Голоса ночи - Анна Малышева

– Пока, ребята, – сказала она, пересекая зал. – Дим, до вечера.

– Пока-пока, – небрежно отозвалась рыженькая, с трудом оторвавшись от завязавшегося с Димой разговора. Судя по их неправдоподобно-искренним глазам, они говорили о Маше и ее любовнике.

Маша вышла на улицу и жадно глотнула холодный рассветный воздух, еще не опоганенный смогом. Рассвет, широкая серая река, сосновый бор на дальнем берегу, плеснувшаяся в камышах рыба… Откуда вырвалось это воспоминание столько лет спустя, на окраинной московской улице? Она склонила голову и, глядя только себе под ноги, пошла прочь. Впереди, на пустынном перекрестке, мигал испортившийся светофор. Красный свет то загорался, то потухал, и казалось, этому не будет конца. Она подняла глаза и увидела, как в окнах высотного дома отразились первые лучи солнца. Светофор снова отчаянно замигал, подавая один и тот же сигнал опасности – никем не понятый…

Она услышала за спиной шум несущейся машины и невольно повернула голову. Увидела темную огромную тень, несущуюся как-то странно, наискосок, словно машина собиралась въехать с мостовой на тротуар. В следующий миг ей показалось, что машина подпрыгнула и закрыла собой всю улицу. Страшный удар в левое плечо отдался в затылке и швырнул ее далеко вперед. Она упала, увидела перед самым своим лицом асфальт, потрескавшийся, серый, зернистый. Маша будто оглохла и не могла поднять голову, но при этом еще не ощущала боли, ей только казалось, что удар был слишком силен, что это было чересчур, не должно было случиться с ней, что-то здесь не так…

Машина возвращалась задним ходом и снова заполняла собой весь мир. Маша даже не пыталась двинуться, она едва смогла приподнять голову, свою разбитую белокурую голову с окровавленными волосами – и больше ничего. Второго удара она даже не ощутила, да это был и не удар – случилось что-то такое, чего она уже не могла ни понять, ни почувствовать. Машина наехала на ее тело сперва задними колесами, высоко при этом подскочив. Передние колеса подскочили уже не так сильно. И рассветная река, сосновый бор, догорающий костер на берегу, пахучая резиновая лодка, лицо матери, ее голос, ее имя – все это разом исчезло.

В восемь часов утра Анжелика снова набрала номер Маши. На этот раз к телефону подошли быстро, даже слишком быстро.

– Я хотела бы Машу, – нерешительно сказала она, терзаясь, что позвонила так рано и, возможно, кого-то разбудила. В ответ в трубке нечленораздельно замычали.

– Не поняла?

– Маши нету… Нету ее… – ответил мужчина, поднявший трубку.

– Не вернулась?

– Машину… Машину… – раздавалось в ответ, и Анжелика терпеливо ждала, когда ей подробней объяснят, почему Маши нет. Но в конце концов оказалось, что мужчина силился выговорить вовсе не имя своей жены. – Сбили ее машиной, – прорычал тот. И внезапно начал хрипеть. Анжелика потрясенно слушала его, пока не поняла, что он плачет. В этих звуках не было уже ничего человеческого.

– Насмерть? – сорванным шепотом спросила она. – Маша умерла?

В ответ на этот вопрос хрипение стало громче. И это было все, чего она добилась. Анжелика осторожно положила трубку и уставилась на телефон, все еще не отнимая от него руки. В голове у нее было так пусто, как будто там сделали тщательную уборку и хорошо проветрили помещение. Женя спал в ее комнате. Ей удалось его не разбудить, когда она выбралась из постели ни свет ни заря. Всю ночь девушка не смыкала глаз, думая о пропавшей машине, о предстоящей встрече, на которую ей так не хотелось идти, о безумных речах Лены, о всякой чепухе. А он уснул сразу, как провалился, только и попросил его разбудить в половине девятого. И, проведя рядом с ним беспокойную ночь, не поделившись ни единой мыслью с этим человеком, которого в общем-то не знала, она сейчас чувствовала себя очень одиноко.

Анжелика поколебалась и снова подняла трубку, набрала номер Саши.

– Послушай, – сказала она очень тихо. – Машу убили. Сбили машиной.

– Ты о чем? – ошалело спросил он.

– Ты меня не понял? Ее сбили нарочно!

– Откуда ты… Черт! Как ты узнала?! – всполошился он. – Кто сбил?

– Откуда я знаю? Ее муж сказал мне только два слова, да и те с трудом.

– Опять пьяный? – с внезапным интересом спросил он.

– Какая тебе разница: пьяный – не пьяный! Она умерла, это точно!

– Сегодня?

– Да, сегодня! Вчера вечером я звонила ему, и он мне сказал, что она в магазине. Работает. Значит, умерла этой ночью.

– Да… Дела… – протянул Саша. – Ну, а что тут, собственно, такого страшного?

– Как… – У Анжелики даже язык отнялся при этих словах.

– Ну, сбили ее, – спокойно продолжал Саша. – Мало ли пьяных ездит? Конечно, тебе ее жаль. Ну а мне – нисколько.

– Саша… – У нее с трудом прорезался голос. – Что ты порешь ерунду? Что ты говоришь?! Ее убили, ты не понял?!

– Ну и что?

– «Ну и что»?! А за что ее убили?!

– Да мало ли за что. Стерва была еще та. Может, не только нам вред причинила. Всех ненавидела. Кидалась на чужих мужиков. Зудело у нее… Знаешь, есть такая палочка, от тараканов? «Машенька» называется? Вот это в ее честь назвали. Так что отстань от меня со своей Машенькой! Ты своими звоночками доведешь меня до дурдома. Добренькая ты моя! Мне и так тут радостей хватает. Эта сука совсем взбесилась! Вот уже два часа, как орет. Не знаю, как успокоить. Могут соседи прийти, узнать, что у нас тут делается.

– Господи, – Анжелика чуть не заплакала. – Да ты соображай хоть немного! Маша занималась этим делом! Она выслеживала эту девку! Эта девица ее видела! Я теперь ей верю… У Маши был адрес этой девицы, и я надеялась его взять. А теперь что делать?!

– Иди ты, знаешь куда! – посоветовал Саша. – Мне нет дела до этой швали! Мне по горло хватило того дерьма, в котором она всех нас утопила! У нас была нормальная семья, поняла?! Нор-маль-на-я! – отчеканил он с какой-то дикой злобой и тоской. – Пока не появилась эта Маша!

– Но послушай!

– Чтоб я больше не слышал ее имени! Вообще! Поняла! Слышать о ней не могу! Сбили ее, скажите пожалуйста! – кричал тот, постепенно забираясь голосом все выше и уже приближаясь к визгу. – Все вы меня достали, достали! Что?!

Он внезапно прекратил орать, и оглушенная Анжелика с трудом расслышала, как он обращается куда-то в сторону, видимо, к Лене. В конце концов он сказал почти нормальным голосом:

– Ну вот, она по тебе, оказывается, соскучилась. Зовет в гости.

– Лена? – упавшим голосом ответила она. – Мне сейчас не до нее.

– А она очень просит. Слышишь?

Видимо, он отвел трубку от уха, и Анжелика услышала приглушенный зов: «Дай мне ее! Дай поговорить!» Это звала Лена, но таким странным, слабым голосом, что казалось, говорит ребенок. Анжелика ответила резко, чтобы не поддаться жалости, которую вызывал в ней этот голос: