На исходе ночи - Алексей Калугин

– Если вам больше нечего сказать, то я хотел бы отдохнуть.

Ани оперся рукой о земляной пол, как будто собирался подняться на ноги. Люк над его головой тут же захлопнулся. В темноте были видны только неясные очертания призраков Ночи, неподвижно сидевших по сторонам от Ше-Киуно.

– Эй, слушай меня! – Должно быть, оттолкнув Ири, Мейт снова приподняла крышку люка. – Слушай меня, Ону Ше-Кентаро!

Ани словно током ударило. Ону Ше-Кентаро – имя ему знакомо! Конечно, знакомо, подтвердил Шор.

– Как ты меня назвала?

– Я еще не знаю, что делать с тобой…

– Почему ты меня так назвала?!

Ани рванулся вверх, ударил рукой крышку люка. В луче света мелькнуло искаженное страхом лицо Мейт – девушка с криком отпрыгнула в сторону. Ани поднялся почти в полный рост. Ему было достаточно опереться руками о края люка для того, чтобы выбраться из своего узилища. От неожиданности такой голова у Ше-Киуно закружилась. Собственно, он только хотел выяснить, почему Мейт назвала его чужим именем? Ани еще не решил, что делать, когда ка-митар ударил ногой по крышке люка. Получив удар по голове, Ше-Киуно упал на холодный земляной пол. Наверху стукнула щеколда, ударом руки загнанная в петлю, и раздался крик Ири.

Ону Ше-Кентаро поднялся с пола и потер ладонью ушибленный затылок. Болело не очень сильно. Да и упал он не столько от удара, сколько от неожиданности. Наверху Ири ругался на Мейт, которая едва не позволила пленнику вырваться на свободу. Речь у Ири ровная, а вот язык на удивление грязный. С точки зрения человека, не отягощенного глубинной мудростью религиозной культуры, каковым являлся Ше-Кентаро, многие из тех выражений, что употреблял Ири, для ка-митара были вообще недопустимы. Хотя не исключено, что Ону заблуждался. Официальные представители Патерната неоднократно заявляли в прессе и на телевидении, что культ Ше-Шеола является живой религией, максимально полно отвечающей всем запросам и потребностям современного человека. Быть может, нецензурная брань как раз и была одним из выразительных средств, придающим речам толкователей и ка-митаров особо яркое звучание и делающим их доступными пониманию самых широких масс населения? Мейт что-то отвечала Ири, резко и односложно. То, как звучал ее голос, позволяло предположить, что делала она это без особого энтузиазма, просто по привычке. Похоже, ей вообще не было дела до того, что думал о ней Ири.

– Хозяева! – Ше-Кентаро размашисто стукнул кулаком в доски над головой. Костяшки, конечно, разбил, ну так что ж. – Хорош орать, оглашенные! Есть давайте!

Наверху – тишина. Ни единого шороха, ни одна половица не скрипнет. Как будто Ири и Мейт стоят, замерев в ожидании, что еще скажет запертый в погребе пленник? Спустя минуту-другую что-то негромко забубнил Ири. Слов не разобрать, да Ону и не прислушивался как следует. Не все ему пока было ясно, но кое-что он начал понимать. Теперь ему нужно просто подумать. Ему стали понятны обвинения, которые выдвигала против него Мейт. Ше-Кентаро не помнил ее, но не исключал возможности того, что именно он забрал ее больных родителей. Почему бы и нет? Сколько варков он сдал са-туратам за все то время, что работал ловцом? Статистикой Ше-Кентаро не увлекался, но счет шел не на десятки даже, а на сотни. Сейчас Ону, пожалуй, не смог бы вспомнить лицо ни одного из тех варков, с которыми ему пришлось иметь дело. Он даже не помнил лица старшего инспектора управления са-турата на Предрассветной улице Торо Ше-Марно, убитого психопатом. Ше-Кентаро целенаправленно воспитывал в себе это качество, потому что всегда, сколько он себя помнил, придерживался мнения, что прошлое должно принадлежать только прошлому. А воспоминания – это вирусы прошлого, которые стремятся размножиться в настоящем и таким образом убить будущее. Человек, который все время оборачивается назад, рискует разбить голову о столб на дороге.

Тихие, осторожные шаги над головой. Ири, а следом за ним Мейт – Ше-Кентаро легко мог различать их шаги – проследовали в другую комнату.

Ше-Кентаро отполз на четвереньках в сторону и сел, привалившись спиной к дощатой стенке. Так вот почему вас двое, сказал он, посмотрев на призрачные силуэты Сун и Шор. Призраки ничего не ответили, но Шор подошел к нему поближе и положил голову на вытянутую ногу Ше-Кентаро. Ону осторожно погладил призрака по большой лобастой голове. Хорошо, с Мейт все более или менее ясно. Девушка легко поддавалась внушению, и, если бы Мейт была одна, то с ней, пожалуй, удалось бы наладить контакт. Она хотела отомстить, но убийство не входило в ее планы. До того как она, по собственному признанию, случайно встретила Ше-Кентаро на улице, Мейт скорее всего и вовсе не знала, кому собирается мстить за то, что осталась сиротой. Виновных в том было множество, начиная с ва-цитика, который не делал ничего, что могло бы реально облегчить участь варков, предпочитая вместо этого делать вид, будто в славном государстве Кен-Ове такой проблемы вообще не существует, и заканчивая районным санитаром, проводившим плановое медицинское освидетельствование жильцов дома, квалификации которого оказалось недостаточно для того, чтобы своевременно поставить правильный диагноз. Случайно встреченный на улице ловец превратился для Мейт в персонифицированное зло, в душегуба, на котором лежит ответственность за все те беды, что преследовали ее после распада семьи.

Но какова была роль Ири в этой истории, для Ше-Кентаро оставалось загадкой. Сначала он было предположил, что Ири взялся помочь Мейт по-дружески. Быть может, у него тоже имелись темные воспоминания, связанные с варками и ловцами? Но нет, не таков был Ири. Для того чтобы пойти на серьезный риск – как ни крути, похищение человека это все же преступление, – он должен был иметь очень веские причины. Хорошим объяснением всему могли бы стать романтические отношения – чего только не сделаешь ради благосклонности любимой девушки. Но, тщательно взвесив все «за» и «против», Ше-Кентаро пришел к выводу, что Ири и Мейт могло связывать все, что угодно, только не стремление сделаться ближе друг другу. Тогда в чем заключался интерес Ири? Ше-Кентаро снова погладил Шора по голове и посмотрел на сидевшего чуть в стороне Суна. Ири настоятельно требовал, чтобы Мейт задала пленнику вопрос о призраках. Какое ему до них дело?

Снова шаги наверху. На этот раз быстрые, торопливые – Ири не шел, а почти бежал. А добежав до крышки люка, что есть сил ударил в нее ногой. Должно быть, думал, что пленник сидит на прежнем месте.

– Эй! Палец покажи!

– А ты мне его не откусишь? – насмешливо поинтересовался Ону.

Пауза.

Наверное, Ири пытался отыскать смысл в словах пленника. А может быть, просто думал, как бы ответить похлестче. Но, видно, так ничего и не придумал, потому что сказал только:

– Я еду принес. – И все.

Даже ногой не топнул, как обычно.

– Послушай, Ири, – начал неспешно Ше-Кентаро. – Мейт высказала мне свои претензии. А ты все молчишь. Стесняешься, что ли?

– У меня нет к тебе никаких счетов, – поспешно, слишком поспешно ответил Ири. А значит, соврал.