Зверь с той стороны - Александр Сивинских

Она с улыбкой кивнула, я, пританцовывая от пробудившейся куртуазности и надувая зоб, приблизился. Завязался разговор. Лера с милой непосредственностью поведала, что приезжала в женскую консультацию, к знакомому очень хорошему врачу, у которого наблюдается с юности. А теперь вот собирается домой. У неё на стоянке «Ока», и как я смотрю в этом свете на то, чтобы ей меня подвезти? Компрометировать себя в глазах петуховских кумушек мне не хотелось, но ещё меньше хотелось тащиться обратно на автобусе, по пыли и духоте, возможно стоя. За билетом в очереди скучать… Я согласился.

В дороге Лера выспрашивала меня о жене и дочери ("каждый раз, как вижу вашу кроху, до слез умиляюсь, насколько очаровательная девчушка"), но пуще всего о Филиппе. Говоря о нем, Лера преобразилась, стала как-то по-особому мечтательной, и я решил, что она совсем не прочь заполучить его в свою коллекцию покоренных мужчин. Затем разговор незаметно перешёл на меня. Посыпались тонкие восторги по поводу моей интеллектуальности, мужественности и отчётливо видимой физической силы. Я мигом уразумел, что она не прочь пополнить вышеупомянутую коллекцию также и мужем одноклассницы-соперницы. В подтверждение серьёзности Лериных намерений автомобильчик свернул на просёлок, вкатился в лесок и остановился под сенью молодой рябиновой листвы…

…У неё нос с небольшой горбинкой, глубокие тёмные глаза и губная помада со вкусом земляники. У неё маленькая твёрдая грудь и татуировка над левой лопаткой: стоящая на хвосте кобра с раздутым капюшоном и раскрытой угрожающе пастью. Она не пользуется духами, а «дорожка» у неё на лобке аккуратно выстрижена змейкой… Не знаю, что меня удержало от того последнего, непоправимого, после чего я стал бы уже предателем… Или это, непоправимое, всё-таки уже произошло, произошло тогда, когда я начал высвобождать её из тонюсеньких кружевных трусиков? когда впервые прикоснулся к её губам? сел в её машину? бросил на неё заинтересованный взгляд?… Не знаю… Не знаю! Все мужики — сволочи!

Меня словно шершень ужалил. Я отшатнулся от неё и вылетел из «Оки» пулей. Завернул самокрутку. Подпалить было нечем — зажигалка, должно быть, выпала из кармана, когда я, похотливо извиваясь, пытался избавиться от брюк. Какой срам! Лера тем временем привела себя в порядок и бесстрастным голосом, в котором не оставалось ничего от недавнего, страстного, сказала, что мы можем ехать. Пешком дойду, отмахнулся я. Не валяй дурака, садись, сказала она, тебе нечего стыдиться, ты вел себя, как настоящий мужик, верный своей любимой. Таких — уважаю. Садись, говорю. Я сел, но попросил высадить, не доезжая до заставы у моста.

"Какой-то, — думал я, сидя в машине и глядя вперед с великолепной невозмутимостью, — феномен прям-таки в нашей губернии наметился. Куда ни кинь, всюду "настоящие мужики". То Штольц, то вот я теперь ещё. Впору Госкомстату интерес проявить".

Других мыслей не было.

Дома сказал, что добирался на попутке, за рулем которой сидел незнакомый гонщик серебряной мечты, причем жутко похмельный. Мчался он на всех парах, и почему мы не улетели кувырком в кювет, абсолютно мне не ясно. Оттого я так взъерошен, оттого выгляжу диковато.

Перекусил наспех и отправился на работу. Кажется, никто ничего не заподозрил — может быть, кроме Филиппа. Так у него опыт.

Все мужики — сволочи; воистину!

Все.

в которой я дважды борюсь за санитарию. Вести из края непуганых монашенок. Молодые ветра. Укрощение животных. Быть в форме! Правда.

— "Тот, кто любит пудинг и часто ходит в гостинг, не бывает худинг, а бывает толстинг", — провозгласил я, увидев Ольгу, вплывающую в комнату с блюдом, на котором возвышалась гладкая гора шоколадного цвета, украшенная на макушке взбитыми сливками. После чего хитро подмигнул Милочке.

Мама украдкой погрозила мне кулаком, а Милочка порозовела. Ольга поставила пудинг на стол и сказала:

— Твои наветы грубы и не имеют ничего общего с действительностью. — Она сделала движение ладонью, словно погладила огромного невидимого зверя, разлегшегося на столе. — Оглянись, разве ты видишь среди нас хоть одного толстяка и уж тем более, толстушку?

— Субстанционально, пожалуй, нет. Зато в значении иллюзорном… — протянул я и снова подмигнул Милочке. Она покраснела пуще прежнего.

— Филька! Вот тебе, — сказала мама и погрозила мне кулаком уже откровенно. — Чего девушку обижаешь? Живо сейчас из-за стола вылетишь.

— Я не обиделась, — пискнула Милочка, испуганная перспективой моего «вылетания» значительно больше, нежели я сам. Прожив в семье почти неделю, она всё ещё продолжала немножко смущаться моих родственников и избегала оставаться без меня надолго. — Я, правда, выгляжу немного полноватой — в значении сугубо иллюзорном, разумеется, — но всё это потому, что лицо такое круглое. А вообще-то, — она с некоторым вызовом глянула в мою сторону, — талия у меня всего пятьдесят восемь сантиметров в обхвате.

Тут все наперебой принялись её с жаром убеждать, что ничуть она не выглядит полноватой, а вовсе напротив — стройна как берёзка, что Филька известное трепло и провокатор, за что сейчас же и поплатится. Субстанционально! вот именно! да-да-да!

— А ну-ка, сынуля, марш в сени! — громыхнул отец, подведя жирную черту под разбирательством. — Подтянешься на турнике тридцать раз, отожмёшься от пола шестьдесят раз, выполнишь «пистолетик» на каждой ноге по тридцать пять раз. Да не забудь на обратном пути тщательно вымыть руки и прихватить из холодильника мороженое. Марш!

Я поплёлся, куда велено, размышляя, что подобные отцовы фельдфебельские и капральские замашки, нашедшие отражение даже в фамилии, для свежего человека вроде Милочки должны казаться весьма неприглядными. А возможно, и шокирующими. "Будут ли они когда-нибудь им изжиты? — думал я. — Если и да, то выпавший из расслабившихся рук штандарт один чёрт, найдется, кому подхватить — знаю доподлинно. Я же и подхвачу".

Машенька отпросилась со мной. Всё равно она этот противный пудинг терпеть не может. Лучше уж у дядюшки на спине посидит, когда он отжиматься станет, а потом погуляет. Только мороженое всё не съедайте.

Бабушка с дедушкой умильно засюсюкали, довольные любимой внученькой, этакой шутницей. Милочка тихонечко вздохнула мне вослед, а Антоха хмыкнул, соболезнуя.

Я честно исполнял урок. То есть с нарочитым пыхтением переминался с ноги на ногу, чтобы половицы скрипели, будто кто-то и впрямь отжимается на них и делает «пистолетик». Племяшка, подхватив игру, громко считала «повторения». Вместе с тем она успевала возиться с Люсьеном. Время от времени вся наша троица с видом бывалых заговорщиков перемигивались.

Покончив с наказанием, я сунулся в холодильник.

Не удержавшись, отхлебнул молочка прямо из банки, потянул коробку с мороженым и заметил в уголке две непонятные баночки. Какие-то тёмно-синие толстенькие пузырёчки вроде аптекарских. Меня разобрало любопытство.

Поставив мороженое на пол, я вытащил пузырьки на свет божий. Этикеток на них не было, только буковки на крышках — «А» и «D». Внутри колыхалась маслянистая жидкость. В пузырьке «А» — поменьше, на самом донышке, в пузырьке «D» — побольше. Наверно, витаминные препараты для телёнка, решил я. Как раз витамины групп «А» и «D» принято со времен всепобеждающего шествия по планете рыбьего жира разводить в масле.