Берзарин - Василий Скоробогатов

— Хайль! Доктор философии знал в напитках толк!

Кононенко политически только крякнул.

А шнапс саперов не привлек. Лесник посоветовал им начать с муската. Его, это вино, можно употреблять без отрыва от работы. Немец сбил сургучную печать, открыл пробку. И началось дегустирование. После этого саперы сообщили о находке своему начальнику, полковому инженеру Сергею Бирюкову. Тот доложил коменданту геббельсовского комплекса Борису Толстову. Роль участкового коменданта майору Толстову, начальнику артиллерии полка, понравилась. Он — астраханец, его отец служил егерем в Астраханском заповеднике, в приморской части дельты Волги. Майор любил рассказывать о своем детстве, о чудесных владениях его отца, где Борис рос и воспитывался. Борис ревностно взялся охранять всю живность на Шляхтензее, рыбные косяки в озере, лебединые вольеры и прочее, прочее…

… Мы с Сережей Бирюковым сразу же рассказали командиру полка о свалившихся на нашу голову неожиданных трофеях. Полковник Артемов не испытал радости от нашего сообщения. Докладывать в штаб дивизии? Начальников там много. И каждый начнет претендовать на свою долю. Заместители комдива, начальники служб, контрразведка…

Пойдут ненужные разговоры, вмешаются прокурор Сугак, председатель трибунала Эпштейн.

— Вот что, друзья, — сказал Артемов. — Не втаскивайте меня в эту эпопею. Договоримся так: вы мне ничего о трофейных ящиках не говорили и я от вас ничего не слышал.

— А полковнику Бушину сказать можно? — осторожно осведомился я.

— На фронтах Первой мировой войны была песенка «Погиб поручик от дамских ручек», — ответил Артемов. — В Польше калишская история Бушину вышла боком. Ты тогда его выручил. Что ж, выручай и теперь.

Да, калишскую историю я не забыл. Но тут другое дело — Бушин выполняет программу берзаринской администрации. Теперь у Бушина дипломатическая миссия.

На другой день я связался с полковником Бушиным и порадовал его информацией, что мы отпустим ему для кинозвезды Ольги Константиновны Чеховой необходимую ей продукцию. Бушин так обрадовался, что не находил слов для благодарности. Он настоял, чтобы не только он сказал нам «спасибо», но и лично несравненная актриса. Они приедут вместе. Не на автомашине, а на автобусе центральной комендатуры. Этот автобус не имеют права досматривать дорожные патрули.

Они приехали. Спутница Бушина, Ольга Чехова, оказалась женщиной средних лет, нормального роста, за стеклами очков — лучистые глаза. Имела вид подчеркнуто деловой женщины. Волосы были закручены в сложный крендель. Или это парик, или шиньон? Облачена была в белоснежную блузку, синий жакет. Черная юбка плотно облегала все, что положено облегать. Ухитрилась все же облачиться! А я боялся, что наша солдатня ничего ей не оставила. Рассказывают, например, что супругу японского посла совсем оголили. Посол, господин Осима, пожаловался прокурору гарнизона. Пришлось приносить извинения. Я представил гостям майора Толстова, которого артистка одарила сногсшибательной улыбкой.

Я не ошибся, решив, что для общения с именитой гостьей больше чем кто-либо подходит 33-летний артиллерийский офицер, майор Толстов. Рослый человек, вид солидный — форма на нем сидит щегольски, сапоги сверкают, соревнуясь с солнцем. Он умеет вести лирические разговоры. Но Бушин и Чехова торопились, им надо было без промедления возвращаться на виллу актрисы. Автобус солдаты быстро загрузили — вошло чуть больше десятка ящиков. И пара бочонков с вином.

Чехова, глядя в улыбающиеся глаза майора, рассыпалась в благодарностях:

— Извините, господин майор. Вы так любезны! Спасибо вам превеликое… — Ольга Чехова вся искрилась. — Я с мужем была здесь однажды. Кругом цвели чайные розы…

А он, не выпуская из своих ладоней ее рук, говорил, что ждет ее с полковником. Он хочет показать ей озеро, показать лебедей… И ящики он сохранит для нее…

Они укатили.

После этого я еще несколько раз видел Ольгу Чехову. Артистка не была и не могла быть одинаковой — и внешне, и внутренне. Но было и неизменное. Глаза ее искрились, но не лукавили. В общении с работниками комендатуры она была всегда мудрой, спокойной, откровенной. Несомненно, сравнивать ее с Матой Хари не следовало. И полковник Бушин, с которым мы обменивались мнениями, со мной согласился.

— Она, Ольга Константиновна, наша, родная, русская, — заключил Бушин.

Не стреляйте в белых лебедей!

А нас увлекла озерная романтика.

— Хорошо, что за озером и лебедями присматривает надежный человек, майор-артиллерист. Пушкари рассказывали, что он при танковой немецкой атаке как-то остался один со своей пушкой. Обрушил огонь на броню. И танки отступили. Вот какой он, — восхищенно рассказывал мой земляк минометчик Ваня Черненко. — А Груневальд сберечь надо. Чудесный у немцев получится оздоровительный лагерь. Случайных людей к лесу, к речкам и озерам допускать нельзя. Помнишь, до войны в нашем поселке назначили директором лесхоза мужика по фамилии Секира, то есть Топор. Что из этого вышло? Понемногу товарищ Топор чуть ли не все деревья изничтожил.

— Тоже сравнил, — возразил ему какой-то солдат. — Топор-Секира, наверное, из срубленного леса что-то построил. А тут найдутся типы, которые перепортят природу из злости…

Мы перезванивались с Бушиным, и он обещал еще раз привезти Ольгу Константиновну, чтобы показать ей наши владения. Нам, штабным офицерам, Борис Толстов говорил только о лебедях:

— Люблю их! Школьником разводил голубей, оставил их только потому, что поступил в артиллерийское училище. А вот уйду в отставку, разведу не голубей, а лебедей. Знаете ли вы, что пара лебедей слита воедино. Они не могут жить в разлуке. И если кто останется без пары — улетает и прячется в глухих зарослях и там умирает. А перед смертью можно услышать прощальный голос птицы. Отсюда и пошла крылатая фраза: «Лебединая песня».

Суровый человек майор. Какие тяжелые сражения с танками выдержал! А теперь мы видим его как мечтателя. Что на душе у этого романтика от артиллерии — один Господь знает. Командир полка не вдается в рассуждения, определяет: «Нервы шалят». Но поддался на уговоры Толстова, и мы приехали к нему, как он просил нас, на рассвете. Пошли по тропинке к берегу и увидели Толстова. Он сидел на пеньке и рассеянно бросал гальку в воду. Услышав наши шаги, поднялся и обрадованно поприветствовал.

Мы сели в лодку, и майор погнал ее к заливчику, где плавали лебеди. Пара лебедей. На этом озере, пережившем такую бурю, как война, они уцелели и продолжали жить гордой отшельнической жизнью. Птицы совершенно не обращали внимания на лодку и людей. Они даже направились сначала к нам, но в сотне метров застыли на воде, одинокие, неподвижные. Сюда ударили солнечные лучи. И птицы от этого света порозовели, подставив свои бока яркому солнцу. Мы сидели в лодке молча, вдыхая запах водорослей.

— Вот в такое время пусть к тебе в гости и приедут Бушин и актриса, — посоветовал командир полка. — У тебя, Борис, есть отличный повар. На этой даче кинозал в хорошем состоянии, даже оборудование уцелело. Посоветуйся с Ольгой Константиновной, как все это лучше использовать. Главврач наш, кажется, твой земляк?