Пожиратели душ - Селия Фридман

Но суровый вид самого дворца бледнел по сравнению с тем, что его окружало. На западе – там, где полагалось расти обширному лесу, – простиралась равнина. Лес и сады сожгли, обведя дворец черной полосой. Только изгородь, обозначавшая раньше границу королевских земель, осталась торчать непонятно зачем на пустом месте.

Коливар сказал, что они выйдут из портала близ рыночной площади и в случае чего смогут затеряться в толпе, но никакой площади больше не было. Лишь утоптанная земля говорила о сновавших здесь тысячах ног. Прибегнув к магии, Камала могла бы услышать отзвучавшие голоса торговцев и покупателей, отголоски излагаемых шепотом сплетен. Без магии же здесь царила мертвая тишина.

«Мне все равно, жив Андован или мертв, – сказала она себе. – Просто сейчас не лучшее время для Перехода».

– Что это? – выдавил из себя Андован.

– Дантен метит свои владения подобно дикому зверю, – ответил Коливар. – Лучше, пожалуй, и не придумаешь.

Гнев, вспыхнувший в глазах Андована, дал понять, что магистр зашел слишком далеко.

– Ты уподобляешь моего отца зверю?

– Не его, так кого-то другого. Чем еще ваше высочество может это объяснить? Что еще может заставить человека опустошить собственные угодья?

«Он знает больше, чем говорит», – почувствовала Камала.

– Оборона, – отрешенно произнес Андован. – Отец часто говорил, что густой лес вокруг дворца – это безумие, что врагу очень просто подкрасться под самые стены, но мать умоляла его сохранить деревья… говорила, что враг так далеко не пройдет, что живая поросль мила ей… Это самое он и сделал. Убрал все, что может служить прикрытием для врага. Даже толпу, где могут скрыться незваные гости. – Сказав это, принц многозначительно глянул на Коливара.

– Королева была права, – заметил тот. – Ни одно войско не проникнет так далеко без долгих кровопролитных боев, а свести лес за это время успеет любой магистр. Никаких человеческих причин для всего этого я не вижу.

Ветер, переменившись, донес до них запах пепла с пожарища… пепла – и чего-то еще.

– Чем это пахнет? – спросила Камала.

Запах – сладковатый, мускусный – был ей незнаком и не то чтобы неприятен, но странно тревожен. Коливар дрогнул, и в глазах его что-то мелькнуло – возможно, страх. Как будто на этот миг он утратил всю свою чародейскую мощь, а с ней и уверенность. Мгновение спустя он оправился, но от Камалы его смятение не укрылось.

– Ими. Они здесь, – прошептал магистр.

Андован, собравшийся что-то сказать, внезапно закашлялся, да так, что упал на колени. Камала опустилась на землю с ним рядом, чувствуя полную свою беспомощность. Вздумай она колдовать, ему сделалось бы еще хуже.

Коливар смотрел на них, ничего не предпринимая. Принца начало рвать, раз за разом. Скоро он уже не мог исторгнуть из себя ничего, кроме резкого смрада.

– Что это? – простонал он, кое-как отдышавшись.

– Ваш старинный враг, – ответил ему Коливар. – Рассказывают, что ненависть к ним у Заступников в крови. Как видно, даже семя Дантена не сумело этому помешать.

– Значит, моя матушка…

– Ступайте к ней, – кивнул магистр. – Вдохните в нее новые силы. Скажите ей, что союз Дантена с чудовищами должен быть разорван, иначе все ваше королевство скоро станет похоже… на это. – Он обвел рукой пустыню вокруг. – И Темные Века, что намного хуже, вернутся опять.

Андован с помощью Камалы поднялся на ноги, вытер рот рукавом, сплюнул. Камала взяла его за руку.

– Во дворце она не сможет вас прикрывать, – предупредил Коливар. – Костас следит за малейшим дуновением магии.

– Что ж, пусть защищает меня по дороге, – сказал Андован.

Камала заметила, что с Коливаром он спорить не стал. Не возразил, что его спутница – простая ведьма. Может быть, грань между ведовством и магией выше его понимания, но она-то должна понимать, в чем разница. Что, если своим молчанием она разоблачает себя перед Коливаром?

Но справиться со всем сразу ей не под силу. Сперва предстоящая им задача, потом магистр.

– Лианна. – Не сразу вспомнив, что это ее так зовут, она оглянулась на Коливара. – Кажется, это твое. – Он протягивал ей сложенный в несколько раз кусок затканного золотом шелка.

Один из шарфов, подаренных ей Рави в Гансунге. Одна из обновок, которые она не надела ни разу.

Ее сердце на миг перестало биться. Как ни старалась она скрыть изумление, эти черные глаза читали ее, как книгу.

– Вы ошиблись, – выговорила она. – Это не мое.

– Вот как? Прошу прощения. – Он сунул шарф обратно за пазуху, не сводя с нее глаз. – Надо будет мне поискать настоящую хозяйку.

Каким холодом веет от этих глаз! У людей таких не бывает.

Внутренне содрогнувшись, она повернулась и пошла за Андованом к подземному ходу, которым он думал пробраться во дворец.

Гвинофар проснулась с трудом и не сразу поняла, где находится. За несколько часов она перевидала множество снов, порой пугающе ярких. Что это – новый сон, или она наконец вернулась… куда?

Вся дрожа, она вспомнила небо, полное чернокрылых пожирателей душ, выжженную магией землю, странных ящериц, что шмыгали в темных углах дворца, пачкая старинные ковры слизью. Неужели это всего лишь сны? Один образ точно не принадлежал к царству грез, значит, и в остальных нельзя быть уверенной. Так трудно в эти дни понимать что-то с полной ясностью.

Уже неделя прошла, как Костас поджег королевский лес, надолго застлав небеса черным дымом. В конце концов ветер погнал дым на дворец, словно желая наказать поджигателей. Горячий пепел сыпался на стены и кровли, вихрился во дворах, летел в окна и скапливался в углах вопреки усердным трудам служанок. Костас мог обратить ветер в другую сторону, но зачем бы он стал это делать? Он открыто наслаждался отчаянием Гвинофар, а когда дым наконец рассеялся и она вышла на крышу, определенно следил, как она рыдает при виде черного пепелища. Она любила этот лес, потому что Андован его тоже любил… теперь все, что ей напоминало о сыне, выжжено и осквернено злобным существом, сделавшим это своей забавой.

Только свой дворик она уберегла от него. Даже пепла там не очень много нападало. Мериан говорила, что это стены дворца защитили двор от ветра, Гвинофар же предпочитала верить, что ее святыню спасли сами боги. Осталось хотя бы одно место, не тронутое колдовством Костаса, где она могла обрести покой.

Теперь, подняв голову с усыпанной хвоей земли, она поняла, что заснула именно там. То ли ее сморило во время молитвы, то ли она сама прилегла отдохнуть в этом единственном уголке дворца, куда не ступала – а может, и не могла ступить, – нога Костаса. А затем пришел сон, стерев все границы между видениями и кошмарами действительной жизни.