Любовник богини - Елена Арсеньева

Варенька кивнула: то-то ей смутно показалось, будто она ужевидела прежде это грубовато-красивое лицо.

Значит, Тамилла — одна из служанок магараджи. Ну и чти?Никогда и ничем не обидела Варенька ни одну из многочисленных девиц, легко ибесшумно, словно прелестные разноцветные тени, сновавших по дворцу и являвшихсяпорою еще прежде, чем их успевали позвать.

Ей-богу, она не могла припомнить ни одного за собой грубогослова! Все-таки, конечно, Тамилла ее с кем-то перепутала. Возможно, в гостях умагараджи, который часто зазывал к себе европейцев, была еще одна белая женщина— какая-нибудь леди, жена английского офицера или чиновника Ост-Индскойкомпании, она-то и обошлась плохо с бедной Тамиллой. Известно: для индусов всеевропейцы на одно лицо, так же, впрочем, как индусы — для европейцев, особеннопоначалу, с непривычки.

— И все-таки ты ошиблась, — мягко сказала Варенька, стараясьи голосом, и взглядом, и улыбкою расположить к себе Тамиллу, в которойпродолжала видеть будущую сообщницу. — И тебе совершенно необязательно таксвирепствовать, тебе не за что меня ненавидеть!

Пухлые губы медленно разомкнулись в улыбке, открыв два рядажемчужных зубов — мелких, будто у хищного зверька.

— О нет! — хмыкнула Тамилла. — Мне есть за что ненавидетьтебя, да и тебе есть причина ненавидеть меня.

— Вот глупости! — сердито сказала Варенька. — Ну глупости —И все тут! Какая же это причина, интересно знать?

Тамилла глядела на нее прижмурясь, будто сытая кошка.Отвращение на ее лице мгновенно сменилось довольством, и Варе стало жутко.Теперь она проклинала себя за то, что задала этот вопрос. Какая-нибудь ерунда,конечно, а все-таки страшно… просто мороз по коже!

И оттого еще страшнее, что совершенно непонятно: почему онатак испугалась?

Она уже хотела отмахнуться, бросить Тамиллепренебрежительно: «Чепуха! Мне об этом и знать-то не хочется. Ты, верно,спятила!» — или вовсе прикрикнуть на нее, чтоб не забывалась, помнила своеместо…

Однако Тамилла опередила ее. Маленький влажный язычокскользнул по губам (почему-то Вареньке сделалось нестерпимо от этого змеиногодвижения!), а потом она выплюнула-таки сгусток яда:

— Почему? Да потому что мы с тобою на одном жеребцетряслись. Только в разное время! Поняла?

Вот именно: сначала Варя ничего не поняла. Смотрела,растерянно моргая, удивляясь, почему вдруг захолодели щеки. Потом поняла: этовся кровь отлила от них, прихлынула к сердцу и заставила его так часто, такбольно забиться, что Варя принуждена была зажать его обеими руками. Жалобныйстон сорвался с ее уст — и вместе с ним, чудилось, изверглось все ее дыхание.Похолодевшая, окаменевшая, замерла она перед улыбающейся, красивой Тамиллой, инаконец-то весь смысл слов этой твари дошел до сознания. И тогда все существоее восстало против отвратительной клеветы, а приступ злобы вернул ей силы.

— Врешь! — выдохнула она, люто сузив глаза. — Быть того неможет!

— Ого! — вскинула тонкие, округлые брови Тамилла. — Воттеперь и ты меня ненавидишь. Однако почему же не может такого быть? Разве тыодна на свете женщина? Да и что в тебе есть, что могло бы привлечь такогомужчину, как руси Васишта?

Как ни была ошеломлена Варенька, она не могла не заметитьвольного разговора Тамиллы, ее свободных, раскованных манер, совершеннонепохожих на обычную застенчивую сдержанность индусов. Что же заставило еедержаться так вызывающе? Ответ был все тот же: ненависть. Ненависть и ревность!

Это было до того дико — какая-то черномазая ревнует кВареньке ее собственного мужа! — что у той опять в зобу дыханье сперло, и онастояла столбом, покорно выслушивая все, что обрушивала на нее разошедшаяся нена шутку Тамилла:

— Меня послал к нему господин, потому что знал по опыту:иноземцам нравятся темнокожие пылкие женщины, обученные искусству любви. Яслужанка в его доме, не первый раз по воле его входила тайком в полутемнуюспальню. Я знала: белого мужчину легко сделать рабом! Несколько умелых прикосновений— и он уже несется, вытаращив глаза, к заветному мгновению извержения… начистопозабыв о той, которая доставила ему сладостные мгновения. Однако Васишта былдругой, совсем другой. Меч его обнажился для боя мгновенно, однако он терпеливоне пускал его в ход, словно был обучен законам «Камасутры», которые гласят:только взаимное наслаждение мужчины и женщины дарует истинное блаженство!Скоро, совсем скоро я поняла, что это уже не я искушаю его, а он искушает меня.Я привыкла, что белые мужчины одной рукою хватают меня за волосы, а другойзаталкивают между ног свою нетерпеливую плоть, умоляя поспешить. Однако оченьскоро я дошла до того, что сама умоляла Васишту овладеть мною! А он все медлили медлил. Он водил своим великолепным стеблем по цветам моих уст, ласкал ягодымоих сосков — и я готова была разорвать себе грудь, так томило меня желание. Онпогружал пальцы в мое лоно, а потом мы оба облизывали их, засасывая губы другдруга гак, что перехватывало дыхание. А потом он принялся ласкать мои бедра,его пальцы были неутомимы, и скоро я уже кричала во весь голос, забыв стыд,забыв страх.

Я кричала: «Приди ко мне! Возьми меня! Убей меня своимжизнетворящим орудием!» А он все ласкал и ласкал меня, и наконец я невыдержала: я схватила его плоть обеими руками и втиснула в себя. Он шевельнулсяво мне только раз — и этого было довольно, чтобы водопад блаженства обрушилсяна меня! Но и он уже изнемог в ожидании. Смутно помню еще несколько мощных,ослепительных толчков — и он залил меня своим семенем!..

Тамилла откинулась, воздев острые кончики грудей, и горловойстон вырвался, чудилось, из самой глубины ее души.

— Я никогда не ведала такого наслаждения! Никогда, клянусьмоей черной богиней! О Васишта, о мой божественный любовник! Приди ко мне!Наполни меня своей тяжестью! Пролейся своим горячим соком!

Бедра ее раздвинулись, и вдруг, отбросив лохмотья,прикрывающие тело, она погрузила пальцы в багрово-красную рану между своих ноги принялась исступленно ласкать себя, издавая стоны, бессвязные восклицания,среди которых то и дело раздавалось имя Василия.

Варю вдруг свела судорога такого отвращения, что она рухнула,где стояла, сжалась в комок, зажимая уши, чтобы не слышать выкриков обезумевшейсамки, зажмуриваясь изо всех сил, чтобы не видеть, как она ерзает по полу, кактерзает себя пальцами, ловя крохи блаженства, которые расточал ей воображаемыйлюбовник… ее, Вареньки, муж.

Ее возлюбленный!

Не может быть. Не может! Она рехнулась, эта распутная баба,она клевещет на него…