Когда случились мы - И. Б. Солис

— Что он сказал?

— Он не ответил.

Очевидно, он разговаривает не со мной. Он пока ничего мне не сказал. Ни "привет", ни "спасибо", ни "Съешь дерьмо и умри".

— Иди проверь, как он. Он всегда в телефоне, пишет сообщения.

Что-то болезненно сжимается в моей груди. Обычно он пишет сообщения мне, рассказывая о том, как прошел его день, настолько подробно, насколько позволяет поделиться время. Потому что, как только он оказывается на съемочной площадке, он фокусируется на съемках. Но до этого…Мне нравилось получать от него сообщения. Мемы. Селфи. Что-то отправляла в ответ.

Я отключаю звонок. Моё сердце бьется так громко, что я уверена, он слышит это. Наталья, возможно, смогла бы услышать его даже в Колумбии.

— Генри? — зову его из-за занавески. — С одеждой всё в порядке?

Он отдергивает занавеску, и внезапно мы оказываемся слишком близко друг к другу. Его глаза блуждают по моему лицу, словно жаждут увидеть меня. Он так много хочет спросить — я вижу это по его лицу.

У меня перехватывает горло. Я застываю на месте. Я не могу ни пошевелиться, ни заговорить. Итак, я стою там, ничего не говоря, просто упиваясь его видом.

Ни одна из фотографий, которые я сделала на свой телефон, даже близко не соответствует тому, насколько он чертовски красив вживую. Ни один из постов в его аккаунтах в социальных сетях также не отдает ему должное. Ничто не сравнится с этим местом, где я могу воочию ощутить теплые тона его смуглой кожи. Где я вижу густые темные волосы, обрамляющие его бороду, восхищаюсь мягкой полнотой его губ и пристальным взглядом его глаз. И его запах…срань господня, от него пахнет как в раю…

Возможно, это просто принятие желаемого за действительное, но я не вижу ненависти в его карих глазах. Я также не чувствую от него никаких негативных флюидов. Однако он излучает безмерную печаль. Одно это заставляет моё сердце болеть.

Когда он делает шаг ближе, я не отстраняюсь. Его взгляд напряженный и непоколебимый. У меня возникает очень глупая мысль, что он должен поцеловать меня. Потому что он, возможно, хотел бы этого, возможно, отчаянно. Потому что я была бы рада этому, с нетерпением ждала этого.

Генри подходит ко мне так близко, что я чувствую, как его грудь прижимается к моей. Твердые, горячие мышцы на фоне мягкости моей груди заставляют мои мысли метаться. Сколько раз он зарывался лицом между моих грудей, заставлял меня тяжело дышать, используя язык и зубы, умоляя о большем?

— Мистер Джонсон, — зовет кто-то за дверью. — Вы нужны им на съемочной площадке.

— Спасибо, — Генри прочищает горло. — Я уже иду.

— Подожди, — я хватаю его за руку.

Надежда загорается в его глазах, согревая каждую частичку меня. Затем я отпускаю его руку так же быстро, как и потянулась к ней.

— Прости, — бормочу я.

Сбитый с толку, теряющий надежду, он смотрит, как я беру телефон.

— Наталья сказала, что одежда может топорщится? — объясняю я, опустив глаза, голосом чуть громче шепота. — Позволь мне ещё раз уточнить у неё. Это будет быстро.

Он ничего не отвечает, но и не двигается. Его взгляд прикован ко мне, и мне кажется, что я не могу дышать.

— Наталья? — мой голос дрожит, и он делает шаг ко мне.

— Что так долго? Перестань пускать слюни по Генри и отправь его восвояси.

— Ты на громкой связи.

Наталья смеется неловким, пронзительным смехом.

— Привет, Генри. Я просто пошутила. Как тебе костюм?

— Привет, Нат. Без проблем. С одеждой, — добавляет он, и мои глаза встречаются с его. Однако он смотрит на мой телефон.

Я наклоняюсь к нему. Его борода густая и неряшливая, а губы кажутся такими мягкими. Прочищая горло, я останавливаю себя, быстро отступая назад.

Что со мной не так? Как будто я не могу контролировать себя рядом с ним.

— Великолепно! — Наталья хлопает в ладоши. — Сделай мне одолжение, Генри. Подними руки над головой.

Генри слушается.

— Луна, можешь убедиться, что рубашка остается заправленной, когда он поднимает руки?

Я надеялась увидеть кусочек коричневой кожи, чтобы у меня был повод прикоснуться к нему, но рубашка не задирается.

— Она не задирается.

— Идеально! — восклицает Наталья. — Теперь, Луна, пожалуйста, разгладь рукава внутри свитера, чтобы он не выглядел комковатым. Особенно в области плеч и бицепсов. Рубашка Генри не должна собираться. Если ты не выровняешь рукава, это будет очень плохо смотреться на камере.

— Хорошо, — киваю я.

Несмотря на то, что я хотела прикоснуться к нему, теперь, имея идеальное оправдание, я боюсь этого. Щеки горят, я подхожу ближе к Генри. Мои руки дрожат, когда я залезаю ему под свитер.

Так близко он пахнет ещё лучше. Чисто, свежо, с ноткой чего-то, присущего только ему. Я закрываю глаза, бесстыдно вдыхая его аромат.

Почему от него так приятно пахнет? Почему и на ощупь он такой приятный? Весь такой теплый, с твердыми мышцами…

Я говорю себе двигаться быстро, не прикасаясь к нему слишком долго, но мои руки сами по себе. Они пробегают вверх по его животу, медленно по груди, наслаждаясь восхитительным теплом его кожи под тонкой рубашкой.

Поправляя рукав, ощущая твердые мышцы под кончиками пальцев, я проглатываю комок в горле. Я вспоминаю, как мой рот касался той самой кожи, к которой прикасаюсь, как я прокладывала себе путь к его шее, водила языком, заставляя его стонать. Я впивалась ногтями в его сильные плечи, когда мы кончали вместе. Мне нравилось, как он обнимал меня в постели, крепко прижимал к своему телу всю ночь…

Генри наблюдает за мной. Я чувствую на себе его взгляд.

Переживает ли он те же воспоминания? Другие? Ему не все равно? Он ненавидит меня?

Когда я больше не могу притворяться, что не замечаю его взгляда, мои глаза поднимаются к нему. Маленькая морщинка между его бровями становится глубже.

Моё сердце учащенно бьется, и теплый холодок пробегает по спине. Что-то в его прекрасных карих глазах смягчается, и его губы слегка приоткрываются, чтобы что-то сказать.

Становимся ли мы ближе друг к другу? Да, мы придвигаемся ближе, затаив дыхание, пока не раздается стук в дверь, который разрушает чары.

— Входите, — говорю я, вытаскивая руки из-под его свитера. В качестве последнего шага расправляю верхнюю часть плотного материала на плечах Генри.

У одной из статисток возникли проблемы с застежкой-молнией на юбке. Прежде чем я успеваю что-либо сказать Генри, он уже выходит за дверь.

ГЕНРИ

— Мотор!

Макс