Любовник богини - Елена Арсеньева

Хмель свободы, которая показалась вдруг такой досягаемой,ударил ей в голову! Она почти уверила себя, что пояс стражника будетпросто-таки увешан всевозможными ключами, которые отворят все решетки, отомкнутвсе запоры… И осталось самое малое: сговориться о побеге с соседкою.

Поэтому Варенька уселась вплотную к решетке и, прижавшись кней лицом, пристально уставилась на скомканную женскую фигуру в углу, всемсердцем торопя ее пробуждение.

Солнечный квадрат на полу сместился на самую чуточку: тоесть прошло не больше часу, хотя Вареньке казалось, будто минуло ужасно,непоправимо много времени, прежде чем бесформенная груда в углу начала оживать.

Сперва раздался едва слышный стон… затем тихое лязганье: этоженщина шевельнула рукой, затем оковы зазвенели громче: она попыталась сесть.

Кое-как, опираясь на стену, утвердилась в этой позе ипринялась подносить к глазам то одну, то другую руку, тупо рассматривая оковы иявно не веря тому, что видит.

Хриплый крик вырвался из ее горла — и, внезапно вскочив,женщина принялась метаться по каморке, то и дело падая, когда ее окорачивалацепь, не дававшая дальше двух шагов отступить от стены, — и опять вскакивая, снеожиданной силой воздымая связки грохочущих кандалов, ударяя ими в стены.

«Ну, такая одним ударом стражника с ног собьет, — мелькнулов голове у Вари. — Она и стены разнесет, если захочет… экая буйная, дикаяярость!»

И все-таки силы незнакомки имели предел. Изнемогая оттяжести навьюченных на нее желез, она наконец-то рухнула на колени — и, биясьлбом в каменный пол, разразилась такими страшными, богохульными проклятиями,что у Вареньки, жадно ловившей всякое слово, непременно затрепетало бы от ужасасердце, когда б оно уже не трепетало от радости: ведь все проклятия незнакомкибыли предпосланы магарадже Такура!

Господи, как она только не называла его, как только некостерила… Он был пометом вонючей драной курицы; он был высохшим каломпаршивого шакала; он был зловонной мочою старого осла; он был дохлым петухом,оскопленным трехногим мерином; тигром с вывалившимися зубами; слоном безхобота; дохлым крокодилом; изъеденным проказою парией… но чаще всего среди этихпроклятий, упомнить которые целиком Варенька была просто не способна, чащевсего среди обличений жадного, распутного, жестокого, сластолюбивого магараджиповторялись слова «проклятый лжец» и «подлый клятвопреступник».

В конце концов Вареньке удалось понять, что магараджаприказал этой женщине что-то сделать. Она приказание исполнила, однакомагараджа остался недоволен — недоволен до того, что приказал заковать своюрабыню в железы и обрек ее на заточение, а может быть, и на смерть.

И Варенька терялась в догадках: что же такое сделала, авернее, не сделала эта красивая женщина? Теперь она уже разглядела свою соседкуи не могла не восхищаться роскошными, тяжелыми, гладкими, будто расплавленнаясмола, волосами, огромными черными глазами, чувственным алым ртом, точенымичертами лица — почти совершенно правильного с точки зрения индийского канона.Воистину, перед нею была одна из тех небесных апсар, которые без труда моглисоблазнить и воина, и труженика, и богатого бездельника, и аскета, и бога.Каждая линия ее тела дышала назойливой чувственностью, запах пота смешивался сзапахом благовоний, и Варенька вдруг показалась себе такой невзрачной, бледной…просто-таки серой по сравнению с этой яркой красотою, Что, уязвленная обиднымсравнением, поднялась — и побрела от решетки прочь, в свой угол.

Слезы вдруг подступили к глазам. Поскольку мысли ее всевертелись вокруг Василия, она вдруг представила его, уже ворвавшегося сюда, вэтот отвратительный зиндан, расшвырявшего стражников, разметавшего стены, двери— и застывшего на пороге с руками, простертыми к ней, Вареньке. И ей вдругвообразился косой, оценивающий взгляд, который Василий бросит сквозь решетку на«апсару», благоухающую так остро, пряно и призывно, что…

Что могло быть потом, Варенька воображать не стала: грозноназвала себя дурой, дурищей. Нашла время ревновать!

Варенька улыбнулась пристыженно, оглянувшись на соседку свидом самым пренебрежительным (волосы у нее слишком черные и какие-томаслянистые, словно бы давно не мытые, и рот слишком велик, и бедра просто-такинесоразмерно широки, а ноги, между прочим, коротковаты, щиколотки же толсты инекрасивы!), — как вдруг наткнулась на ее изумленный взгляд.

Мало сказать — изумленный! Виду незнакомки был совершенноошарашенный, словно перед нею была не белая женщина в лохмотьях, а по меньшеймере… по меньшей мере отвратительная кобра, только что свалившаяся с небес илипросочившаяся сквозь плотно пригнанные плиты пола. Да, лишь на лютую змеищуможно было смотреть с такой гадливостью! Изумление в глазах узницы резкосменилось отвращением.

«Может быть, она — браминка, которая боится осквернитьсясоседством с иностранкою?» — успела подумать Варенька — и вздрогнула отнеожиданности, потому что незнакомка вдруг… разразилась хохотом.

Но не было веселья в ее смехе: в нем звучала безнадежность,смирение перед причудами судьбы, которая ввергла эту женщину в узилище вместе сэтой… этой…

Она так и назвала Вареньку: «Эта!» И не было сомнения, чтоненавидит не просто какую-то там чужеземку.

Именно Вареньку, только ее.

— О боги, земные и небесные! — тоскливо пробормоталанезнакомка. — Нет, этого я не заслужила, о нет!

Я готова принять смерть, если такую участь вы приуготовилимне, но за что, за что мне такая мука? Чем прогневила вас бедная, несчастнаяТамилла, если вы обрекли ее ждать смерти рядом с этой… с этой… О, да лучше яразмозжу себе голову оковами, чем еще раз взгляну в ее мерзкое, ненавистноелицо!

И, крепко зажмурясь, она воздела руки, как бы намереваясьобрушить их себе на голову — и тем положить конец своей злосчастной жизни.

— Ради бога! — оскорбление, испуганно вскрикнула Варенька. —За что ты меня так ненавидишь? Опомнись, ведь мы встретились впервые в жизни.Ты приняла меня за кого-то другого, перепутала меня с…

Огромные черные глаза распахнулись и полыхнули такимпламенем злобы, что Варенька осеклась и даже невольно прикрылась ладонью.

" — Перепутала? — прошипела назвавшаяся Тамиллой. —Приняла за другую?.. Ха-ха-ха! О нет! Я узнала Тебя сразу, с первого же мгновения!И ты напрасно уверяешь, будто мы встретились впервые в жизни. Мы встречались нераз и не два… только ты, конечно, не помнишь меня. Ты-то меня не замечала. Чтотебе до какой-то служанки, одной из многих, которые подавали тебе воду, ихукку, и сладости и стелили тебе постель…