Кыш и Двапортфеля - Юз Алешковский

– Вот его приметы, – подскочила Маринка к Василькову. – Со слов Царапкина. Он его подговорил! Он его ждал под часами и волновался.

– Естественно! Вы разве не волнуетесь, когда ждёте любимую? – спросил парень у Василькова и улыбнулся с надеждой.

– Вопросы буду задавать я! – отрезал Васильков.

У меня на лбу выступил холодный пот. Я же в саду случайно совсем брякнул про парня, который якобы должен был принести приёмник за помощь в краже чернобурки.

Васильков сел за стол, смотря то в записную книжку Маринки, то на парня, и вдруг захохотал. Парень ему пригрозил:

– Вам этого не простят вышестоящие органы! Учтите! Меня ждёт любимая!

Тогда Васильков сказал:

– Высокий?.. Сомнительно. Стройный?.. Не сказал бы. Очень красивый?.. Ну нет, товарищ, это же явно не вы. Простите… Можете идти.

– Это глумление над человеком! – обиделся парень.

– Я наврал, – заявил я.

– Но он же стройный и красивый! – не унималась Маринка.

– Как тебе не стыдно, Марина! – Смешалась мама, которая ничего не могла понять.

Парень после слов Маринки немного успокоился и потребовал у Василькова:

– Дайте мне справку о задержании! Если любимая уйдёт, вы будете отвечать за рухнувшее чувство! Без справки я не уйду! Ведь мы сейчас должны были быть в загсе, а я здесь. А она там…

Пашка смущённо топтался на одном месте, как будто снова сам в себе засомневался.

– Вот Пашка, – шепнул я Василькову. – Я хотел, чтобы лучше было… Его надо поддержать.

– Ты действительно оброс ложью! – сказал мне Васильков и выписал парню справку о незаконном задержании.

Уходя, парень вежливо пригрозил ему:

– Мы об этом ещё поговорим в прессе!

– Ты что же? – налетела на меня Маринка. – Лгун! Жалко, теперь не учебный год! Мы бы из тебя на сборе отряда котлету сделали! У меня билеты в кино пропали…

– Не пойму, в кого он… – всхлипнула мама.

– Странно… Странно… – подумал вслух Васильков. – Меня весьма заинтриговала эта чернобурка, но ниточки нет в моих руках, – он заметил, что мама с ненавистью смотрит на Пашку. – Товарищ Царапкина! Прошу вас не навлекать необоснованных подозрений на вашего сына и его приятеля. Они не причастны к краже. Интуиция следователя подсказала мне это. Но я раскрою преступление! А вы не портите себе зря настроение. Ребята хорошие, и давайте уж им доверять!

– Как не причастны? Это было бы счастьем для всех нас… Серёжа, – наконец признала меня мама, – скажи, это правда? Я поверила вчера, но сегодня ты сам сознался, запутал всех. Да представь ты себя на моём месте!

– Я уже говорил тебе правду, – проворчал я. – Ночью мне пришла мысль успокоить всех… Ну и вот что получилось. Я же не знал, что так получится.

– Но зачем ты наплёл на себя дело и временно опозорил меня и отца? Без этого можно было бы обойтись.

– А зачем все говорят на Пашку? – спросил я маму.

Мама покраснела и не знала, что ответить.

Васильков снял трубку и набрал номер.

– Лескин? Я говорю. В срочном порядке наведи справки по комиссионкам о сданных вчера и сегодня чернобурках. Что, что?.. И в зоопарке наведёшь, если потребуется… Советую не шутить. Дело сложное… А вы, товарищ Царапкина, можете идти. Я ещё поговорю с ребятами.

Лицо у мамы просветлело, но только она хотела уйти, как в коридоре снова послышалась возня и чей-то отчаянный рёв. Васильков устало закрыл глаза.

На этот раз, чего уж я совсем не ожидал, тётка за ухо ввела в комнату упирающегося Гарика. Она подтащила его к Василькову.

– Вот, товарищ капитан, увезите его отсюда в больницу. Сбежал вчера с носилок. В дизентерии подозревают. А этого, – она ткнула в меня пальцем, – судить надо за отравление. И школьный сад он обчистил.

Мама закусила губу. Маринка не знала, что мне сказать от негодования и обиды, а Пашка заявил:

– Ваш Гарик сам его обчистил! Как подлец! А Серёжка не пошёл. Он только струсил сказать. Мне такие Гарики известны. Любят за чужими спинами прятаться!

– А сам? А сам? С кем ночью по саду лазил? Я всё видел! – Гарик мстительно уставился на Пашку.

Маринка вынула из-за пазухи фотослед, встала на коленки и, хотя Гарик отчаянно брыкался, примерила его сандалии к фотокарточке.

– Ответишь перед всей школой! А ты, – сказала мне Маринка, – сам не пошёл? Думал чистеньким остаться? Думал, за дежурство всё простится?.. Все мальчишки противные! – Маринка разрыдалась. – Как я их ненавижу!..

У меня тоже навернулись на глаза слёзы: я ничего этого не думал.

– Зачем он его отравил? Чтобы следы замести? – пристала тётка Гарика к маме.

Пашка что-то доказывал Василькову. Гарик заревел от злости, я бросился на него, мы покатились по полу, нас стали разнимать, поднялся такой шум, что в комнату прибежал испуганный майор. Васильков доложил ему:

– Товарищ майор! Очень сложное дело по трём заявлениям на Царапкина. Кроме того, оговор, и самооговор, и отравление. Всё раскрыто, кроме чернобурки. Расследую лично, – он тихо добавил: – Очень сложное дело.

– Рад, что вам интересно, – сказал майор. – Где Царапкин? Тише, граждане! Ведётся следствие. Нельзя же так кричать!

Я встал с пола. Майор с интересом смерил меня взглядом с головы до ног.

– Хорош… Царапкин! – удивился майор. – Продолжайте следствие!

– Есть! – ответил Васильков и набрал 03. – Скорая помощь? Срочно в Четвёртое отделение милиции… Дизентерия. По подозрению… Несовершеннолетний… От ворованной клубники… немытой… Да, да, вчера сбежал с носилок, весь зелёный… Хорошо, держим…

– Да-а… – сказал майор и ушёл.

Гарик бросился к двери, но Пашка схватил его за руку.

– Мне туда-а-а! – завопил Гарик.

Васильков вызвал дежурного милиционера и попросил:

– Проконвоируйте больного в одно место… Очень лживый у вас племянник. Как же это? – сказал он тётке Гарика, когда конвоир увёл его.

– Теперь соображаю! Я заснула, а он сбежал ночью в сад. Как же я угляжу? Проклятье какое-то… Сами в дом отдыха, а я с ним мучайся… Пускай лежит в больнице, пока не приедут. Нет моих сил… А этого всё равно привлечь надо! – раскричалась тётка. – Вдруг он умрёт?.. Если каждый начнёт ягоды в рот впихивать целыми корзинами, знаете что будет?

– Я же не хотел заражать его дизентерией, – заметил я.

– С какой целью ты обкормил Тюрина клубникой? Тоже с благородной? – спросил Васильков.

Я молчал.

– Серёжа, только не лги! – сказала мама.

– Думал, всё будет шито-крыто. Ответите оба… Ответите! – пообещала Маринка.