Американская леди - Петра Дурст-Беннинг

– Dottore, uno momento! – воскликнула она, когда врач уже ступил в коридор.

Патриция бросила на невестку предупреждающий взгляд.

Доктор повернулся.

– Да?..

– С моим ребенком все хорошо? – тихо спросила Мария.

Он помедлил лишь долю секунды, потом энергично кивнул и исчез в темном коридоре.

Мария смотрела ему вслед: «Слава Богу!»

Больше она ничего не хотела знать. Только это.

– Обязательно было так поступать? – спросила Патриция, вернувшись в комнату. – Разве мы не договаривались, что ты будешь молчать?

Она поставила кувшин с молоком и стакан на ночной столик Марии.

Мария с отвращением отвернулась.

– Ты же знаешь, что я уже несколько дней не переношу молоко. Мне хотелось бы холодного лимонада, – вздохнула она. – И хочется погулять. Воздух здесь такой затхлый, хоть топор вешай. Если сейчас здесь стоит такая невыносимая жара, то не хочется даже думать, как будет в летние месяцы.

Патриция вела себя так, словно не слышала последней фразы.

– Молоко не повредило еще ни одной женщине. И ребенку оно точно будет полезно, если выпьешь. Через пару недель ты уже сама должна вырабатывать молоко. – Она требовательно протянула Марии наполовину наполненный стакан.

Невестка, пересилив себя, сделала один глоток, пытаясь подавить подступающую тошноту. От благосклонности Патриции зависели условия ее заключения.

– Ну что? Какие новости? – По удивленно поднятым бровям Патриции Мария поняла, что, вероятно, на лице остались «усы» от молока. Невестка быстро вытерла губы тыльной стороной ладони.

Патриция покачала головой.

– Ничего. Вообще ничего. Я каждый день жду звонка доктора Лоренцо, увенчались ли его старания успехом. Но больше… ничего! – Ее голос сорвался.

Она вытащила из рукава накрахмаленный платок и промокнула невидимые капельки пота на лбу. Когда она вновь взяла себя в руки, голос зазвучал печально:

– Лоренцо десятилетиями получал от нас щедрые гонорары, но беда, когда действительно нужен адвокат!

– Я не понимаю этого! Как можно было бросить Франко за решетку, если нет никаких доказательств, что он причастен к этому случаю? – Отчаянию Марии не было предела.

Мария будет пребывать в заточении в палаццо, пока Франко будет находиться в тюрьме в Нью-Йорке! Мария все же лелеяла надежду, что его освободят: Патриция вскоре после ареста Франко сообщила, что семья отправила в Америку лучших итальянских адвокатов. Но надежда давно растаяла. Либо доктор Лоренцо ничего не смог сделать в Америке, либо местные власти тем временем накопали против Франко больше доказательств, чем просто высказывание подкупленного портового рабочего.

А может… и то, и другое.

– Если Франко вскоре не появится… – прошептала Мария захлебывающимся от слез голосом. Она давно снова легла в постель, но боли в спине возобновились. Она тихо простонала.

Патриция истолковала отчаяние Марии по-своему.

– Он непременно вернется к рождению своего ребенка! – Заметив сомнение в глазах Марии, она взяла ее за руку и крепко сжала. – Нам нужно просто держаться вместе. Una famiglia, si? Я всегда это говорила.

Мария молчала.

– Давай помолимся, – прошептала Патриция. – За нашего любимого сына и твоего мужа.

После лихорадочных четырнадцати дней, которые пролетели в подготовке к путешествию, наконец пришло время уезжать. После всех увещеваний, пожеланий доброго пути и слез Рихард и Ванда распрощались с Лаушей. Йоханнес смотрел на кузину с неприкрытой завистью, он тайком признался ей, что страстно мечтает тоже когда-нибудь поездить по чужим странам, а вот Анна лишь холодно пожала Ванде руку на прощание, проворчала, что ее ждет срочная работа, и исчезла. С Рихардом она вообще не попрощалась, но в суматохе этого никто не заметил.

Йоханна не скрывала, что до самого конца сомневалась в целесообразности этого предприятия, и все же заставила себя улыбнуться. Петер сначала обнял Ванду, а потом Рихарда и протянул ему купюру, чтобы тот выпил вечером баварского пива за его счет.

– Но только одну кружку! – добавил он, строго пригрозив пальцем.

Томас Хаймер тоже не преминул прийти в назначенное место, к дому Марцена-Пауля, который должен был отвезти молодых людей в Кобург на своей повозке. Прощаясь, он долго тряс руку Ванды и передал пакет с едой в дорогу, который упаковала Ева.

От упаковочной бумаги шел густой дух хаймеровской кухни, но Ванда, растрогавшись, едва не разрыдалась. Томас сказал Йоханне:

– Кто бы мог подумать, что у нас когда-нибудь снова будут общие переживания?

И Ванда не смогла сдержать слез. Девушку утешало лишь то, что в ее отсутствие Хаймер будет заниматься большим заказом для Браунингера: к нему приехал помешанный на искусстве американец и заказал несколько десятков ваз, каждая из которых выполнена в одной из специальных техник. «Срез тюрингского стеклодувного искусства» – так назвал этот заказ Браунингер. Для отца это было то, что нужно! Ванда ликовала. Сначала Томас в это не мог поверить, подозревал, что Ванда зло разыграла его. Но потом взялся за работу с таким рвением, что Ванда его просто не узнавала: он словно помолодел за эти дни.

Ванда хотела озаботиться поиском новых клиентов после возвращения. В глубине души девушка надеялась, что и в Венеции ей удастся завязать новые контакты для стеклодувной мастерской Хаймеров.

Ах, как же тяжело прощаться с Лаушей!

– Эй, Ванда, ты корни здесь пустила, что ли? – нетерпеливо взял ее за руку Рихард.

Ванда со вздохом опустилась рядом с ним на твердую деревянную лавку повозки.

– Это же всего на две недели, – шепнул ей Рихард, увидев ее расстроенное лицо. Девушка кивнула.

А потом повозка уехала.

Когда они прибыли на вокзал в Кобург, их поезд уже подали к перрону. Заметив это, Рихард бросился бежать, испугавшись, что они опоздают. Ванда хихикнула и указала ему на то, что в паровоз только загружают уголь, то есть об отправлении еще совсем не идет речь!

Из Кобурга их путь лежал через Нюрнберг в Мюнхен, где они хотели переночевать в гостинице неподалеку от вокзала. На второй день путешествия они должны были прибыть в Больцано, где их пути разойдутся.

Ванда купила свой билет на вокзале в Лауше, а Рихарду билет приобрели в Веймаре – Готтхильф Тойбер оплатил ему не только участие в мероприятии и гостиницу в Венеции, но и отправил входной билет на художественную выставку. Билет из Веймара? Проводник удивленно поднял кустистые брови, проверяя проездной документ на подлинность и не обращая внимания на длинную очередь ворчащих пассажиров, которые собрались позади Рихарда и Ванды. Когда они наконец зашли в вагон, то поняли, что им повезло: купе оказалось занято лишь наполовину, так что лавка напротив них оставалась пустой. Ванда использовала это место, поставив туда багаж, который полагалось сдать в багажный вагон. Тут был целый чемодан вещей для ребенка, кроме всяких безделушек для самой Марии. Рихард тоже взял свой чемодан в купе. Рядом с чемоданом Ванды его багаж выглядел довольно жалко. Рихард заметил это и прикрыл его курткой, словно желая спрятать.