На осколках гордости - Ольга Савченя

— Любовь ослепила его. — Длинные ресницы задрожали, цепкий взгляд заскользил по моим волосам, плечам, рукам — остановился на метке любовницы. Сиелра так долго смотрела на нее, что создалось впечатление, будто ее глаза поволокой затянуло, а затем шан’ниэрдка отвернулась к балкону и заговорила: — Любовь всех ослепляет… Когда мы познакомились, он еще не был правителем, но уже был тем, за кем я могла бы без сомнения прыгнуть за Край. Долгий вечер в гостях у почтенного Гарлиона, много смеха, представлений и головокружительного счастья. На будущего правителя смотрели многие, но мало кто осмеливался с ним заговорить. Я тоже не могла отвести глаз: ни единого лишнего движения, жестов, эмоций — все выверено до мелочей. Невольно залюбуешься. А потом… потом был сад, укрытый сумерками, случайная встреча и неслучайный поцелуй, — она прикоснулась к губам и с нежностью улыбнулась. — Мой первый поцелуй…

Ее история, какой бы душещипательной не планировала быть, не вернет к жизни убитых девочек. Почему я должна выслушивать ее? Хорошо бы выставить из комнаты, но вдруг потом меня снова накажут. Ты справишься, Аня.

— И закончился он моей первой ночью. Тогда я была наивной, молоденькой девушкой, и мечтала, что это будет по любви, в доме новоиспеченного супруга. Но разве можно отказать Волтуару? Я не смогла, — усмехнулась она, обнимая себя, — и ты тоже.

Посидела немного молча, а затем плавно поднялась и подошла к арке прохода. Устремив взор на предзакатное небо, с наслаждением втянула воздух носом.

— Немного смущало, что нас начнут искать перед сном, заглянут в беседку, увидят и осудят. Однако рядом с Волтуаром быстро ушли все страхи и сомнения. И знаешь, Асфирель, та ночь… ее будто пропитало волшебство предков, — прислонилась головой к стене; тонкие локоны волос скользнули по бархатной коже щеки. — И даже на рассвете, когда он ушел, я улыбалась, шепотом повторяя его имя. Шан’ниэрдки не награждены силой любви, но это не значит, что мы не умеем любить.

Сиелра прижала руку к груди; веки медленно опустились, словно от тяжести ресниц, а вот мечтательная улыбка разбавилась легкой болью. Актриса… Спокойнее, Аня. Кто сказал, что озвученное не может быть правдой? Просто нужно понимать: не вся правда обязана служить оправданием.

— Один период сменялся другим, а я вспоминала нашу ночь и продолжала мечтать о нем. Жила в красивой сказке воспоминаний и грез, пока мне не довелось познакомиться с Танордом. Мой супруг он… — глубоко вдохнула. Подцепила округлый камушек ожерелья коготками и, прокручивая его, продолжила рассказывать, оставив недосказанность: — Сила любви шан’ниэрдов восхищает многих, а я вот… не оценила. Мне с этой любовью отчаянно не везет. Отца поймали на маленьком шпионаже, — глянула в мою сторону и с улыбкой пояснила: — он работал во дворце правителей, в этом дворце. Несущественная мелочь с канцелярией и еще кое-какой контроль, но вполне достаточно, чтобы вызвать представителя гильдии справедливости. На треть периода Танорда приставили надзирателем к отцу. Так мы и познакомились. Танорд полюбил меня не сразу, но нечастого ежедневного общения со мной ему хватило. От скорого замужества спасло лишь то, что отец в самом деле отправлял некоторые документы в регион Ласковой Зари. Моя семья оказалась в шатком положении, и должна была вот-вот упасть до уважаемых. Мы бы многого лишились. Очень многого…

Она замолчала, глядя под ноги и прижимаясь к стене. Я тоже молчала. Мое сердце не смягчилось. У девочек и той жизни не было, так отобрали даже жалкую, трудную. И что же послужило причиной? Любовь к Волтуару?

— Танорд не мог взять меня в жены. Но чего не сделаешь ради любимых? Когда он предложил мне отправиться на отбор любовниц к Волтуару, я не раздумывая согласилась. Меня не интересовали выгоды этого положения, хоть оно и возвращало устойчивость нашей семье: оставляло за нами статус почтенных и прощало отцу ошибку. Куда более подкупало снова побыть рядом с Волтуаром, попытаться заслужить его любовь. Если бы только он полюбил меня… — протянула она, опять с нежностью улыбнувшись. — Но достаточно было бы уважения и крепкой дружбы. Он бы отказался от всех женщин, прельстившись на мою верность, воспитанность и влияние на окружающих. И ведь все складывалось замечательно. Не сразу, конечно. Сначала он и не узнал меня. Пришлось напомнить. Пришлось побороться, чтобы быть рядом с ним. Потом пришлось избавляться от мух, чтобы не зудели рядом и не занимали его внимание. Ревность. — Она посмотрела на меня и спросила: — Асфирель, тебе знакома ревность?

Я упрямо молчала, стиснув зубы. Бушующий гнев успел пройти, но злость и обида грызли выдержку и подтачивали терпение.

— Знакома, — без моей помощи ответила Сиелра, снова покрутив кольцо на пальце. — Я знаю, что знакома.

Она неспешно вернулась к кровати и села на краешек, упершись ладонями в матрас.

— С бедняжкой Альхинтой судьба сыграла жестокую шутку. Ты помнишь ее? Вторую любовницу Волтуара, вынужденную, как и я, уехать из дворца? Ее отец отправился с дипломатическим визитом в Васгор, а оттуда прислали его начисто вымытые кости, перевязанные веревкой. Позже выяснилось, что веревка была из его сухожилий. Мы — любовницы, жены, сестры, матери почтенных и небесных, — никогда не вмешиваемся в дела мужчин, поэтому подробностей Альхинта не узнала. А ее мама тем же закатом, как получила посылку, наелась одурь-травы и заперлась в подвале за крепкой дверью. Когда к ней смогли добраться, ее тело уже окоченело. Я жалела Альхинту и не смогла отобрать у нее шанс на удачный брак. Чем дольше пробудешь любовницей, тем сильнее тебя будут ценить. И это правильно. Тут нас воспитывают так, как не смогут воспитать ни родители, ни гувернантки самых лучших гильдий. Тут мы учимся уважать мужчину, быть всегда рядом, когда ему нужно, и не мешаться под ногами, когда он занят. Безродная девица, подобранная на улице, никогда не сможет этого понять. Ты ведь так и не осознала, какое счастье оказалось у тебя в руках, Асфирель?

Я не ответила, продолжая молчать. Сиелра права. Я не способна оценить любовь Волтуара по достоинству. Но что это меняет в ее озвученном приказе? К чему была та показательная жестокость? Всего лишь месть, оправданная неразделенной любовью.

— Молчишь, — кивнула она, сцепив руки в замок. — Я забочусь о нем, а он заботится о народе.

— Толкая невинных на преступление, а затем убивая их? — процедила я сквозь зубы.

Сжала подлокотники и глубоко вдохнула. Заживающая ранка на щеке зачесалась, и я скривилась.

— Опять оскорбляешь, — посетовала Сиелра, — но я прощу и объясню. Я не могла оставить их возле себя. Сегодня они попытались отравить тебя, поклявшись кому-то в верности, а завтра такое могло случиться со мной или моим мужем.

Я скосила взгляд на столик у дивана; на нем стоял поднос с фруктами и маленький нож. Нет, эту тему надо прекращать, иначе я натворю больше бед.

— Зачем вы пришли, почтенная? — спросила, посмотрев ей в глаза.

— Попрощаться, — улыбнулась она, склонив голову набок. — Я несу ответственность за своих слуг. К сожалению, правители настояли на том, чтобы я оставила супруга и отправилась домой. Танорд пытался переубедить их, но не вышло, — коротко пожала плечами. — Прямо сейчас мои вещи пакуют. Мне разрешили остаться до рассвета, и я даже согласилась, но потом передумала. Появились кое-какие важные дела.