Американская леди - Петра Дурст-Беннинг

Это был ясный солнечный день. И через приоткрытое вагонное окно в купе залетал многообещающий весенний ветер. Казалось, что снаружи цветет весь мир. Куда ни кинь взор, везде белели расцветавшие яблони и вишни.

Сначала Ванда тайком держала Рихарда за руку и про себя наслаждалась мыслью, что в этой поездке ее мечта воплотится в жизнь. А еще несколько недель назад она даже подумать об этом не решалась. Но с каждым поворотом, который преодолевал поезд, реальность превосходила все мыслимые мечты. Каждые пять минут открывалась новая панорама, и Ванда больше не могла усидеть молча. Девушка взволнованно жестикулировала и указывала за окно, где проносились темные леса, потом обширные сады, а между ними были разбросаны маленькие деревушки с домами, покрытыми черепицей, – сланцевых крыш Ванда больше нигде не видела, как только они выехали из Тюрингии. Поезд часто проезжал мимо озер, водная гладь которых отливала темно-сапфировой синевой.

Прошло некоторое время, прежде чем Ванда заметила, что Рихард не вторит ее радостному восторгу, а безучастно смотрит в одну точку перед собой. Девушка спросила, в чем дело, и парень ответил:

– Ты заметила, что проводник прицепился только к моему билету? На других пассажиров он вообще не смотрел.

Сначала Ванда вообще ничего не поняла. Она уже давно позабыла недолгую задержку перед посадкой в вагон.

– Это так типично, – продолжал Рихард. – С нами, жителями лесов, можно и такое провернуть! Если и дальше так пойдет, то ничем хорошим это не кончится!

Вскоре Ванда заметила, что последние слова подтвердились. Чем дальше они отъезжали от Лауши, тем Рихард становился все ворчливее. Ванда понимала, что дурное настроение Рихарда не связано с ней, что это всего лишь выражение его нерешительности. Про себя она даже удивлялась тому, что ее самонадеянный Рихард больше не был уверен в своей затее, как только покинул Лаушу… Но она решила оставить его в покое и углубилась в путеводитель по Италии, который недавно купила в магазине старого друга Марии – Алоиса Завацки.

Время перевалило за полдень, и только тогда Рихард немного расслабился, завязался разговор. А когда вечером поезд прибыл в Мюнхен, Рихард стал почти прежним.

Гостиница рядом с мюнхенским вокзалом была простой, но чистой. Ванда и Рихард занесли багаж в комнату, а потом Рихард хотел спуститься в столовую гостиницы, чтобы заказать дежурное блюдо – чечевичную похлебку с сосисками. Но Ванда, пребывая в состоянии эйфории, убедила Рихарда отправиться вместе с ней на знаменитую Максимилианштрассе, о которой она слышала еще в Нью-Йорке. Солнце все еще слало золотые лучи, на улицах было полно народу, и все люди – в хорошем настроении. Хотя магазины уже давно были закрыты, они все же прошлись мимо витрин. Рихард держал Ванду под руку. Ему не хватало только прогулочной трости, а ей – зонтика. Они были бы похожи на пожилую семейную пару. Когда они проходили мимо большого зеркала в витрине, Ванда сказала об этом и рассмеялась. Но вот зажглись фонари, и молодые люди, не чувствуя ног, закончили свою прогулку.

Вместо столовой в своей гостинице они в результате очутились в одном швабском заведении, где пара цыган играла зажигательные мелодии. Рихард смотрел на остальных посетителей так, словно они прибыли с другой планеты. Он тайком показывал на мужчину в черном фраке и огненно-красном шарфе, сидящего за соседним столиком, а потом на другого, с бритой головой и окладистой бородой. Затем он заметил двух молодых женщин, которые при всех целовались в губы. От смущения Рихард больше не знал, куда девать глаза.

Ванда же сразу почувствовала себя как рыба в воде. Атмосфера напоминала ей о тех вечерах, которые они с Марией и Пандорой проводили в Гринвич-Виллидж.

– Это все творческие люди, – шепнула она Рихарду и посоветовала сразу привыкать к таким несколько экстравагантным личностям, которые наверняка в Венеции будут попадаться ему на каждом шагу. Ванда заметила, что мужчина за соседним столиком получил тарелку спагетти, и решила заказать такую же – прелюдию к итальянскому приключению.

– Женщины, которые целуются, мужчины, которые носят бороду длиной в конский хвост, и спагетти в городе белых сосисок – почему нет? – сухо прокомментировал Рихард, и Ванда неожиданно поцеловала его в губы.

Вечер был длинный, настроение у гостей все улучшалось. Под громкую музыку было тяжело вести разговор, поэтому Рихард и Ванда влюбленно смотрели друг другу в глаза и покачивались в такт мелодии.

И лишь когда музыканты сами присели за стол с бокалами вина, стало спокойнее – только жаркие политические дискуссии.

Ванда и Рихард завязали разговор, перескакивая с темы на тему. Было столько всего, о чем им хотелось поговорить друг с другом!

В какой-то момент Ванда рассказала ему о вечере, когда она узнала от Марии, что Стивен не ее настоящий отец.

– Всю свою юность мне казалось, что я… какая-то не такая. Ни рыба ни мясо, понимаешь? И все изменилось лишь в последние недели. Сегодня я знаю, что и Стивен, и мой настоящий отец – это часть моей жизни. Кажется, я снова постепенно врастаю в свою шкуру, становлюсь собой… – Она взглянула на Рихарда. Его взгляд был открыт и внимателен. Ванда продолжала: – Часть меня хочет остаться американкой, и все же я все больше ощущаю себя дочкой стеклодува! Какое-то сумасшествие, правда? – Неожиданно неуверенность прежнего времени вновь накатила на нее так сильно, что у Ванды по спине побежали мурашки. Как часто в ее жизни бывали многообещающие начала, чтобы вскоре превратиться в болезненные фиаско! Она сделала большой глоток вина.

Рихард задумчиво смотрел на нее.

– У меня все было намного проще. Я с детства знал, что я сын стеклодува. Мой отец был одним из лучших. Родители с самого начала давали понять, чего ждут от меня, что я должен пойти по стопам отца. Или, лучше сказать, что я добьюсь когда-нибудь чего-то большего. Жаль, что они так и не смогли увидеть, что их желание сбылось. Отцу наверняка не понравилось бы, что я копирую муранский стиль, ну а в остальном…

Он потянулся через стол и взял руку Ванды.

– Они бы гордились, что я женюсь на дочке Хаймера!

Ванде сначала показались его высказывания странными, но вскоре девушка поняла, что она в глазах Рихарда прежде всего дочь стеклодува. Он не мог или не хотел вникать в проблемы ее юности. Для него Ванда не была the little rich girl[19] с Пятой авеню, девушка со всяким вздором в голове, который ему придется из нее выбивать. Он смотрел на нее как на женщину, которую мог обнять, с которой хотел связать свое будущее. Теплая волна счастья охватила Ванду.

Ее глаза загорелись любовью, когда она подняла бокал, в котором был последний глоток вина, и чокнулась с Рихардом.

– А я горда тем, что выхожу за стеклодува. Как красиво иногда говорят? Кто женится на стеклодуве, у того брак будет стоять на золотой ножке! – такие слова или подобные им говорила ей когда-то Мария.