Ловец Чудес - Рита Хоффман

– Вы от него узнали, где мы? А как добрались сюда? – Я нахмурился. – Воспользовались порталом?

– Ты нас что, за идиотов держишь? – вспыхнула Охотница, стоявшая за спиной Коха.

– Лола, – предупреждающе произнес тот.

– Держу, – прямо ответил я. – Что вам здесь нужно?

– Мы приехали навестить друга, – примирительно сказал короткостриженый юноша и поставил на крыльцо тяжелый рюкзак. – Мы благодарны вам за то, что помогли Фредерику.

– С этого и надо было начинать! – Кох расплылся в преувеличенно дружелюбной улыбке. – Мы ведь на одной стороне, Дамьян, верно? Не сверли меня взглядом, мы не желаем Чудесам ничего дурного.

Густой туман выскользнул из-под двери, и рядом со мной появился Теодор. Охотники остались равнодушны к фокусу с перевоплощением.

– Вы впустите нас в дом? – нетерпеливо спросила Лола. – Или мы можем доставать спальные мешки?

– Ты доверяешь им? – спросил Теодор.

– Нет, – ответил я. – Оставьте рюкзаки здесь.

– Думаешь, мы ворвемся и станем палить по вам серебряными пулями? – насмешливо спросил юнец.

– Успокойся, Рут, просто сделай то, о чем они просят.

Кох скинул рюкзак на землю и расставил руки в стороны.

– Обыскивать не станете?

– А нужно? – с вызовом спросил Теодор.

Я обошел Охотников и открыл перед ними дверь. Первой вошла девушка, за ней – Рут и молчавший все это время мужчина. Последним порог переступил сам Кох, одаривший меня насмешливым взглядом.

– Кто вы?

Эхо стояла у лестницы и сверлила взглядом незваных гостей.

– Это к Филиппу, – пояснил я, протискиваясь мимо Охотников. – Не могла бы ты позвать его?

Мы ждали голема в тишине. Охотники переминались с ноги на ногу и обменивались хмурыми взглядами. В конце концов Кох не выдержал и сказал:

– Я понимаю, что первая наша встреча была…

– Не упоминайте о ней, – резко сказал я.

– Они не знают? – Охотник внимательно посмотрел на меня. – Мы сохраним твой секрет. Я знаю, что Ловцы говорили тебе другое, но нам можно доверять.

Я выдавил из себя вялую улыбку и поднял голову, услышав тяжелые шаги Филиппа. Он резво спустился, обнял Коха и сказал:

– Я разбудил Фредерика, он ждет вас.

– Не мог бы ты предупреждать о том, что твои друзья будут вас навещать? – спросил я.

– Конечно, – ответил голем, – впредь – обязательно.

С тех пор не проходило и недели, чтобы к нам не заявлялся кто-то из Охотников Ганца Коха. Сперва Чудеса относились к ним с подозрением, но вскоре привыкли, даже гномы перестали прибивать их ботинки к полу. Один я ходил по дому мрачный, словно туча, и распугивал своим видом всех, кто попадался на пути.

Мне было страшно: Кох знал о моем прошлом. И если для Капитана эта информация не станет новостью, то Чудеса потребуют объяснений, а мне нечего им сказать. Как Эхо будет на меня смотреть, если узнает правду? Останутся ли эллиллоны моими добрыми друзьями? А Хаджи? А все те, кто пострадал от рук Ловцов и Коллекционеров? Я потерял покой, бродил по дому словно призрак. Даже баку старалась держаться от меня подальше – черные провалы ее глаз я замечал не раз, но приблизиться ко мне она не решалась.

Удивительно – я был одинок в доме, наполненном Чудесами. Винить в этом мне было некого, я сам избегал общества. Лишь Теодор мог разделить со мной весь ужас происходящего, только с ним я мог обсудить то, что тревожило мою бессмертную душу.

Мы забрались в тайную библиотеку, я сжал его руки. Он ничего не спрашивал, терпеливо ждал, пока слова сами не потекли из меня, словно вода из пробитой бочки.

– Они расскажут им, – прошептал я. – Наверняка расскажут. Рано или поздно кто-то из Охотников напьется и скажет: «Эй, Дамьян, а ведь ты был Ловцом!» И вся моя жизнь пойдет прахом.

– Чудеса любят тебя, – мягко возразил Теодор. – Они приняли тебя, ты прочно засел в их сердцах. Чтобы они тебя возненавидели, нужно гораздо больше, чем правда о твоем прошлом.

Я не был с ним согласен. Природа хищника, о которой так часто рассуждал лорд Бэлл, скукожилась во мне и превратилась в жалкую тень себя прежней.

– Мне страшно, – признался я и тут же закрыл рот, пораженный этим откровением.

– Ты бессмертен и непобедим, – Теодор мягко улыбнулся, – тебе нечего бояться. А если кто-то решит причинить тебе вред, я лично уничтожу его и перемелю его кости в пыль.

Я не нашел даже сил сказать ему спасибо.

Мы спустились в столовую и заняли привычные места. Теодор касался меня локтем: с приездом Охотников места за столом стало меньше. Эхо сидела рядом и пыталась поймать мой взгляд. Я упорно делал вид, что ничего не замечаю, хоть и понимал, что причиняю ей боль своим безразличием.

– Вы слишком много едите, – заявила Алая, поставив на стол большую кастрюлю.

– Если бы ты позволила нам забить козу… – начала было Ивонн, но хульдра одарила ее таким взглядом, что силачка тут же замолчала.

– Клянусь, дни, когда готовят армяне, – самые лучшие в этом доме, – заявил Хаджи, усаживаясь напротив меня.

– Прекратите перепалку, – строго приказал Капитан. – У нас ведь гости.

– Они здесь так часто бывают, что гостями быть давно перестали, – фыркнул Хелай.

Охотники переглянулись, Лола робко улыбнулась сирене. Эхо наклонилась к ней и холодно сказала:

– Не нужно.

– Мне жаль, что мы доставляем вам неудобства, – заявил Кох, по лицу которого было отчетливо видно, что он совершенно не раскаивается.

– На дармовые харчи слетелись, глянь на них, – прошипел Швимпик. – Эй, каланча, пользу Каравану когда начнешь приносить?

Юный Охотник, Рут, удивленно уставился на гнома, сидевшего на нескольких подушках, чтобы доставать до стола.

– Они приносят пользу, – мягко сказал Капитан. – Охраняют нас.

– Что такого может человек, чего не может волк? – спросила Ивонн.

– Стрелять, например, – ответила Лола.

– Прошу вас, не нужно устраивать сцен, – тихий голос Фредерика напоминал шелест листьев. Он был бледен, но держался уверенно.

Сидевший рядом с ним Филипп сохранял молчание.

– Охотники здесь не просто так, – напомнил Капитан. – После того, что случилось в доках, Ловцы будто с ума посходили. Не стоит отказываться от защиты. Разве эти люди обидели вас? Разве они сделали что-то дурное?

Я вцепился в чашку и старался не смотреть на окружавших меня людей и Чудес. Годы, проведенные в Ордене Ловцов, не прошли даром – что-то внутри меня все еще противилось Охотникам. Я больше не считал их ублюдками и убийцами, но и доверять им не спешил. К тому же страх быть раскрытым заглушил все остальные чувства. Я мог думать только о том, что скажут Чудеса, узнав, кто продавал их с молотка, кто волок мешки с фейри через порталы, чтобы передать их Коллекционерам.

После ужина все отправились в зал, где стояло фортепиано. Теодор привычно сел на банкетку, Эхо – рядом с ним. Они научились играть в четыре руки, достигли понимания, о котором я так мечтал, но в этот вечер все мне было не мило: и Чудеса, рассевшиеся повсюду, и Охотники, восхищенно слушавшие игру моего друга, и его близость к женщине, которую я, кажется, полюбил.

О чувствах к Эхо я думал редко, предпочитал принимать то, что она дает, и не надеяться на большее. В наших отношениях не было привычной людям ясности, как не было близости, на которую я, как оказалось, все же способен. Она не просила, я не предлагал. Долгие месяцы мы просто пили кровь друг друга и засыпали, тесно переплетая руки и ноги.

Порой я вспоминал Кормушку, думал о том, на что мог согласиться Теодор в тот вечер, если бы я захотел или приказал ему, но тут же одергивал себя. Немыслимо! Я никогда не унижу его так! Но кое-что я все же ему запретил – делиться кровью. И он послушно смирился с этим.

Зал опустел. Я стоял у окна и наблюдал за тем, как Теодор объясняет что-то Эхо. Их склоненные друг к другу головы, доверительный шепот – я вдруг взъярился, двумя шагами преодолел разделяющее нас расстояние и навис над ними, словно коршун. Эхо подняла голову, вперилась в меня своими влажными глазами-океанами, и я пристыженно сжался, не зная, что сказать. Она перевела взгляд на Теодора, и я понял, что между ними что-то зародилось, пока я проклинал себя и терзался, напуганный появлением Охотников.

Я стал лишним.

Захотелось уйти. Я рванулся было к двери, но Теодор схватил меня за локоть и притянул к себе. Я уставился в его глаза, увидел в них понимание и… принятие? Он молча вложил ладонь Эхо в мою, коснулся ее лица и вышел из зала, оставив нас одних.

Она увлекла меня к дивану, я неловко сел рядом с ней, поглощенный блеском ее глаз и ароматом соли,