Черное солнце - Валерий Большаков

— А город не затопит?

— Нет, — помотал головой Гюнтер, — там глубокий сброс.

— Эй, а ну-ка, потушите все фонари! — громко сказал Олег Кермас.

Один за другим гасли лучи, и вскоре настала тьма.

— Кажется, я понял… — медленно проговорил Тимофей. — Подождём, пока глаза привыкнут.

Моргая и щурясь, Браун вглядывался в темноту. Чудится ему или это взаправду?..

— Вроде свет… — пробормотал Кермас. — Да, точно я вам говорю!

В самом деле, в задней части подлёдной полости наклонная стена слабо просвечивала лиловым и синим.

— За мной! — бодро сказал Сихали.

Свет вспыхнувших фонарей лёг на неширокий ледяной карниз, обрывавшийся крутой горкой к озеру, шумно плескавшемуся внизу, — вода убывала со страшной силой.

Вблизи ледяная стена просвечивала сильней и не казалась толстой.

— Илья, — сказал Тимофей, — давай с двух рук.

— Угу…

— Глаза!

Четыре бластера зашипели пронзительно, язвя пузырчатый лёд. Ямки плевались горячей водой, исходили паром, сливались воедино, воронка ложилась на воронку, и вот засвистел воздух, прорываясь сквозь пробоину и выравнивая давление.

— Ура, — спокойно сказал Шурик.

Максим и Харин мощными ударами вынесли кусок стены, Сихали и Купри добавили, выламывая здоровенный пласт.

— Всё, пройти можно!

Браун выглянул за ледяную перемычку. Он находился в самом низу трещины, уводящей кверху гладкие, будто шлифованные, стенки. А ещё выше синело небо.

— Гюнтер, — подозвал Тимофей новоберлинца, — глянь…

Фон Штромберг выглянул, моргая слезящимися глазами, и выдохнул:

— О, майн Готт! Непо! Я фишу колубое непо!

Все эсэсовцы по очереди совались в пролом, чтобы увидеть никогда ими не виданное.

— Ладно, — сказал Сихали, — насмотритесь ещё!

Пролом находился метрах в двух от дна трещины, забитого снегом. Тимофей спрыгнул, но не увяз — слежался снежок, прочным стал, как камень.

Трещина у самого дна была узка, но пройти можно было без труда. И Сихали пошёл. Расселина заворачивала в одну сторону, потом в другую, и Тимофею открылась крутая снежная горка, уходившая вверх.

— Ага! — сказал Браун и полез к голубому небу поближе.

Снег был плотным, приходилось с размаху вколачивать в него ботинки, но Сихали проявил упорство. Когда он влез на самую верхушку горки, то до поверхности ледника оставалось каких-то пять метров, но именно в этом самом месте лежал старый вездеход, наполовину ушедший в снег.

Карабкаясь по заржавелым ленивцам и выступам траков, Тимофей выбрался на мятую корму транспортёра — и одним прыжком оказался на поверхности ледника.

— Вылезайте! — крикнул он. — Погрейтесь на солнышке!

Эсэсовцы, зябко кутаясь в шинели — было плюс пять, — полезли наверх, одолевая последние метры к поверхности, которой они не видели ни разу в жизни.

Глянув из-под руки на восток, Тимофей рассмотрел домики «Новолазаревской», а с севера… А с севера подходили авианосцы-универсалы и корабли-арсеналы.

— Ах, чтоб вас… — процедил Браун.

Его товарищи поднялись наверх, помогая друг другу, и вот встали, опираясь на твёрдую землю.

— Небо… — пробормотала плачущая Алиса. — Море… Я их только на картинках видела. А это корабли, да?

— К сожалению, фройляйн, — выговорил Сихали, — они самые.

Лицо Олега Кермаса исказила гримаса.

— Вы были правы, генрук! — сказал он с горечью. — А вот я — полнейшее ничтожество… Как у вас говорят — чмо!

— Самокритикой займёмся потом, — отмахнулся Тимофей, торопливо доставая радиофон. — Ну-ка, я буду держать вас в фокусе, а вы говорите! Передадим всё в экстренном импульсе на «Авалон». Во все телесети!

— А что говорить? — растерялся Кермас.

— Всё подряд! Только координат Вальхаллы пока не стоит выдавать.

Волнуясь, Олег начал рассказывать о «чудовищной ошибке», о том, что не антаркты испытывали «чудо-оружие», а несчастные обитатели Вальхаллы пытались с его помощью достучаться до подлунного мира. Затем слово взял Гюнтер фон Штромберг. По его мертвенно-белому лицу катились слёзы, последний рейхсляйтер Новой Швабии мучительно подыскивал самые доходчивые слова, лишь бы передать своё горе и своё счастье.

— Сеанс окончен, — сказал Сихали, выключая коммуникатор. — Ждём.

Ожидание особо не затянулось — не прошло и двадцати минут, как с палуб авианосцев снялись десятки тяжёлых флаеров-бомбардировщиков. Построившись в воздухе «клином», они пролетели над кромкой берега, держась на малой высоте. Мазнув тенями по фридомфайтерам и эсэсовцам, они унеслись дальше — бомбить станцию «Новолазаревская».

Очень скоро оранжевые, красные, зелёные коробочки зданий стали вспухать клубочками огня и дыма. Транспортный турболёт завис над аэродромом, но далеко улететь ему не дали — бледно-лиловый луч лазерной пушки с корабля-арсенала испарил половину фюзеляжа. Редкие обломки просыпались над скалами, выглядывавшими изо льда.

Браун зачем-то отряхнул снег, налипший на комбез. Он очень тщательно отряхивал штанины, обмахнул даже башмаки.

— Ну что ж, — очень спокойно сказал он, — раз они слов не понимают, будем брать «Авалон». Кермас, собирай своих «оборонцев».

Олег серьёзно кивнул и полез за радиофоном.

— Змей, поднимай ОГ и Океанский патруль. Витальичу тоже звякни, пусть сюда, к нам подгребает.

Харин сумрачно кивнул.

— Купри, свяжитесь с Шалытом…

— Я и сам сыщу надёжных парней, — строптиво заявил Димдимыч, — а то Лёнька пришлёт каких-нибудь «пингвинов» бестолковых!

Тимофей даже не улыбнулся.

— Так мы и назовём операцию — «Пингвин», — сказал он. — А на вас, Гюнтер, главная надежда. Вам поручается сборка нового «Чёрного солнца» — без этого «оружия возмездия» нам «Авалон» не взять.

— Я прилошу фсе силы! — пылко заверил его рейхсляйтер.

— Аллес гут, — наметил улыбку Браун.

11 января, 12 часов 20 минут.

АЗО, Вальхалла, Новый Берлин.

Вальхалла оказалась куда более обширной, чем предполагал Сихали. Длинная Гитлерштрассе уводила из «Городской» пещеры, соединяя её с «Зелёной», где в лучах фонарей отсвечивали брошенные теплицы и парники, с «Голубой», где разливалось тёплое подземное озеро, подогретое термальными водами, с «Пурпурной», в которой сто с лишним лет назад добывали железную руду и каменный уголь, а ныне завод, не имевший стен (зачем они под землёю?), тускло отсвечивал конвертерами и прокатными станами, цепочками вагонеток и осыпями терриконов.