Сестры Гримм - Менна Ван Прааг

Здесь Скарлет опять стала ребенком, она движется по тропинке, перепрыгивая с камня на камень, думая, что, возможно, нынче она подожжет листья или ветки, или… Тут она чувствует, что находится здесь не одна. Девушка стоит неподвижно, вглядываясь в темноту. Оттуда на лунный свет выходит девочка.

– Привет, сестренка, – говорит Беа.

Скарлет просыпается.

Кто эта незнакомка? Откуда она знает ее? Лицо девочки растворяется, исчезает, и Скарлет засыпает опять.

Теперь она сидит по-турецки на поляне, собирая маргаритки со мха. Вот только эти маргаритки растут не здесь, они росли в саду ее матери, и она сорвала их перед пожаром. Одну за другой девушка кладет их на ладонь и испепеляет. Затем, сложив губы трубочкой, сдувает золу в воздух и начинает опять. Этим цветам тут не место, и она должна их истребить.

Неожиданно Скарлет чувствует на себе чей-то взгляд. На краю поляны, на большом белом камне сидит ее мать. Она здесь. Прежде мама никогда не появлялась в этом месте.

– Привет.

Руби молчит. Она и здесь осталась такой же отстраненной, какой была при жизни. Затем мать делает то, чего не делала никогда – встает с камня и медленно подходит к Скарлет. Ее ноги, такие же босые, как у дочери, ступают по мху и камням. Остановившись, она нагибается и срывает маргаритку, положив ее на ладонь Скарлет.

– Позаботься о ней. Я не смогла, а ты сможешь.

Затем, как часто бывает в снах, девушка бежит, перепрыгивая через камни, через упавшие деревья, а потом взмывает в воздух. И вот она уже стоит на нижней ветке дерева, собираясь взобраться на его верхушку. Скарлет не понимает, зачем, но ее неодолимо тянет наверх, и вот она уже на верхушке и смотрит вниз.

Оттуда кто-то кричит ей, чтобы она прыгнула, прыгнула и полетела.

– Ладно! – кричит кому-то в ответ. Как она оказалась тут? Ей просто хотелось побегать, а затем ее словно подняла с земли Божья рука и вознесла на вершину. Быть может, она упадет и разобьется о землю, как та рождественская фея, разбившаяся десять лет назад. Скарлет все еще ясно помнит, как осколки фарфорового личика феи разлетелись по половицам.

Девушка раскидывает руки, как крылья, и прыгает.

Скарлет просыпается, но не открывает глаз. Прижав голову к подушке, она пытается удержать обрывки своего сна, но туман тает, уходит прочь. Вздохнув, она убирает волосы, упавшие на глаза. Ее палец натыкается на что-то, запутавшееся в одной из прядей, и она вынимает это.

Белый прутик. Двадцать минут спустя, наконец, заставив себя встать, Скарлет ступает на ковер и видит на своих ногах грязь.

11.59 пополудни – Беа

– Добро пожаловать. Я ждал твоего возвращения.

Беа поднимает взгляд и видит уже знакомого мужчину с золотистыми глазами. Он, пикируя, летит, как те книги, превратившиеся в орлов, и раскинутыми руками разрезает туман. Ее отец.

– Ты ведь уже не сердишься? – Вильгельм Гримм протягивает ей руку. – По-моему, я все объяснил, и ты меня поняла.

Беа смотрит на него, и ей одновременно хочется и взять его за руку, и убежать прочь.

Он шевелит пальцами.

– Прошлые обиды забыты?

Девушка не двигается и не говорит.

– О, дорогая, не держи на меня зла. – Он улыбается. – Ты лучшая из моих дочерей, и я тобой так горжусь.

Беа колеблется. Ей хочется воспротивиться ему, хочется ненавидеть его. Она не желает поддаваться чувству, с которым боролась всю свою жизнь, – желанию быть любимой своим отцом.

– О, да брось ты, – говорит Гримм. – Я не поверю, если ты скажешь, что тебе уютно в том, другом мире. – Его рука повисает в воздухе. – Если ты станешь утверждать, что там есть люди, знающие, какова ты на самом деле, ведающие, что творится в твоем сердце, и принимающие тебя такой, какая ты есть, – он делает паузу, – то возвращайся и наслаждайся всем этим, ибо мне тогда больше нечего тебе предложить.

Беа смотрит в глаза своего отца и тянется к его руке.

Какое-то время они идут рука об руку, идут по тропинкам, ступая по камням и мху, и вокруг них падают и падают белые листья, пока они не доходят до лощины, где белые деревья расступаются.

– У меня для тебя есть подарок, – говорит отец, отпустив ее руку. – Так мы отметим твое возвращение домой.

– В самом деле? Какой…

Мужчина прикладывает палец к губам и переходит на шепот.

– Подожди немного. Скоро он будет здесь.

Беа оглядывает лощину, затаив дыхание. Может быть, отец привел сюда мужчину? Если да, то зачем? С его стороны было бы странно дарить дочери такой подарок, пусть он и не совсем обычный отец. Беа видит бегущий по лощине ручей, его воды сияют, отражая луну. Пока она смотрит на воду, появляется он.

На вершине холма показывается олень с рогами, белеющими в лунном свете. Он, разрезая завесу тумана, спускается к ручью и наклоняет голову, чтобы попить.

– Он… великолепен, – шепчет Беа. – Я никогда не видела… никогда не думала, что они так… красивы. – Это слово не очень-то подходит для его описания, но других слов у нее нет. Ей приходит на ум слово «величавый», но оно тоже недостаточно сильное, так что она решает не произносить его.

Уши оленя дергаются, когда Беа говорит, он поднимает голову от воды и смотрит на нее большими распахнутыми карими глазами. Девушка любуется им, и у нее возникает такое чувство, будто она стоит рядом с ним, положив ладонь на его гладкий, мускулистый бок. Это чувство так явственно, что она даже ощущает тепло его тела. Ей хочется поднять руку, хочется, чтобы олень ткнулся в ее ладонь своей темной мокрой мордой, хочется уткнуться лицом в его шею.

– Спасибо, – говорит Беа. – Я от него в восторге, и…

Ее отец качает головой.

– Он здесь не затем, чтобы ты им любовалась, а затем, чтобы ты убила его.

Беа смотрит на отца, потрясенно раскрыв глаза.

– Что? Нет… зачем? Я не могу…

– Ты же ешь мясо, – перебивает ее он.

– Да. Но…

– И что ты от этого получаешь? Ну, если не считать железа, поступающего в кровь, и приятного вкуса на языке. Когда ты убьешь его, ты получишь всю его жизненную силу.

Беа мотает головой:

– Нет, я не могу. Это было бы не…

– Ты же хочешь почувствовать, каково это, – продолжает отец. – Хочешь мчаться по здешним лесам, ощущая его огромное сердце, бьющееся в твоей груди, бурление его дикой крови в твоих жилах, его копыта, грохочущие по земле в твоих ногах.

Помимо воли Беа кивает.

– Так сделай это.

– Но как? – спрашивает она, слыша свой собственный голос так, словно подслушивает кого-то другого. – Как я могу это сделать?

– О, моя дорогая, что за нелепый вопрос? – Вильгельм смеется. – Да это проще простого. Когда ты была моложе, мне даже приходилось вмешиваться и умерять твой пыл, чтобы ты не перебила все мои стада.