История Византийской империи. Том 3. Период Македонской династии (867-1057 гг.) - Федор Успенский

Прежде чем состоялся этот Собор, отношения между царем и патриархом осложнились тем, что, уступая требованиям части духовенства, патриарх решился наложить на императора церковную эпитимию, которая состояла в отлучении от причащения и в запрещении совершать некоторые действия в богослужении, совместные с его царским достоинством (каждение, участие в великом входе и др.). Видимо подчинившись этому церковному распоряжению, царь в душе питал против патриарха раздражение и придумывал средства сломить его настойчивость или по крайней мере устранить его влияние на имеющих прибыть в Константинополь представителей папы и восточных патриархов. Между прочим, он старался заподозрить патриарха в политической неблагонадежности, раздувая молву о сношениях его с бунтовщиком Андроником Дукой и приписывая ему враждебные замыслы на жизнь царя (9). По обычному в жизни государства церемониалу, патриарху и царю необходимо было часто встречаться в праздничные дни на глазах народа и придворных чинов, и при этом не раз натянутые отношения между церковным и светским владыкой проявлялись, к общему соблазну, в довольно резкой форме. Так, в праздник Рождества Христова, когда царь входил в храм св. Софии, патриарх встречает его в царских вратах и обращается к нему с такими словами: «Не угодно ли будет вашему царскому величеству пройти боковыми дверями с правой стороны: мы вам разрешим без колебания вход через царские врата в Богоявление. Если же вы захотите пройти теперь, то знайте, что мы удалимся из храма». На этот раз царь исполнил желание патриарха и вошел боковыми дверями, чтобы стоять при входе. Но когда в Богоявление снова встретилось препятствие к допущению царя принять участие в церковном входе, то Лев выразил свое раздражение в резкой форме: «Ты, кажется, хочешь издеваться, патриарх, над нашим величеством; не ожидаешь ли мятежного Дуку из Сирийской земли и не в надежде ли на его помощь так презрительно относишься к нам?» После таких объяснений, которые, конечно, стали известны присутствовавшим и были разнесены по городу, дальнейшее пребывание патриарха Николая во главе Церкви становилось весьма затруднительным. Царь, с своей стороны, стал привлекать на свою сторону часть митрополитов и духовенства и подготовлять себе партию в будущем Соборе, которая бы снисходительней посмотрела надело о четвертом браке. Наконец 1 февраля 907 г., за несколько недель до прибытия уполномоченных от патриархов, царь пригласил к себе на трапезу патриарха и нескольких митрополитов и после стола начал выражать свои жалобы на то, что патриарх не держит своего слова, унижает царя публично, в присутствии сената и духовенства. Когда же Николай стал приводить в свое оправдание церковные правила и волю архиереев, царь разгорячился и наговорил много резких слов и, между прочим, снова сделал намек на изменнические сношения с Андроником Дукой. Но конец этой царской трапезы превосходил все ожидания. Выразив мысль, что он предоставил решение вопроса о браке с Зоей Карбонопси местоблюстителям святых патриарших престолов и что, как уведомляют его Лев Хиросфакт и Симеон асикрит, его уполномоченные для ведения об этом переговоров, из Рима и от патриархов Антиохии, Александрии и Иерусалима уже отправлены легаты с примирительными поручениями, закончил следующими словами: «Я буду теперь спокойно ожидать решения Собора, как будет устроено мое дело, так и будет. Но точно так же и вам, владыки и святые отцы, повелеваю поступить по моему примеру. Вы будете удалены из города вместе с патриархом и останетесь в заключении до тех пор, пока не окончится мое дело решением Собора». Таким образом наиболее настойчивая часть духовенства, которая могла повлиять на расположение новоприбывших членов Собора, была своевременно удалена из Константинополя.

На этом, однако, не остановился император. Из переговоров с некоторыми духовными лицами он вынес убеждение, что в своих мерах против патриарха он найдет поддержку в значительной части духовенства. Тогда он предложил патриарху добровольно отречься от власти, поручив ведение переговоров по этому вопросу протовестиарию Самоне и некоторым митрополитам. Под давлением обстоятельств патриарх дал собственноручную запись, что он отрекается от кафедры, но удерживает за собой архиерейский сан. Эта последняя оговорка сделалась впоследствии причиной новых церковных смут, так как приверженцы Николая — партия николаитов — продолжали видеть в нем своего духовного вождя и после того, как место его занял синкелл Евфимий [109]. После того как получено было отречение Николая, царь озаботился избранием ему преемника. Кандидатом оказался угодный царю монах, игумен монастыря Псамматии и синкелл Евфимий, в котором никак нельзя было ожидать энергии и настойчивости бывшего патриарха. Евфимий отличался аскетическим образом жизни, пользовался большим уважением как подвижник и незлобивый человек, от которого всего можно добиться, по словам его жизнеописателя, если нанести ему достаточное оскорбление. Он, впрочем, долго уклонялся от сделанного ему предложения и уступил только личной просьбе и настоянию Льва, который поставил перед ним следующую угрозу: «Если ты будешь сопротивляться, то я впаду в пропасть отчаяния и бесстрашно буду делать всякое зло и лукавство, и Господь взыщет душу мою от рук твоих». Таким образом была поколеблена воля Евфимия, и он согласился принять на себя управление Константинопольским патриархатом. Между тем в конце февраля 907 г. прибыли уполномоченные из Рима и от восточных патриархов и составили Собор, на котором не было ни патриарха Николая, ни его приверженцев и который, как и ожидал царь, весьма снисходительно отнесся к главному предмету, предложенному на его обсуждение. Римская Церковь придерживалась в вопросе о повторяемости брака более снисходительных взглядов, чем Восточная, поэтому римские легаты не признавали предосудительным четвертый брак Льва с Зоей Карбонопси, между прочим, и потому, что «нет греха, побеждающего человеколюбие Божие» и что папа, получивший от Христа власть вязать и решить, мог освободить Льва от эпитимии, не расторгая заключенного им брака.

По всему видно, что собравшиеся члены Собора были хорошо предрасположены в пользу благоприятного для царя решения дела, так как прежде всего они не поставили никаких затруднений по случаю неявки на Собор патриарха Николая и разделявших его взгляды епископов и сочли себя вполне компетентными обсуждать предложенный им вопрос без участия противной стороны. Как можно заключить из письма Николая к папе Анастасию (10), папские легаты вообще не считали преступным повторяемость брака и ссылались на слова апостола Павла: безбрачным и вдовам говорю… если не могут воздержаться, пусть вступают в брак, ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться (11). Но в частности, мы не знаем, как происходили совещания на Соборе и в какой форме постановлено было решение. Это последнее касалось двух сторон: 1) отцы Собора согласились принять Льва в общение с Церковью, не расторгая его четвертого брака; 2) признали патриарха Николая подлежащим извержению [110], а Евфимию предложили принять на себя управление Церковью. Деяния Собора, по обычаю, были отправлены в Рим и утверждены папой, но от этих актов не сохранилось следа.