Звезды – холодные игрушки - Сергей Лукьяненко

Не бойся, не бойся… – зашептал куалькуа.

Если бы мои рецепторы отключились еще на секунду позже, япотерял бы сознание. Но куалькуа успел.

Холод исчез. Я дернулся, приходя в себя, болтаясь наповерхности. Намокшая одежда тянула ко дну. Извернувшись, я скинул ватник,брюки, оглянулся – Гибкие уже были на берегу.

Вперед.

Плавать я любил. Этот вид спорта соблазнителен для лентяев,и я всегда отдавал ему должное. Но и результаты всегда были соответствующие.Когда я отплыл от берега метров на двадцать, послышались ритмичные всплески –Гибкие прыгали в воду.

Я нырнул, обернулся и заставил себя открыть глаза. Вовремя.

Гибкие Друзья неслись ко мне, как торпеды. Пасти былиоткрыты, и вода бурлила, проносясь через трубчатое тело. Реактивный принципдвижения, очень удобно.

Атакую.

Пальцы отозвались болью – куалькуа слишком спешил, чтобыобеспечить мне комфорт. Белые нити рванулись вперед, навстречу атакующимГибким. Десять змеящихся тонких нитей.

Чтобы победить врага – стань им. Японцы были бы довольныметодом Куалькуа.

У Гибких была великолепная чувствительность. Живые торпедыстали расходиться, маневрировать. Но трое не успели.

Я не заметил, как щупальца симбионта вонзились в Гибких.Наверное, ему хватило первой схватки, чтобы приспособиться к организмам Чужих,все произошло очень быстро. Гибкие застыли, инерция пронесла их еще несколькометров – одно тело скользнуло совсем рядом со мной и начало погружаться.

Взмахнув руками, я вырвался на поверхность. Глотнул воздуха– теплого и тягучего, как сироп. Люди на берегу взвыли при моем появлении.

Вниз…

Гибкие кружили вокруг, не рискуя приближаться. Их осталосьпять или шесть. Я не мог следить за всеми сразу, и приходилось лишь надеяться,что мой симбионт использует и собственные органы чувств, помимо человеческихглаз…

Удар в бок, скользящий, смягченный. Напавший на меня сзадиГибкий был уже мертв в тот миг, когда мы соприкоснулись. Но пасть все жерванула мое тело. Никакой боли – лишь тяжесть и мутное облачко крови, плывущеев воде.

Не бойся, не бойся…

Подо мной, слегка подергиваясь, опускалось на дно телоГибкого Друга. Оставшиеся продолжали кружить. Как акулы – атакуют поодиночке?

Кровь перестала идти, куалькуа что-то предпринял. Но телостало слабым. Потеря крови и переохлаждение – даже если я его не чувствую, водапродолжает высасывать из меня силы.

Всплеск – Гибкие синхронно развернулись. Не для атаки. Ониуплывали, неслись к берегу. Либо сообразили, что водная среда перестала быть ихпреимуществом, либо поняли, что происходящее давно выходит за рамки побега.

Я вынырнул. Чужие уже выползали на берег, и люди торопливоотступали, освобождая им дорогу. Но мое появление незамеченным не осталось.Крики, машущие руки. Кем бы я ни был для них, нарушив негласные законысанатория, но сейчас я стал человеком, победившим Гибких.

Вот только победить врагов – еще не значит спастись самому.

Ледяная пустыня за спиной, ледяной океан впереди.

Гибкие сообщат о происшедшем. Я не видел в мире Геометровникаких аналогов полиции или армии, но это не означает, что их нет. Понадобится– регрессоры и пилоты спустятся с небес на землю, мирные сельские труженикивозьмут в руки лазерные серпы, а рабочие – атомные молоты.

Меня будут искать.

Надо же спасти невменяемого больного, покинувшего уютныйсанаторий!

Я плыл все дальше и дальше от берега. Куалькуа молчал –наверное, недавняя схватка далась ему недешево. Ну и хорошо, что молчит. Ядолжен принять решение сам. Спастись или погибнуть. Победить этот мир – илисдаться.

Вечер застал меня на льдине, километрах в двадцати отсанатория и в полукилометре от берега. Раздевшись догола, я сидел, подложив подсебя одежду. Холода я по-прежнему не чувствовал, но так было как-то спокойнее.

Странное ощущение. Полная нереальность происходящего. Ранана боку почти затянулась, лишь какое-то щекотание возникало при касании новой,розовой кожи. Вокруг – белесая вода, льды, выцветшее небо. Как на картинахРокуэлла Кента. Но подобным пейзажем хорошо любоваться, сидя дома, в тепле. Илипо крайней мере не наблюдая таяние снежинок на голой коже.

Куалькуа защищал меня от холода надежнее любой шубы. Нопобочные эффекты имелись.

Я вздохнул, поднимая со льда пойманную только что рыбину.Уподобимся Гибким.

На вид рыба напоминала морского окуня. Красноватая чешуя,прикрывающая полкило мяса.

Отодрав плавники, я принялся за ужин. Сырое мясо былоневкусным, но все же не таким неприятным, как я боялся. Сюда бы Данилова, он,говорят, любит японскую кухню…

Где-то в моем желудке куалькуа получит свою долю пищи. Сам япредпочел бы поголодать, но симбионт, шесть часов подряд борющийся с холодом,имел другое мнение.

Еще.

– Кончилась, – сказал я, откладывая жалкие рыбьи останки.

Нет.

– Я не могу.

Я могу.

Положив ладонь на рыбу, я отвернулся. Пальцы слегкашевелились, но мне не хотелось наблюдать, что происходит.

Вот теперь все.

На льду остался только рыбий хвост. Я сглотнул, борясь стошнотой. Все, что естественно, – не безобразно. Пинком смахнул хвост в воду,посмотрел на ладонь. Ничего подозрительного не наблюдалось. Интересно, а пяткойя есть сумею?

Наверное, да.

Собрав со льда пригоршню снега, я заел свою трапезу.

– Куалькуа, что делать дальше?

Я не принимаю подобных решений и не даю советов.

Может быть, это и к лучшему. Иначе и оглянуться не успею,как стану ходячим вместилищем для чужого разума. Куалькуа занимается лишь одним– обеспечением моего выживания. И занимается прекрасно, я мог бы, наверное,прожить остаток жизни, охотясь на рыб и загорая на снегу.

Как найти применение подаренной жизни – это моя проблема.

Ладно, будем рассуждать спокойно. Какой бы мерзкой ни выгляделаснежная пустыня – в ней должна быть жизнь. Питаться я смогу чем угодно, хоть…стоп, не надо задумываться об этом. Это тот же самый Круглый Материк, накотором находятся город Служение, космодромы, уютные теплые дома, шахты изаводы, леса и поля. Надо просто дойти до них.

– Поплывем к берегу, – сказал я.