Шестьдесят смертей в минуту - Андрей Троицкий

Неправда, что обратный путь короче.

Был ранний вечер, но над аэропортом Душанбе висело знойное марево, а ясное безоблачное небо обещало бесконечную душную ночь. И никаких приятных сюрпризов вроде дождика или прохладного ветерка. Видавший виды самолет «Як-40», заходя на посадку, быстро снизил высоту. С пугающим скрипом вышли стойки шасси, колеса коснулись бетона, самолет подпрыгнул, и вот его уже затрясло на взлетной полосе аэродрома.

Джейн Майси, подхватив спортивную сумку и небольшой чемодан, спустилась по трапу, глотнув горячего воздуха, надела темные очки и огляделась по сторонам. Вдалеке крошечное приземистое здание аэропорта было похоже на коробку из-под ботинок. Справа линию горизонта прочерчивали неровные вершины гор, слева летное поле упиралось в постройки с плоскими крышами – то ли склады, то ли ангары.

Пассажиры пересаживались в желтый автобус с помятыми боками. Джейн вытаскивала пакетик леденцов, когда мужчина восточного типа, проложив себе путь напрямик через толпу пассажиров, толкавшихся возле автобуса, остановился в двух шагах от нее.

– Вы Джейн? – Мужчина кричал, но его голос был почти не слышен за шумом винтов. – А я Рахат Садыков.

– Очень рада. – Джейн протянула руку и улыбнулась. – Приятно познакомиться.

– Я вас сразу узнал, – сказал Рахат, – потому что мне сказали: вы самая красивая женщина на этом рейсе! У вас только эта сумка и чемоданчик?

– Да, только это. – Американка говорила по-русски быстро и почти без акцента.

Мужчина провел пальцем по узкой полоске усов, пригладил короткие темные волосы. На вид ему было лет тридцать с небольшим, смуглолицый, с узким разрезом темных глаз. Разглядывая Джейн, он думал о том, что перед ним очень приятная женщина, симпатичная и чистенькая.

– Вы – наша почетная гостья, – широко улыбнулся Садыков. – Скоро поймете, что такое восточное радушие. И гостеприимство. Да, скоро поймете…

Последние фразы прозвучали как-то странно, даже двусмысленно, и Садыков решил не развивать дальше мысль о восточном гостеприимстве. К встрече иностранной гостьи он готовился тщательно. С американцами ему никогда не приходилось общаться и страсть как хотелось пустить заморской красавице пыль в глаза.

Неделю назад, узнав о приезде американки, Садыков завалился в дом Усмана, барыги, державшего палатку на вещевом рынке. Когда Усман отказался открывать дверь, Рахат просто выбил ее ногой и сунул под нос торговца цветную картинку, вырезанную из журнала: высокий красавец в белом костюме стоит на берегу моря и любуется закатом. Он потребовал у хозяина палатки, чтобы тот хоть из-под земли достал такой же костюм, белый, на двух пуговицах, с накладными карманами и узкими лацканами.

– Если костюма не будет, – сграбастал торговца за ворот халата Рахат, поставил его на колени и вытащил пистолет «ТТ». – Так вот, если костюма не будет, я вернусь и перестреляю всю твою семью, а тебя самого повешу на скотном дворе.

Угроза подействовала. Белый костюм и шелковую рубашку цвета морской волны достали в Бишкеке. Еще торговец принес летние туфли из плетеной кожи, купленные на толкучке в городе Навои.

Той же ночью Садыков пробрался в огород, выкопал банку из-под чая, набитую деньгами, а утром поехал в автосервис, который держал человек из влиятельного рода. Он заплатил за срочную работу, и кузов «Волги» перекрасили в белый цвет. Действительно, что за мужчина без красивой машины?..

– Минуточку. – Садыков завладел чемоданом и сумкой Джейн. – Вон там стоит моя машина. Мне назвали номер вашего рейса, но вы им не прилетели. Я стал ждать следующего самолета. Что, тяжелый перелет?

– Просто очень долгий, – ответила Джейн. – Позже все расскажу. Я рада, что наконец долетела. Очень рада.

Сейчас не хотелось вспоминать, как борт из Москвы приземлился в аэропорту Самары. Там пассажиры дожидались пересадки на рейс до Ашхабада не тридцать минут, как обещали, а четыре часа. И причину задержки никто не объяснил. Уже в Туркменистане была новая пересадка и новая непредвиденная задержка с вылетом. На полу, на узлах и чемоданах, сидели люди, похожие на беженцев, застигнутых войной. В здании аэропорта болтались подозрительные мужчины в полосатых халатах и войлочных тапочках.

Наконец пассажиров разместили в салоне самолета «Як-40», которому, по-хорошему, уже забронировано место в музее авиации. Каким-то чудом этот раритет дотянул до Душанбе, не свалившись в штопор.

Садыков направился к «Волге», она была хотя и неновая, но, по здешним меркам, вполне приличная. Хромированные бамперы блестели на солнце, под свежим слоем краски пятна ржавчины почти незаметны. Джейн устроилась на переднем сиденье рядом с Рахатом, который рванул с места и понесся к дальнему краю взлетного поля.

Машина тормознула у глухого бетонного забора перед железными воротами. Из будки вылезли трое военных, вооруженных автоматами. Старший по группе, офицер-пограничник, внимательно посмотрел на водителя и махнул рукой солдату. Загудел мотор, лязгнули цепи, створки ворот раздвинулись.

В ресторане «Сфера» майор полиции Юрий Девяткин ужинал пару раз в месяц. Здесь он назначал встречи осведомителям, потому что кабак имел некоторые преимущества перед подобного рода заведениями. Сюда всего двадцать минут езды от здания Главного управления внутренних дел Москвы. Здесь не один, а два служебных выхода в темный двор – на непредвиденный случай. Наконец, и это главное, в ресторане сносно кормили.

Девяткин устроился за тем же столиком у двери, где сидел всегда, быстро расправился с куриным салатом и куском говядины. Сдобрил это дело рюмкой водки, кружкой пива и, прикурив сигарету, кивнул человеку за дальним угловым столиком. Когда тот поднялся и вышел, Девяткин неторопливо докурил сигарету и отправился следом. Он свернул за угол, спустился вниз в служебное помещение, прошел коридором. Поднявшись наверх, толкнул железную дверь и оказался в темном дворе.

Гасли огни в окнах, вдалеке слышался шум улицы, Девяткин приземлился на скамейку рядом с плечистым мужчиной, одетым в приличный костюм. За версту было понятно, что у этого типа нет в жизни серьезных проблем ни с наличными, ни с женщинами. Его портили только глубокий шрам на подбородке и тюремная татуировка на кисти правой руки.

– Ну, Коля, – спросил Девяткин вместо приветствия, – что хорошего расскажешь?

– Есть новости. – Коля вздохнул и задержал воздух в груди, будто готовился к долгому погружению в воду. – Информация непроверенная, но Митрич решил… Решил, что лучше с вами встретиться и поболтать.

– Решаю тут я, – поправил его Девяткин, – а ты рассказывай.

– Митрич хочет, ну, это вроде как просьба… Просит, чтобы ребятам дали поработать на площади у вокзала. Кавказцы все под себя подмяли, мы сидим «без воздуха».