Шпион особого назначения - Андрей Троицкий

Ваня Жиров проводил Темнову до выхода из морга.

Через пять минут Колчин принес носильные вещи Истомина в ординаторскую, где бывший покойник, совершенно голый, сидя на стуле, курил сигарету. Он уже принял душ, смыл грим и синюшную полосу на шее.

– Одевайся, жмурик, – сказал Колчин.

– Хоть бы спирту налили, – поежился Истомин. – Замерз, лежа в этой мертвецкой, как собака.

– Будет тебе спирт, зомби, – пообещал Колчин.

Он присел на кушетку, стал наблюдать, как Истомина, клацая зубами от холода, торопливо надевает штаны.

– Тебе пора завязывать с халтурой в этом «Благовесте», – сказал Колчин. – Сегодня я понял, что такое настоящий драматически актер. Не унижай себя и свой талант.

– Вы чуть меня не вздернули, а теперь комплименты делаете.

– Ну, кто прошлое помянет, тому, как говориться, глаз вон и кишки на телефон. А сейчас я под впечатлением.

– Замереть, на минуту задержать дыхание – это мура. Это просто.

– И все-таки халтура в «Благовесте» унижает твое достоинство.

– Достоинство… Вам легко говорить. Сегодня устроиться в самый вшивый московский театр можно только за большие взятки. В этом городе все только за взятки.

– Возможно, мы тебе поможем. Не по части взяток, а по части трудоустройства. Добрый друг моего начальника – очень знаменитый театральный режиссер. Конечно, роль Гамлета тебе дадут не сразу, не с первого дня. Но такая перспектива маячит.

– Вы бы лучше спирту принесли, – передернул плечами уже одетый Истомин. – А то в зубах застряли эти разговоры за жизнь.

– Будет сделано.

Москва, Новые Черемушки. 20 октября.

Колчин приехал на ночевку не к себе домой, а на казенную квартиру, ключ от который получил от Беляева. Договорились, что Колчин до завершения операции будет ночевать здесь, в районе, где его никто не знает, где исключены случайные встречи со знакомыми. Для родственников и друзей Колчин по-прежнему в командировке, налаживает компьютерные сети за тридевять земель от столицы, в каком-то медвежьем углу. В половине одиннадцатого ночи Колчин скинул костюм, принял душ.

В одних трусах уселся в кресле перед телевизором, за неимением лучшей пищи стал жевать бутерброд с заверившим сыром, запивая его чем-то кислым, то ли кефиром, то ли молоком, загнувшимся еще вчера.

Квартира оказалась вполне приличной холостяцкой дырой: две комнаты, недавно пережившие ремонт, современная мебель, мягкий диван и свежее белье. Одна из тех квартир, где приезжавшие из-за границы разведчики нелегалы встречались со своими московскими коллегами. Здесь никогда не пахло домашним уютом, здесь пахло казенным домом. Витали запахи хлорки, каких-то моющих средств, краски и свежего обойного клея.

Колчин зевнул, выключил телевизор, вернулся в кухню. Вылил в раковину кислое пойло из стакана, бросил в мусорное ведро недоеденный бутерброд. Вернувшись в комнату, разобрал диван, выключил свет. Казалось, стоит только опустить голову на подушку, как мгновенно провалишься в темный колодец глубокого сна, не отягощенного кошмарами. Но сна долго не было.

Когда, наконец, пробрала дремота, зазвонил телефон. Колчин вскочил, не включая света, подлетел к столу, схватил трубку мобильного телефона.

Голос Истомина казался ровным и спокойным.

– Теперь ты в Москве? – спросил Истомин. – Я так и подумал. Да и чего там делать, в Чехии? В Праге у тебя не оставалось работы. И друзей, и женщин не осталось. Даже трахнуть некого. Скучновато. Правильно? Или я ошибаюсь?

– Правильно, – ответил Колчин.

Послышался смешок. Колчин решил, что Истомин наверняка ничего не знает о смерти Милы Гресс. О смерти брата точно не знает. Иначе он не позволял бы себе шутки и смешки, похожие на свиное хрюканье.

– Что с моими деньгами? – спросил Истомин. – Ты не забыл о сроке? Часы тикают.

– Помню: двадцать третьего октября. Все вопросы с руководством улажены. Большие люди в Москве пришли к выводу, что лучше заплатить, чем… Ну, ты понимаешь. Мы ведь разговариваем по открытой линии. Деньги будут зачислены на банковский счет.

– Хорошо. Значит, в вашей конторе работают не одни дремучие идиоты. Еще остались люди с извилинами. Бывай здоров. Я еще позвоню.

– Подожди, нужно кое-что уточнить. То есть банковские реквизиты. Надо проверить цифры…

Истомин оборвал Колчина.

– На той бумажке есть все цифры. Зря тянешь время. Пока.

Колчин услышал короткие гудки. Он выругался, нажал кнопку отбоя, зажег свет, сел к столу и распечатал пачку сигарет. Через пять минут позвонил Беляев.

– Слышали твой разговор, – сказал он. – Выяснили, что он звонил по сотовому телефону. Скорее всего, из автомобиля, который двигался. Это где-то в районе кольцевой дороги. Если бы ты поговорил с клиентом еще хоть одну минуту…

– Истомин не так глуп, чтобы попасться на эту хитрость.

Колчин положил трубку, выкурил еще одну сигарету, пошел на кухню, сделал еще пару бутербродов, разогрел чайник, потому что кислого молока больше не осталось.

Он долго сидел у окна, жевал твердый сыр, хлебал кипяток и бездумно наблюдал, как по улице движутся машины, оставляя на мокром асфальте золотые полосы света. Вернувшись в комнату, лег на диван, заложил ладони за голову. Дождь припустил с новой силой. Комната наполнилась шорохами, по стенам заметались голубые и серые тени. Надо бы встать и задернуть шторы, но подниматься не хотелось, сил на эту малость уже не осталось.

Дремота уже путала мысли, когда телефон зазвонил снова. Колчин поднялся, нащупал рукой трубку. Беляев говорил взволнованным голосом.

– Недавно тетка Истомина вернулась из морга. И первым делом набрала телефонный номер. Знаешь чей? Да, его самого. Этой старой перечнице Елене Ивановне известен московский телефон Истомина. Не мобильного, а стационарного телефона. А трубку снял племянник. Теперь мы знаем, где его лежбище.

– Адрес, давай его адрес, – прошептал Колчин.

– Не сходи с ума.

– Адрес.

– Черт побери. Ты псих. Ты ненормальный. Завтра запишись на прием к невропатологу. И не пропускай не одной процедуры.

– Я прошу…

– Черт бы тебя драл. Знаешь, что за такие дела бывает? Нас с работы вышибут, званий лишат, под трибунал отдадут, шкуру спустят без анестезии, по стенке размажут тонким слоем.

– Давай адрес.

– Записывай. Московская область, Раменское. Перед въездом в город свернешь налево, увидишь указатель «Дачные участки Академии художеств». Видимо, Истомин не первый год снимает там зимний дом со всеми городскими удобствами, московским телефоном и спутниковой тарелкой. Хозяина этой хибары известный художник. Сейчас его в городе нет. Зимой и осенью он живет то ли во Франции, то ли в Италии. Итак, улица Полярных летчиков…