Изгиб грани - Олег Артюхов

силуэт, но кровь залепила мне глаза, видел я плохо, и, когда он приблизился, то я понял, что подошёл сам хозяин заведения. Я закашлялся, выплюнул тёмно-красный сгусток, превозмогая страшную боль, отдышался и просипел:

– Браво… Повелитель Энки… ты, действительно… выдающийся учёный… и теперь… я понял суть… твоего метода… Ты считаешь… что закон – это ты… Но ты… ошибаешься… Ты не закон… а беззаконие… Запомни… есть высшая справедливость… и она свершится… А теперь уйди… Я не хочу больше… тебя видеть… и слышать…

Как ни странно, фигура Энки отдалилась. Затем пространство начало вытворять неприличные фокусы, искажая все формы и расстояния, а время продолжало издеваться, двигаясь какими-то рывками, то, ускоряясь, то останавливаясь. Последние жизненные силы стали покидать меня, и я начал мечтать о смерти. Но тут, рулетка пространства и времени перестала крутиться, а голова просветлела, словно я получил глоток свежего воздуха.

Я удивился тому, что кто-то посмел помешать мне умереть, кое-как разлепил глаза, но они опять меня подвели. В ореоле мерцающего золотистого света кто-то стоял, но силуэт расплывался, и я ничего не смог разобрать. Я опять устремился в спасительное бессознание, но чья-то нежная рука опять выдернула меня оттуда. Кто это? Нин? Нет, наверно почудилось. Или всё-таки, Нин. Но зачем она пришла? Не надо бы ей смотреть на это. Ей это вредно.

Зрение противно сузилось до небольшого круга, но я всё-таки разглядел, как милая рука вложила мне в рот пару красных шариков и поднесла кубок с разбавленным вином. Интересно, как это я раньше глотал без такой страшной боли. Однако, как ни странно стимулятор начал действовать, и не позволил мне провалиться в небытие. Конечно, раздробленные кости он не срастил, растерзанные внутренности обратно не сложил, и кровь из лёгких не удалил, но боль снял и силёнок чуток добавил. Я сосредоточился и разглядел стоящую напротив Нин. Устыдившись своей наготы, изломанного и окровавленного тела, я долго собирался с силами, а, когда собрался, по возможности бодро сказал своей богине:

– Нин, что ты здесь делаешь?.. Извини, я немного не в форме…

– Антон, любимый, потерпи немого.

Я начал сползать вниз. Значит, сняли оковы. Ноги и руки сломаны и онемели. Не в силах стоять или сидеть я растянулся на окровавленном полу, как сопля, уткнувшись щекой в холодную и мокрую каменную плиту. Несмотря на действие сильнейшего препарата, приступ жуткой боли сдавил моё высохшее горло, но я поднатужился и сипло вытолкнул:

– Нин, я у твоих ног… Видишь, как я тебя люблю…

– Молчи, дурачок. Ты же едва жив, – она приподняла мне голову, а я изловчился и поцеловал ей руку. А она почему-то горько заплакала, обняла меня, прижала к груди и прошептала: – Дурак, совсем дурак. – И тут же громко: – Акти, Сагни, Лихур! Ко мне! Берите его. Осторожно! Осторожно.

Потом грязный пол отдалился. Похоже, меня приподняли и понесли. Сильный препарат всё-таки разогнал боль по закоулкам тела, она спряталась, чтобы чуть погодя наброситься снова. Конечности болтались словно тряпки. Ни силы, ни ощущения. Я плыл, качаясь вверх-вниз по волнам, или всё-таки по воздуху.

Липкий холод запутал все мысли. В сознании лишь слабо трепетала обида на чудовищную подлость судьбы, да чуть согревала тихая радость, что меня держат добрые руки друзей.

Измученный невыносимой усталостью я равнодушно слушал своё затихающее дыхание. Сердце медленно сдавил ледяной обруч. С краёв начала наползать темнота, и я знал, что это означает. Ну, где ты там, косая, заждалась, небось…

Глава 21

…Я висел вниз головой привязанный верёвкой за одну ногу. Через зелень окружающих меня ветвей виднелось чистое голубое небо. Рядом висели гроздья спелых фруктов. Вокруг щебетали и перелетали с ветки на ветку яркие птицы.

Я прислушался к себе, и, как ни странно, не ощутил неудобства перевёрнутого мира.

Покопавшись в памяти, я вспомнил, что в последний момент падения в бездну какая-то могучая Сила удержала меня по эту сторону реальности. Я чувствовал, что если бы захотел, то под защитой этой Силы мог бы проболтаться кверху тормашками всю свою оставшуюся жизнь. Однако от мысли, что за покой и безопасность придётся заплатить извращённым восприятием перевёрнутого мира и полной неподвижностью, моя душа содрогнулась и забилась, как птица в клетке. А потому я искренне поблагодарил Силу за помощь и попросился на волю.

Тотчас меня закрутил вихрь и вынес к подножию пьедестала, на котором стояла величавая женщина, держащая в левой руке весы, а в правой длинный меч. Дама благожелательно взглянула на меня и кивком головы пригласила приблизиться. Её бездонные и требовательные глаза пронзали насквозь, сопоставляя мою сущность с неким образцом. Потом она улыбнулась и простёрла руку с мечом над моей головой. Я понял, что принят под её покровительство, и теперь карающий меч сразит любого, кто посмеет поднять на меня не только руку, но и бросить косой взгляд. Отныне меня защищало некое могучее сообщество, частью которого я стал. Но с другой стороны теперь и я должен был бросаться на борьбу по первому его зову. «Один за всех, и все за одного». Я буквально физически почувствовал мощь этого всесильного сообщества. Дама взмахнула мечом, окружив меня сияющим кругом защиты, и жестом позволила идти дальше, напутствовав строгим и заботливым взглядом.

Исполненный уверенности я зашагал по мощёной дороге, вскоре приведшей меня к знакомой реке, которая почему-то текла снизу вверх. Как выяснилось, это восходящее течение создавало огромное вращающееся колесо со спицами в виде свастики. Работой этого исполинского подъёмника руководило огромное существо с головой человека, телом льва и орлиными крыльями. Кажется, греки называли его сфинксом. Ему помогали и суетились около колеса четверо фантастических животных размером поменьше.

Между тем река времени непрерывно несла мириады душ людей. Колесо поднимало лёгкие ярко светящиеся души и отправляло их вверх, где течение реки продолжалось по теряющемуся в мраке плато. Тусклые и тяжёлые души соскальзывали вниз, крутились в пенных завихрениях, перемалывались, растворялись и исчезали. Желая продолжить путь, я подошёл к сфинксу. Он вежливо выслушал, чуть склонив к плечу голову, потом взмахнул крыльями и указал на вырубленную в скале лестницу.

Наверху я обнаружил, что стою на краю холодной безвидной пустыни, по которой текла дальше и терялась в абсолютном мраке река времени, поднятая снизу Судным Колесом. Неподалёку на земле лежали плащ, посох и горящий фонарь. Я догадался, что эти вещи предназначены для меня. Накинув плащ и взяв посох, я поднял фонарь и шагнул в студёную темноту.

Я шёл