Белые русские – красная угроза? История русской эмиграции в Австралии - Шейла Фицпатрик

еще более осмотрительно в отношении мигрантов-ди-пи, которых нельзя было выслать на родину – только обратно в те лагеря перемещенных лиц, откуда они и приехали в Австралию. Использованию такой крайней меры упорно противились и IRO, и власти Германии, а после закрытия IRO в 1951 году депортация стала практически невозможна[835]. В 1951 году Гарольд Холт заявил, что единственным мигрантом, высланным обратно в Европу по политическим причинам, был один коммунист-организатор[836]. Возможно, он имел в виду Грегора Лаха, депортированного в марте 1950 года, хотя определение «коммунист-организатор» как-то плохо вяжется с выдвинутыми против него обвинениями. Лах – русский, чье настоящее имя было Михаил Колосов, бывший офицер Красной армии – был депортирован на основании негативной информации, содержавшейся в донесении Кита Тербейна, сотрудника спецслужб Австралии, который находился в американской зоне оккупации Германии. Это донесение основывалось на данных, поступивших от разведки США, что Лах, будучи ди-пи и заведуя русским книжным магазином в Германии, продавал из-под прилавка советские книги и принимал подозрительных посетителей, что, вероятно, изобличало в нем советского агента. Иными словами, поводом для высылки послужило его поведение не в Австралии, а в Германии.

По прибытии в Австралию в августе 1949 года Лах (по документам – польский украинец) объявил властям, что, желая быть до конца честным, должен сообщить: он – бывший советский офицер и член ВКП(б). Мотивы его остаются неясны, но, возможно, таким образом он как бы подавал знак ASIO, рассчитывая, что его сигнал заметят и завербуют в агенты. Результат этого поступка оказался непредвиденным: после семи месяцев в лагере Бонегилла Лаха выслали обратно в Европу под опеку IRO. Удивительно, но горячий антикоммунизм Лаха засвидетельствовало множество представителей русской общины в США, в числе которых были скандально знаменитый перебежчик конца 1940-х Виктор Кравченко, бывший глава Временного правительства Александр Керенский и нью-йоркский эмигрантский журнал «Новое русское слово» – все они тщетно протестовали против высылки Лаха из Австралии[837].

Нацисты и военные преступники

Как утверждал Марк Ааронс, ASIO и министерство иммиграции возможность въезда в страну нацистов тревожила намного меньше, чем возможность въезда коммунистов[838]. И все же, начиная с прибытия первых пароходов с мигрантами-прибалтами в 1947 году, проникновение нацистов в Австралию вызывало определенное беспокойство и в правительстве, и в отдельных частях общества. Еврейский совет бил тревогу из-за «антисемитизма и склонности к фашизму» мигрантов-латышей, прибывавших на этих судах[839]. После того как в 1948 году прибыла «Дерна» с большой группой евреев на борту и разразился скандал из-за приезда евреев-коммунистов, незамедлительно последовали ответные обвинения в адрес прибалтов-нацистов. Евреи и критики, ратовавшие за гражданские права и свободы, неустанно жаловались на то, что в Австралию въезжают нацисты. В 1948 году постоянно сообщалось о том, что среди мигрантов, прибывавших по программе массового переселения, особенно среди прибалтов, есть бывшие эсэсовцы, которые перед поездкой удалили нацистские татуировки. Это стало «нежелательной новостью» для Колуэлла, он отмахивался от подобных утверждений как от «полнейшей чепухи», да и Тасман Хейс из министерства иммиграции, когда его попытался предостеречь глава CIS, оказался столь же непоколебим[840]. В письме, написанном в ноябре 1949 года и адресованном министру иммиграции Колуэллу, Джулиан Роуз из сиднейского Еврейского совета по борьбе с фашизмом и антисемитизмом приводил выдержки из «заявлений членов экипажей и пассажиров кораблей с мигрантами, из которых следовало, что в Австралию под видом перемещенных лиц в действительности въезжают нераскаявшиеся нацисты»[841]. Били тревогу также коммунисты и левые профсоюзные активисты, глава регионального отделения Федерации рабочих-строителей штата Виктория выражал обеспокоенность тем, что «некоторые из перемещенных лиц оказались беглыми военными преступниками, и под влиянием своего пронацистского прошлого они могут выступить как штурмовики и разрушить профсоюзное движение»[842].

О чрезвычайно болезненной реакции Колуэлла на любые нападки на иммигрантов-прибалтов уже говорилось выше. Так же отреагировал он и после того, как в августе 1949 года еврейское издание The New Citizen опубликовало редакционную статью, в которой выражалась обеспокоенность тем, что за безобидными декорациями вроде народных танцев в лагерях мигрантов в страну «проскальзывают, минуя крупноячеистые сети проверок, нацисты и фашисты», и высказывалось предположение, что проверки могли бы стать намного эффективнее, если бы к ним привлекли натурализованных австралийцев, которые «владеют языками и разбираются в политике». В ответ Колуэлл запальчиво вступился за сотрудников, осуществлявших проверку мигрантов на благонадежность, но полностью проигнорировал вопрос о въезде в Австралию нацистов, попутно отпустив странное замечание о том, что «крикливое меньшинство» вроде Лэнга, по любому поводу критикующее иммиграционную программу правительства, в действительности движимо антисемитскими мотивами[843].

В 1949–1950 годах уровень тревоги поднялся, и проблему подхватили ведущие печатные издания. Информация о бывших нацистских пособниках поступала от других пассажиров, которых репортеры опрашивали прямо в порту. Генерал-майор Ч. Э. М. Ллойд, представитель IRO в Австралии, так испугался негативного освещения этой темы в прессе, что запретил журналистам из нескольких газет встречать суда в порту. Два репортера, нарушившие запрет и ненадолго пробравшиеся на борт парохода «Амарапура», который только что прибыл из Неаполя и привез более 600 мигрантов, услышали от членов экипажа (британцев) и пассажиров, что среди ди-пи находится «много бывших нацистов и солдат, воевавших за Германию», и, разумеется, опубликовали полученную информацию[844].

В первые послевоенные годы IRO и австралийское правительство придерживались единого мнения, что люди, служившие в воинских подразделениях под немецким командованием во время Второй мировой войны, не имеют права на статус перемещенных лиц и на переселение в Австралию. Это затронуло большое количество русских ди-пи и эмигрантов первой волны в Европе, которые в прошлом служили в Русском корпусе, в армии Власова и в казачьих отрядах, воевавших в составе вермахта. В первые годы у этих людей возникали трудности с переселением, потому что, согласно постановлениям IRO, они приравнивались к другим коллаборационистам и военным преступникам и не могли рассчитывать на помощь этой организации. Правительство Чифли поначалу следовало той же линии, и Колуэлл объявил в 1947 году, что «никто из воевавших против нас на той войне» не будет допущен в страну[845].

Колуэлл пришел в большое замешательство, когда выяснилось, что несколько мигрантов с правом на высадку, чей приезд был спонсирован еврейскими организациями, оказались в действительности немцами, служившими во время войны в вермахте. Поручителем одного из них, Герберта Бандмана, выступил муж его сестры, еврей, очевидно, сам иммигрировавший в Австралию до войны[846]. Другим был Эгон Карл Лерх, приехавший, как и Бандман, на пароходе «Ян де Витт» в марте 1947 года вместе с многочисленной группой