Полтавское сражение. И грянул бой - Андрей Серба

За время разговора с Сулимой Константин успел рассмотреть сопровождавших того старшин, и в его голове начали обрисовываться контуры его будущих взаимоотношений с королем Карлом и Мазепой. Гетман, не выполнивший обещаний перед Швецией и не сумевший оказать ее армии сколь-нибудь существенной помощи, воспримет Гордиенко как своего соперника на роль вождя Украины и примется плести против него всевозможные интриги. В том числе постарается использовать своим оружием факт перехода части сечевиков на сторону России и — если это произойдет! — смещение Константина с атаманства и замену его приверженцем Москвы полковником Сорочинским. Однако подобные попытки Мазепы будут обречены на провал — Гордиенко сумеет заткнуть ему рот.

Относительно Сорочинского дело обстоит просто: если Мазепа, имевший возможность подбирать Генеральную старшину Гетманщины и полковников реестрового казачества по собственному усмотрению, не смог стать истинным хозяином Гетманщины и пригрел подле себя своего нынешнего злейшего недруга Скоропадского и перебежавших к нему Апостола, Галагана и прочих старшин, вправе ли он поставить в вину Гордиенко захват власти на Сечи сторонниками Москвы, ежели вся старшина на ней, начиная от кошевого до куренного атаманов, не назначалась кем-либо, а открыто избиралась?

Обвинение Гордиенко в том, что, будучи кошевым, он заблаговременно не принял должных мер для предотвращения ухода части сечевиков к царю Петру, тоже не бросит тень на репутацию Константина в глазах короля Карла — он докажет, что не имел возможности помешать свершившейся измене, хотя допускал ее со стороны определенной части запорожцев. Кто стал атаманом приверженцев Москвы, первым выступившим с оружием в руках против Мазепы? Данила Сулима, чьим крестным отцом был казненный Мазепой Генеральный судья Гетманщины Василий Кочубей. Разве забыл потомок литовских казаков Мазепа-Колядинский, что роды Сулима и Кочубей происходят из ордынских казаков и дружны уже несколько столетий?

После взятия в 1240 году монголами Киева и опустошения ими земель бывших племен полян, являвшихся ядром Киевской Руси, наиболее воинственная часть уцелевших днепровских славян ушла не на лесной север, а в низовья Днепра, Дона, Буга. Там она слилась с обитателями тех мест вольными людьми берладни-ками, бродниками, ватажниками, стала именоваться их общим названием «казаки», заставив соседей силой оружия признать себя хозяевами причерноморских степей и устьев впадавших в Черное и Азовское морей рек. Это для Польши, Литвы и образовавшейся на северных окраинах бывшей Киевской Руси Московии степь между Днепром и Доном была Диким полем, для казаков она по-прежнему, как для их предков-полян, оставалась Старым полем, получив еще одно название — Казачий Присуд.

Со временем казаки, обосновавшиеся близ Перекопа и на черноморских берегах, установили связи с завоевавшими Крым и осевшими там татарами. Не находя причин для вражды, казаки и татары стали добрыми соседями, породнились, в том числе своими самыми знатными родами, как равноправные союзники участвовали в походах на северные и западные чужие земли. Так продолжалось до конца XV века, когда после падения Византийской империи на северные берега Черного моря явились завоеватели-турки, и крымские татары признали над собой их власть[58]. Не желая следовать их примеру, казаки покинули причерноморье и переселились к своим северным собратьям в среднем течении Днепра и Дона, являвшимися южными окраинами Литвы и Московии.

С тех пор среди запорожских и донских казаков появились Батыровы и Барабаши, Собыревы и Мусатовы, Камаровы и Мелиховы. А изрядная часть потомков казачьих «ордынских» родов, породнившихся с татарской знатью, пожелала сохранить в своих видоизмененных фамилиях титулы прадедов: хан, бей, мурза, салтан, калга. Казаки, принявшие некогда ислам, после возвращения на землю предков вновь обратились в православную веру, однако память об «ордынском» прошлом осталась в фамилиях Новокрещеные, Туроверовы, Татариновы и других. Потомком знатного рода «ордынских» казаков был гетман Богдан Зиновий Хмельницкий, чем объясняется его побратимство с крымским ханом Ислам Гиреем и то, что ему первому из гетманов удалось привлечь крымскую орду в качестве союзника казачества в его войне с Речью Посполитой.

Немудрено, что потомки двух известных родов «ордынских» казаков — беев Кочу и Сулеймана, — носящие ныне фамилии Кочубей и Сулима, вплоть до сегодняшних дней поддерживали между собой теснейшую связь и считались побратимами. Именно желание отомстить Мазепе, виновнику гибели его крестного отца Василия Кочубея, являлось причиной выступления Сулимы против гетмана, а вовсе не любовь к Москве или неприязнь к шведскому королю. Тем более что пример Даниле подал его дядя Иван Сулима, Генеральный хорунжий Гетманщины, ускакавший одним из первых от Мазепы 21 -го ноября 1708 года вместе с полковником Апостолом.

Родственными чувствами можно объяснить поступок и одного из сотников Данилы — Ивана Чайки. Что делать ему у Мазепы, ежели его двоюродный брат Семен Чайковский[59], реестровый старшина и шляхтич со времен Речи Посполитой, служит полковым хорунжим у гетмана Скоропадского?

Не столь сложно отыскать причину, заставившую примкнуть к Сулиме и другого сотника — Степана Хорвата. Балканские и дунайские православные народы издавна стремились под руку православного русского царя, видя в нем единственного защитника от угрожавшей им исламизации и окатоличивания. Вот что писал в отправленной в 1688 году в Москву грамоте сербский патриарх Арсений: «Западные державы отняли у турок в Венгрии и в Морее местности, заселенные православным народом, но тотчас стали там вводить унию и обращать православные храмы в костелы. Если повезет им счастие далее и они завоюют Царьград, то православные христиане прийдут в окончательную погибель и вера православная искоренится. Православные христиане с радостью отдадутся под власть великих государей Российских, но не под власть папежников».

Нужно ли удивляться, что на Сечи оставались почти все освобожденные запорожцами во время их морских походов славянские гребцы-невольники с турецких галер, большинство которых составляли захваченные в плен участники восстаний против турок-поработителей? Причем на Сечи обретали вторую родину не только православные, но и славяне-католики, благо стать православным на Запорожье представителю любой другой религии было сущим пустяком. В результате отдельные курени на треть, а то и наполовину состояли из выходцев с Балкан, а некоторые из них умом и храбростью заслуживали доверие и признательность низового товарищества и избирались на самые высокие войсковые должности. Прадед Степана был отбитым запорожцами гребцом-невольником на турецкой галере, и его правнук, сечевик-старшина, с десятками себе подобных потомков балканских славян выступил на помощь Москве, с именем которой западные православные христиане связывали надежды об освобождении от османского ига и свободе вероисповедания[60].