Иная. Песня Хаоса - Мария Токарева

— Но ты знаешь ее? — насторожился Дождьзов, буравя взглядом Котену.

Да, Котену, она старалась превратиться в сильную Котену, но что-то в ней надломилось. Столько времени она жила под щитом из собственной ненависти и недоверия к людям, а после свадьбы тот размягчился. Она научилась доверять окружающим и ждать от жизни чудес. Зря! Зря все! Не для «иных» эти радости и блага. «Иным» лишь удары и плевки.

Собственные чувства копошились роем, душа до кашля, все нутро скручивалось узлом. И жадно наваливались стены, кузница сужалась, потолок стремился к полу. Где-то упал молот, зашипел на незваных гостей кот, из избы неслись люди, зашумели соседи.

— Знаю! — выкрикнула Котя, чтобы не упасть в обморок. — Это первая жена лиходея Игора, торговца дурман-травой. Могу свидетельствовать перед десятью духами и людьми.

— Игор был честным торговым гостем! — взвизгнула Ауда. — Лишила меня мужа! И рада! И рада! Светлый князь, они убили его на лесной дороге.

— Четным?! — взвилась Котя и все-таки схватила бабку за грудки, тряхнув так, что из той дух чуть не вылетел.

В тот миг убийство не выглядело чем-то страшным и запретным. Хотелось выцарапать не по годам зоркие глаза ведьмы, вырвать ей язык, чтобы не несла хулу и клевету. Котю с трудом оттащил назад Вен Аур, чтобы дружина не зашибла кольчужной рукавицей. Гридни явились в полном вооружении, как будто собрались на поле брани.

— Молчать! — остановил обеих князь, пока бабка Ауда истошно верещала. — Мы не в этом пришли разбираться. Вен Аур! Ты мой спаситель, но обвинения против тебя серьезные.

— У вас всего один свидетель, — мрачно заметил Вен Аур, лишь больше выдавая себя, нервно переминаясь с ноги на ногу.

— Два, — вставил Вхаро, лениво и даже сонно посматривая на развернувшееся действо.

Он стоял вразвалку поодаль, не опасаясь ни князя, ни дружины, ни Вен Аура. На его костлявых руках сияли золотые перстни, поверх парчи кафтана безвкусно светилась огромная цепь с драгоценными камнями. Вместо шапки и вовсе высился тюрбан или чалма с пером неизвестной птицы. Весь его образ выражал кричащее превосходство над простым кузнецом. Да что там! Даже над князем. И не без оснований: Дождьзов бродил во тьме своего заблуждения с тех пор, как послушал донос двух бесчестных выродков.

— Да, всего два свидетеля, — кивнул он. — Именно поэтому вы еще оба живы, и дом цел. Если нищенка лжет, то ее саму ждет темница и повешенье. Если же нет… К делу! Несите пепел из медвежьей шкуры.

Губы Коти задрожали, она обняла себя руками, спиной заслоняя Вен Аура: «Нет! Только не его! Ведьма Ауда! Это она подслушала на прошлый Праздник весны».

В следующий же миг ее оттеснили назад, а любимого мужа выгребли на порог кузницы. Он упирался, как мог, впадая в неистовство. Его выкинули на снег, он упал на колени и застыл в окружении дружины, обнажившей мечи. Целый лес клинков вырос над ним. Котю же удерживал знакомый гридь. Быстро же все позабыли о всякой дружбе! Страх перед Хаосом оказался сильнее. Изгладились из памяти и отвага в сражениях, и веселье свадебного пира.

— Тебе нечего бояться Вен Аур, если ты честный человек, — князь особенно подчеркнул последнее слово.

В это время к кузнице подбежали вылетевшие из избы матушка и дядька Краш. Они ничего не понимали, беспокойно рассматривая процессию с факелами.

— Что случилось? — воскликнули они, но тут же согнулись в поклоне: — Светлый князь, светлый князь, помилосердствуйте!

— Ради десяти духов помилосердствуйте! — заголосила матушка.

— В чем его обвиняют? — хмуро сжал кулаки дядька Краш.

Но его понуканиями и грубой бранью оттеснили обратно к избе. Вен Аур остался совсем один в окружении мечей и кольчуг, часть из которых вышла из его кузницы. Один на один с дружиной и пеплом из медвежьей шкуры.

Треклятый порошок поднесли в ларце из дуба, а князь бесстрашно своею рукой зачерпнул горсть и посыпал им голову Вен Аура. На золотых кудрях повисли белесые хлопья. И несчастный оборотень отчаянно закричал, давя свою сущность. Но она теперь против воли рвалась наружу. Он упал навзничь, исступленно глядя на Котю.

— Смотри, смотри, — ухмылялся над ухом Вхаро в дверях кузницы.

Вскоре его оттеснили куда-то в сторону, а Котя и без чужих советов смотрела и смотрела на любимого, которого словно растягивали на дыбе. Он бил ногами и руками, все еще стремясь сокрыть правду. Впрочем, все уже и так ее узрели.

— Мы нашли создание Хаоса, которое скрывалось среди людей, — провозгласил князь, но без тени торжества, скорее с разочарованием и испугом. Он ведь сам недавно перед всем народом чествовал своего спасителя. Он ведь обещал отплатить ему добром. Выходит, нарушал клятву.

— Я стал человеком! Клянусь перед духами! — стенал Вен Аур, переворачиваясь на живот и становясь на колени перед князем.

Но из пальцев у него выросли длинные когти, лицо отчасти покрылось шерстью, и глаза ярко светились в сумерках.

— Молчи! Не смей произносить имя духов своим поганым языком, — оттолкнул его князь, попятившись.

Его тут же закрыл щитом один из воинов.

— То-то мне твой полюбовник, Котя, показался странным сразу. Ничего, нового найдем тебе, — пытался неловко утешать обескураженный дядька Краш.

Котя смерила его уничтожающим взглядом и в старой своей манере ядовито бросила:

— Что, кузницу к рукам прибрать хотел? Будто много ты в ней умеешь.

— Мужа я тебе другого найти хотел, полоумная! — тряхнул ее за плечо дядька Краш, постучав по голове. — Видано ли! Создание Хаоса! Он тебе все мозги заморочил.

— Нет. Я не оставлю его, — совершенно спокойно ответила Котя, вскидывая голову.

— Но ты человек.

— Да. А он — оборотень. Но это не имеет значения.

— Я же говорила! Я же говорила! — визжала бабка Ауда, скача привидением над разоблаченным пришельцем Хаоса.

Вен Аур сидел на снегу и даже не пытался никуда бежать. Он едва не плакал он обиды, стирая пепел с головы. Когда тот иссяк, вернулось обычное обличие. Он ничем не отличался от всех этих жестоких людей вокруг. Нет, отличался: он был в сто раз лучше них! Он умел понимать, сострадать, принимать всех в своем разнообразии. А они… Да что они! Глупые и недалекие, не верящие в сказания о других мирах.

— Казните его на месте, светлый князь! — подначивал Вхаро, злобно улыбаясь. Его сальный взгляд лип к Коте, как болотная жижа.

— Светлый князь! Этот Вхаро не торговый гость, он главарь разбойников! — воскликнула Котя, надеясь хотя бы в чем-то восстановить справедливость.

Да, они скрывали правду, но эти два «честных свидетеля» совершили куда больше зла, чем тихий оборотень с женой.

— Лживая баба! Честного торгового гостя разбойником называть, — еще смел возмущаться лиходей, гремя своей золотой цепью.