Белые русские – красная угроза? История русской эмиграции в Австралии - Шейла Фицпатрик

Газетчики, встречавшие пароход с иммигрантами в порту, сразу же ухватились за эту историю, и вскоре публикации в прессе стали разбирать в парламенте. Преподобный Генри (Джо) Галлетт, представитель Либеральной партии из Хенти, задал министру иммиграции вопрос о сообщениях, что «во время плавания молодые евреи устраивали митинги, распевали советские песни и предпринимали систематические попытки познакомить мигрантов с коммунистическим учением». Колуэлл отреагировал на вопрос весьма резко: он решительно отрицал, что на борту корабля происходило что-либо неподобающее, и не упустил возможность нанести противнику ответный удар, отметив, что у одного из обличителей, подполковника Хершо, «сомнительная репутация» – «похоже, он из фашиствующих типов»[810]. (Что любопытно, Колуэлл не стал выдвигать аналогичное обвинение против эстонца Пууранда, хотя вполне мог бы это сделать, учитывая прошлое Пууранда, но Колуэлл столь же болезненно относился к любым намекам на то, что его любимые мигранты-прибалты – бывшие нацистские пособники, как и к огульным обвинениям ди-пи в связях с коммунистами.)

Похожую тревогу били в прессе и в парламенте из-за сообщений о том, что пассажиры на борту «Фейрси», прибывшего в Австралию в середине 1952 года, выражали во время плавания «несомненные симпатии к коммунизму», и это наводило на мысль, что в отношении этих людей «политическая проверка была не такой тщательной, как следовало бы». В отличие от пассажиров «Дерны», прибывавших с правом на высадку (проезд пассажиров-евреев оплачивала американская еврейская благотворительная организация Общество помощи еврейским иммигрантам), на борту «Фейрси» находились участники программы массового переселения из лагерей перемещенных лиц, то есть за их переезд отвечали IRO и правительство стран Содружества[811]. В 1950 году министерство иммиграции получало анонимные письма, в которых утверждалось, что среди пассажиров «Скаугума» находятся «150–200 евреев с фальшивыми бумагами и документами и заявленными профессиями. Это коммунисты – преступники и шпионы». Проведенное расследование показало, что эти утверждения «не были беспочвенными», поскольку среди пассажиров действительно были пятьдесят три мигранта из Венгрии, которые, хотя и были отнесены к католикам, протестантам, православным или даже мусульманам, вероятно, на самом деле были евреями (вопрос о том, были ли они к тому же коммунистами, явно не изучался)[812]. В сентябре 1951 года, когда из Китая на борту «Чан Тэ» прибыли Кощевские, на берег уже поступило донесение о коммунистических взглядах Наташи, на борт парохода сразу же взошли сотрудники иммиграционной и таможенной служб и учинили в каюте Кощевских обыск. Ничего обличительного найдено не было. Тогда с Кощевскими провели продолжительную беседу на борту, затем отвели для дальнейших расспросов в министерство иммиграции и, наконец, выдали им разрешение на высадку[813].

Если суда становились центрами изготовления политических доносов, то и с мигрантскими лагерями дело обстояло не лучше. Там тоже нередко вспыхивали конфликты на национальной и религиозной почве, и – как это случалось и на пароходах – евреев чаще всего обвиняли в приверженности коммунизму, а прибалтов – в пособничестве нацистам. Некоторые из этих обвинений были идеологически мотивированными, в других же случаях люди просто сводили личные счеты. Один член НТС в лагере Бонегилла объявил коммунистами других мигрантов, проживавших в том же лагере[814]. Один поляк, католический священник, живший в центре для мигрантов в Батерсте, уличил другого мигранта в том, что тот является евреем, хотя и выдает себя за католика, а также в распространении просоветской пропаганды[815]. Мигрант-украинец, «рьяный антикоммунист, на грани фанатизма», пытавшийся сформировать в лагере Батерст группу власовцев, обличил другого ди-пи, тоже выходца из СССР, в просоветских настроениях и в продаже контрабандного спиртного. В беседе с австралийскими властями объект его обличений, приехавший в Австралию под видом поляка под вымышленным именем, поведал сложную, запутанную историю своей жизни, полной злоключений. Этот человек признал, что, как и большинство советских детей, состоял когда-то в советских молодежных организациях (пионерской и комсомольской), однако заявил, что уже не является коммунистом и даже «хочет участвовать в новой войне, на этот раз против красных». Сотрудник, проводивший с ним беседу, передал его слова следующим образом: «признает, что являлся коммунистом с восьмилетнего возраста»[816].

Мигрантский лагерь в Нортеме в Западной Австралии называли «центром коммунистической деятельности»: сообщали, что одна русская женщина – «прокоммунистка», а другая когда-то работала учительницей в Советском Союзе, что, очевидно, расценивалось ровно так же. Доктор Петр Барановский – русский, работавший санитаром в Нортеме, – как доносили, «распевал в своей лачуге советские песни»[817]. Осведомители ASIO в лагерях исправно передавали все обличительные слухи и, вероятно, часто сами же их распускали. В доносе 1951 года о русских в Уоллангарре, поданном осведомителем (тоже с русским именем), назывались имена людей, возможно, симпатизировавших СССР и коммунистам; среди них фигурировал Константин Бенерацкий, прибывший в Австралию через Тубабао и выдававший себя за поляка, но, как сообщалось, ранее имевший советский паспорт. Информатор указывал, что Бенерацкий занимал «активно просоветскую» позицию и придерживался нежелательных взглядов на австралийскую политику (например, он будто бы говорил, что «за либералов могут голосовать одни только дураки»)[818].

В парламенте регулярно звучали вопросы о том, насколько проводимая проверка политической благонадежности предотвращает въезд в Австралию коммунистов вместе с потоком людей, прибывающих по программе массового переселения. Самым беспощадным критиком был политик Джек Лэнг, в прошлом лейборист, особенно донимавший и зливший Колуэлла своими вопросами. В октябре 1948 года Лэнг затронул тему опасности со стороны «подрывных элементов», прибывающих из Шанхая с правом на высадку; подразумевалось, что эти элементы – русские евреи и лица, симпатизирующие коммунистам[819]. В июне 1949 года Лэнг снова выразил беспокойство из-за иммигрантов из Шанхая, но на сей раз речь шла о группе русских, отправленных на Тубабао в рамках организованной IRO программы массового переселения и теперь начавших прибывать в Австралию; Лэнг заявлял, что у всех у них есть советские паспорта. (Заявление это вполне соответствовало действительности, но Колуэлл напрочь отмел его как лживое, а также всеми силами стремился утаить тот факт, что подавляющее большинство в этой группе составляли русские[820].) В том же месяце Лэнг представил обзор форм проникновения коммунизма в массы иммигрантов. Первым источником опасности был Шанхай, но теперь угроза исходила и из Европы – в первую очередь из Италии, где Коммунистическая партия была настоящей силой, но еще и со стороны «замаскированных коммунистов… въезжающих в Австралию под видом прибалтов – эстонцев, латышей и представителей других национальностей, живущих по соседству с Россией»[821].

Русские вообще были для ASIO подозрительной категорией с точки зрения госбезопасности. С 1951 года ASIO требовала от государственных учреждений,