Слепой. Смерть в подземке - Андрей Воронин

— Меньше знаешь — крепче спишь, разве не так? — сказал он.

— Спасибо за заботу, — сдержанно отозвался Глеб.

— Да я сам не все до конца понимаю, — признался генерал. — Ты же знаешь нашу контору. Она как храм какой-нибудь забытой цивилизации — строилась так долго и такими разными людьми, что сейчас никто не знает, какие там ближе к фундаменту и чердаку есть тайные ходы и закоулки. Денег на свою безопасность ни одно государство сроду не жалело, так что в нашем департаменте кого только нет — аналитики, советники, психологи, экстрасенсы… Говорят, даже некоторые астрологи у нас зарплату получают, хотя я лично дела с ними не имел. И не собираюсь. Если хочешь знать мое мнение, они самые обыкновенные шарлатаны…

— Время от времени выдающие прогнозы, которые сбываются с точностью до шестого знака, — вставил Глеб. — Тоже, разумеется, чисто случайно. Так это экстрасенсы вас надоумили назначить мне встречу со связным в том баре?

— В самом широком смысле слова, — кивнул Потапчук. — У нас на Безродного ничего не было, кроме смутных подозрений. Кое-кто заметил, что появление крупных партий контрабандных якутских алмазов на черном рынке Европы и Америки странным образом совпадает с заграничными поездками Дугоева — совпадает, заметь, как по времени, так и по месту появления очередной партии. Естественно, изначально все внимание было сосредоточено на Дугоеве — фигура-то заметная, да и кавказец, как ни крути, такого грех не заподозрить. За ним начали присматривать, и, когда произошло первое покушение, где-то в закоулках, о которых я только что говорил, произвели анализ и пришли к выводу, что к нему надо присмотреться с минимальной дистанции и что ты, как никто, подходишь для внедрения.

— Для блуждания по темному лесу с завязанными глазами, — ворчливо поправил Сиверов.

— Это гарантировало объективность и непредвзятость расследования. Анализировали добытую тобой информацию и делали выводы другие. А ты прежде всего играл роль раздражающего фактора, отвлекал на себя внимание Стрельцова и Безродного. С этой задачей ты справился блестяще. В какой-то момент оба вообразили, что ты представляешь собой главную проблему, и целиком сосредоточились на ее решении…

— И это им почти удалось, — заметил Глеб. — Еще бы чуть-чуть, и они бы ее точно решили. Так-то вы меня цените!

— То-то и оно, что ценю, — огрызнулся генерал. — Я знал, что ты выкрутишься, и ты выкрутился. А если б не выкрутился, грош бы тебе цена. Да и потом, ты почти не рисковал, потому что постоянно находился под присмотром, то есть не ты, а твое окружение, вся эта банда на «майбахах» и «мерседесах». Думаешь, спецназ в Бережках оказался случайно — поехали по грибы и ненароком ввязались в боевые действия?

— Ну, это-то понятно, — усмехнулся Глеб. — Я поначалу никак не мог понять другого: откуда там взялся Стрельцов. Что выбрался из могилы — это ладно, действительно, бывает и не такое. Это мой прокол — не надо было полагаться на Вышегородцева, этот шпак, наверное, и пальцем-то в ноздрю не с первого раза попадает. Но почему же, думаю, он вместо больницы очутился в деревне? А потом сообразил: наверное, в машине Безродного был маячок, который я проворонил.

— И к лучшему, — утешил его Федор Филиппович. — Ты заставил его действовать, причем действовать быстро и, как следствие, необдуманно. Хуже было бы, если бы он затаился. Мы бы не знали, что он жив, а он на приволье придумал бы что-нибудь поумнее этого военного набега. И это, между прочим, лишний раз доказывает, что все эти шаманы, которые у себя в кабинетах гадают на кофейной гуще, недаром едят свой хлеб. Они не ошиблись, рекомендовав использовать тебя втемную. Даже допуская ошибки, ты делал именно то, что нужно.

В комнате наступила тишина. Чай в генеральской кружке остыл, за окном начали сгущаться сумерки. Вычищенный и собранный пистолет лежал на противоположном от кружки крае стола; на очищенной от грязной ветоши газете, матово поблескивая медными боками, идеально ровной шеренгой стояли патроны. Вытянув указательный палец, Слепой толкнул крайний слева, тот упал и, откатившись на несколько сантиметров, замер. Глеб толкнул второй патрон, третий… При этом он беззвучно шевелил губами, словно читая заклинание или молитву.

— Ты что это? — спросил Федор Филиппович.

— Считаю трупы, — сообщил Сиверов. Он коснулся кончиком пальца лежащего на боку патрона. — Безродный — раз. Бес-Палыч — два. Его подручные с СТО — три человека, вместе будет пятеро. Плюс семеро бойцов «Скорпиона» и их начальник оперативного отдела — получается тринадцать. Стрельцов — четырнадцать. Вышегородцев?..

— Пятнадцать, — сказал Федор Филиппович. — Ночью после предполагаемого убийства Стрельцова группа наружного наблюдения засекла какую-то подозрительную суету у него в доме и во дворе. С тех самых пор его никто не видел. Дом обыскали… Ну, в общем, его обнаружили в гараже, в осмотровой яме, в железном ящике под слоем бетона. Эксперты утверждают, что, когда его похоронили, он был жив и находился в сознании.

— Как аукнется, так и откликнется, — кивнул Глеб, не подозревая, что цитирует покойного Стрельцова. — Значит, пятнадцать. Посредник, который меня нанимал, чтобы ликвидировать вас, плюс те три чудака, что пытались ликвидировать меня самого, — вместе это уже девятнадцать… Может, подскажете еще кого-нибудь, просто для ровного счета?

Федор Филиппович пожал плечами.

— Их почти наверняка больше, — сказал он. — В Якутии, в Штатах, да и московские дела еще не все распутаны… Ты это к чему?

Сиверов одним движением опрокинул остальные патроны и, взяв со стола обойму, начал по одному загонять их туда.

— Люди гибнут за металл, — сказал он. — Да в каких количествах! Да добро бы за металл или за те же алмазы — нет, за бумажки с портретами мертвого дяденьки в буклях! Народу накрошили, как на войне, честное слово. Аналитики… Тьфу!

Он избыточно сильным ударом ладони загнал обойму в рукоять «стечкина», оттянул затвор, дослав в ствол патрон, аккуратно спустил курок и поставил пистолет на предохранитель.

— Что ты носишься с этим старьем? — чтобы направить ставший беспредметным разговор в другое русло, ворчливо спросил Федор Филиппович. — У тебя же целый арсенал, а ты все со «стечкиным» да со «стечкиным»…

— Люблю классику, — сообщил Слепой и в подтверждение своих слов нажатием кнопки на пульте включил музыкальный центр.

Откинув голову на спинку кресла, он закрыл глаза, всем своим видом демонстрируя полную готовность вкусить сокровищ мировой музыкальной культуры. Комната наполнилась рыданиями скрипок и виолончелей. Разговаривать стало невозможно, да, в сущности, и не о чем. Испытывая неловкость, которая уже давно сделалась его верной спутницей в такие моменты, Федор Филиппович расстегнул портфель и выложил на стол туго набитый конверт без имени и адреса. Сиверов сидел неподвижно, с запрокинутой головой, лишь кисть его правой руки едва заметно шевелилась в такт музыке, как будто Глеб дирижировал невидимым оркестром. Федор Филиппович уперся ладонями в колени, готовясь встать, и вдруг понял, что идти ему никуда не хочется — настолько, что он даже готов безропотно смириться с перспективой провести некоторое время в обществе Моцарта, Вивальди и других именитых покойников.