И тьма взойдёт - К. С. Пакат

Этой ценой было рабство для Джеймса. Навечно.

– Откуда вы знаете? – спросил Уилл, обращаясь к Готье. – Откуда вы знаете, что случится, если Перерождённый наденет ошейник?

– Мой предок был его палачом, – ответил старик, и эти слова повергли всех в изумление. – Раторн убил военачальника Тёмного Короля и похоронил в гробнице, но даже тогда ошейник не разомкнулся. Пришлось отпилить Предателю голову, чтобы заполучить реликвию.

– Ваш предок распилил мёртвое тело Джеймса? – возмутилась Вайолет, отступив на шаг.

– И отдал Тёмный Король приказ казнить своих слуг, дабы те переродились вместе с ним. – Готье снова заговорил так, словно цитировал древнюю легенду. – На ступенях дворца Раторн убил Предателя, чье тело надлежало похоронить в гробнице Тёмного Короля, однако не сумел устоять пред силой ошейника. Засим взял палач пилу, и некому было остановить его… Так он получил реликвию.

Уилла снова окатило ужасом тех далёких дней. Госпожа победила древнего врага, и его армии отступили. А потом последовала целая волна смертей… Скольких слуг приказал убить Тёмный Король? Юноша отчётливо представил коридоры дворца и палача, который обирал тела мёртвых, как ворон-падальщик на поле брани.

Неужели и теперь их ждало такое будущее: земля, усеянная трупами на много миль вокруг?

– Раторн сбежал вместе с ошейником и спрятал его от всех. Такова семейная тайна. Мы передаём реликвию потомкам из поколения в поколение. Я – последний. Саймон выследил меня… Он отчаянно желает получить волшебный предмет… Даже убил моего сына. Думал, что я уже передал ошейник. Я бы и так и поступил – мне лишь нужно было немного времени. Ещё немного времени с реликвией…

Руки Готье инстинктивно сжались. Тёмный предмет выпил его досуха, оставив пустую оболочку. Уилл подумал о палаче, который жил много веков назад. Похищенная реликвия отравила его семью, иссушил его потомков, и теперь остался лишь этот жалкий старик в опустевшем доме. Раторн, вероятно, считал ошейник сокровищем, но в действительности тот был проклятием. Неужели и сам палач закончил свои дни так же, как Готье: одинокий, полубезумный, хватающийся за реликвию в ревностной попытке защитить?

И всё же кое-что в этой старой истории не сходилось.

– Джеймс тогда был на пике своей силы. Как он позволил Раторну пленить его?

Уилл испытующе посмотрел на Готье, силясь разглядеть в нём хоть какие-то отголоски предка – могучего воина, который победил величайшего военачальника Тёмного Короля. Но старик просто слепо таращился на собеседника.

– Пленить его? Не было никакого пленения. Ты не понимаешь. Такова была воля Тёмного Короля, и потому Джеймс сам преклонил колени и принял удар, – голос Готье наполнился соблазном и тёмным обещанием. – Я ведь говорил – надень на Предателя реликвию, и он исполнит всё, что ты прикажешь.

Перерождённый. Военачальник Тёмного Короля. Абсолютное оружие, которое теперь могут использовать горстка выживших воинов света.

Уилл посмотрел на Вайолет и Киприана. Их лица отражали те же мрачные эмоции, которые испытывал он сам.

– Дайте мне ошейник, – велел он.

* * *

Когда Уилл вошёл, Джеймс вскинул голову и посмотрел на него.

Вайолет приковала пленника цепью к чугунной плите в маленькой пустой кухне с разбитым окном, которая располагалась достаточно далеко, чтобы не позволить подслушать, о чём они говорили. Джеймс сидел в той же позе, как и сам Уилл, когда его пленили Хранители – спиной к стене, выжидающе глядя на дверь. В этом конце дома они были одни, далеко от остальных.

При виде ошейника в руках посетителя Джеймс напрягся, изменился в лице, после чего подался вперёд и насмешливо поинтересовался:

– Что прикажешь? Кормить тебя с рук виноградом? Пресмыкаться у ног? Или просто пошлёшь меня обратно с повелением убить всех, кого я знаю?

– Именно так вы и поступили с Маркусом, если не ошибаюсь, – медленно произнёс Уилл, а затем отодвинул край одеяла, обнажая золотой обруч, но при этом стараясь держать его сквозь ткань, не касаясь голыми руками. – Ты чувствуешь его, правда? – Джеймс одарил собеседника таким взглядом, что утвердительного ответа не требовалось. – Каково это? Больно?

– Не больно, нет. Это… – Пленник осёкся и посмотрел на Уилла ещё более уничижительно, сказав этим всё.

«Ты ведь желаешь его. Желаешь его так же сильно, как он желает тебя…» – говорил Готье.

Джеймс тяжело дышал. Его щёки раскраснелись, а всё внимание было сосредоточено на ошейнике.

– Значит, ты действительно жаждешь надеть его, – проговорил Уилл и приблизился к пленнику, переступая через сухие листья и грязь на полу кухни.

– Нет! – выкрикнул тот.

– Готье сказал, в прошлой жизни его предок отпилил тебе голову после казни, чтобы заполучить реликвию. Это правда?

– Я не знаю, – Джеймс повторил то, что уже говорил прежде.

«Я не помню ту жизнь». Сейчас он сказал это зло, раздражённо, словно очень хотел бы вспомнить, но не мог.

– Но ты узнал ошейник. И понимал, для чего он предназначен. Откуда? – Джеймс не ответил, лишь тяжело дышал. Уилл продолжил: – Палач отпилил тебе голову, потому что реликвия не снималась. Ты знал об этом?

– В этом вся суть, ведь так? – отозвался Джеймс, похоже, в слабой попытке защититься. – Трофей Саймона остаётся им навсегда.

– Как думаешь, тебе было ненавистно следовать тем приказам? – Когда Уилл заговорил, ему показалось, что сила ошейника вплеталась в голос. – Ты оставался собой под властью этих чар? Или они захватили твой разум настолько, что ты в самом деле верил, будто действуешь по собственной воле?

– Ого, да тебе всё это, похоже, доставляет удовольствие. Как и во время допроса, когда ты пригвоздил меня к креслу рогом, а потом выдернул его. Что ж, надень на меня ошейник. Или боишься?

– Повернись спиной, – велел Уилл.

Джеймс вспыхнул, но всё же подчинился, точно реликвия уже оказалась на нём, однако напоминал не до конца объезженного скакуна, когда замер, чуть дрожа, мокрый от пота. Уилл долго смотрел на обнажившуюся шею пленника, после чего протянул руку и положил ладонь ему на спину между лопатками, чувствуя горячие, сведённые от напряжения мышцы под шелковой тканью жилета и рубашки. Затем скользнул пальцами ниже, к скованным запястьям Джеймса. Его горло, полускрытое прядями золотистых волос, казалось нагим, уязвимым. Всем своим существом Уилл ощущал волю ошейника, который был как никогда близок к шее, для которой предназначался.

«Надень, подчини его, сделай рабом…»

Судорожно вздохнув, Уилл быстро разомкнул кандалы, и те с тяжёлым стуком упали на пол. Потом просто отступил назад.

– Что ты…

Джеймс резко развернулся и уставился на Уилла взглядом, в котором промелькнули неуверенность пополам с подозрением, затем инстинктивно потёр запястья, будто не верил, что свободен. А в следующий миг так же недоверчиво коснулся своей шеи.