в библиотеку. Вместе займемся твоими семинарами. Ты сэкономишь время.

– Ты серьезно? – удивилась Джулия, вытирая нос бумажным платком.

– Я никогда не шутил такими вещами. С самого начала семестра я предлагал тебе помощь. Но ты не соглашалась.

– Тебе хватало своих нагрузок. А потом операция. – Джулия взяла новый платок и вытерла глаза.

– Если ты начнешь экономить на сне и отдыхе, дело закончится нервным срывом.

Габриель выключил ноутбук, затем взял ее под локоть и поднял на ноги. Джулия не возражала.

– Я ужасно устала, – прошептала она, укладываясь в постель.

Ее сил не хватало даже на поцелуй.

– Тебе давно нужно было рассказать мне. Я никогда не отказывал тебе в помощи.

– Докторанты должны сами делать все, что от них требуют.

– Глупости! – Габриель обнял ее за талию. – Эти программы способны выжать из человека все соки. Думаю, всем докторантам кто-то помогает, иначе они бы не справились.

– Но ты-то справлялся.

– О чем ты говоришь? Забыла, что я подстегивал себя кокаином? И за мной присматривала… За мной было кому присматривать. – Габриель вздохнул. – Я даже знаю, когда ты отстала. После моей операции. Ты возилась со мной, отодвигая занятия на потом. Я просто обязан помочь тебе наверстать упущенное. Но перво-наперво ты хорошенько выспишься. Утром поговорим.

Джулия слишком утомилась и не спорила с мужем. Еще через несколько минут, слушая ее ровное, глубокое дыхание, Габриель понял, что она спит.

В ту субботу Джулия и Габриель собирались основную часть дня провести в библиотеке. Джулия согласилась на помощь мужа. Желая показать ему свою признательность, она решила нажарить на завтрак блинов, чем сейчас и занималась. Габриель, облаченный в пижаму, сидел рядом и читал «Бостон глоб».

Налив на горячую сковороду очередную порцию, Джулия повернулась к нему:

– Давно хотела тебя спросить, а потом как-то забывала.

– О чем же?

– Что было написано на открытке? На той, что ты однажды прислал мне вместе с цветами? Я говорю про события двухлетней давности, когда мы оба жили в Торонто и я снимала квартиру.

– А ты что же, сама не помнишь?

– Я тогда так сильно на тебя разозлилась, что порвала открытку на мелкие кусочки.

Габриель сделал вид, что роется в памяти.

– А-а, вот ты про какую открытку!

– Да, про нее.

Он отложил газету:

– И тебе до сих пор это интересно?

– Конечно.

– Но ты же ее порвала.

Джулия выразительно посмотрела на мужа:

– Я думала, ты простил мне эту выходку.

– Простил. – Он невесело улыбнулся. – Кажется, это была просто открытка с извинениями. Я просил у тебя прощения за то, что вел себя как придурок.

– Мне это приятно слышать. И все-таки ты помнишь, что́ тогда написал?

– Я назвал тебя своей Беатриче. Написал, что желал тебя всю жизнь, но был уверен, что ты всего лишь галлюцинация. И теперь, найдя тебя, я готов сделать все, чтобы ты была моей.

Джулия улыбнулась, не забыв перевернуть блины.

– Кажется, там еще были стихи, – сказал Габриель.

– Кажется или действительно были?

– Вспомнил: были. Двадцать девятый сонет Шекспира. Ты его знаешь?

Когда в раздоре с миром и судьбой,

Припомнив годы, полные невзгод,

Тревожу я бесплодною мольбой

Глухой и равнодушный небосвод

И, жалуясь на горестный удел,

Готов меняться жребием своим

С тем, кто в искусстве больше преуспел,

Богат надеждой и людьми любим, —

Тогда, внезапно вспомнив о тебе,

Я малодушье жалкое кляну,

И жаворонком, вопреки судьбе,

Моя душа несется в вышину.

С твоей любовью, с памятью о ней

Всех королей на свете я сильней.[30]

– Какие замечательные стихи. Габриель, спасибо тебе.

– Еще более замечателен факт, что мне не нужно довольствоваться воспоминаниями. Ты рядом со мной.

Джулия быстро погасила конфорку и отставила сковороду.

– А как же блины? – удивился Габриель.

Джулия бросила в мойку тефлоновую лопаточку.

– Сейчас мы займемся новым видом секса. У него очень длинное название: «Секс порванной открытки, чье содержание вдруг стало известным». Я очень долго ждала этого момента. Целую вечность. Идем. – Схватив мужа за руку, Джулия потащила его в коридор.

– И все-таки что это за секс?

– Вскоре узнаешь.

Наградив Габриеля манящим взглядом, Джулия побежала наверх. Профессору не оставалось ничего иного, как последовать за ней.

* * *

В библиотеке они засиделись до темноты. Когда вернулись в пустой дом, Джулия заказала на дом пиццу. Габриель взялся просматривать субботнюю почту. Вскоре он наткнулся на голубой конверт. Письмо было адресовано ему. Остроконечный, не слишком разборчивый почерк был ему незнаком. Судя по обратному адресу, письмо пришло из Нью-Йорка.

Заинтригованный, Габриель вскрыл конверт и принялся читать письмо.

Дорогой Габриель (если я могу так к тебе обратиться)!

Недавно мне позвонил наш семейный адвокат Майкл Вассерстайн и сообщил, что ты наводишь справки по поводу нашего отца Оуэна Дэвиса. Из его слов я узнала, что ты хотел бы поподробнее узнать о своих родственниках с отцовской стороны.