Есть, молиться, любить - Элизабет Гилберт

(Здесь мне даже хочется прерваться и искренне понадеяться,что мои дорогие читатели никогда — никогда! — не узнают, что такое разводв штате Нью-Йорк).

Весной две тысячи третьего года дело наконец сдвинулось с мертвойточки. Через полтора года после расставания муж согласился обсудить условияраздела имущества. Он требовал, чтобы я отдала ему все наши сбережения, дом иоплачивала аренду квартиры на Манхэттене, — собственно, все, что я давнопредлагала. Но кроме этого он запросил, и совершенно немыслимо, проценты отпродажи книг, написанных мною во время замужества, долю прибыли от экранизациибудущих книг, долю моих сбережений в пенсионном фонде и так далее. Тут я простобыла вынуждена возразить. Последовали многомесячные переговоры через юристов, входе которых мы пришли к некоему подобию согласия. Похоже, мой муж наконецсогласился с измененными условиями сделки. Она сулила обойтись мне в круглуюсумму, однако судебные баталии отняли бы намного больше денег и времени (неговоря уж о душевной деградации). Если муж соглашался подписать договор, мнеоставалось лишь расплатиться и навсегда уйти из его жизни. На тот момент меняэто полностью устраивало. От наших отношений ничего не осталось, никакогонамека на цивилизованное общение, и единственное, что мне было нужно, —покончить с этим раз и навсегда.

Но оставался вопрос: подпишет ли он? Проходили недели, а оноспаривал все новые и новые пункты. Если бы и это соглашение его не устроило,пришлось бы идти в суд. То есть все, что у меня осталось, до последнего цента,утекло бы на оплату судебных издержек Но хуже всего, если бы мы началисудиться, что вся эта катавасия растянулась бы еще как минимум на год. Поэтомуот решения мужа (а он по-прежнему оставался мне мужем) зависело то, как пройдетследующий год моей жизни. Отправлюсь ли я в одиночное путешествие по Италии,Индии и Индонезии? Или буду давать показания под присягой во времяперекрестного допроса где-нибудь в подвальном помещении здания суда?

Каждый день я звонила адвокату по пятнадцать раз, надеясьузнать хоть какие-то новости. И каждый день она уверяла меня, что делает всевозможное и что немедленно позвонит, как только документы будут подписаны.Состояние нервного ожидания, в котором я тогда пребывала, можно сравнить счувствами ребенка, вызванного к директору, или больного, ожидающего результатовбиопсии. Хотелось бы соврать, что я хранила безмятежность в духе дзен-буддизма,но это было не так Бывало, в приступе ярости я избивала диван софтбольнойбитой. Но большую часть времени просто пребывала в тупом унынии.

Тем временем мы с Дэвидом в очередной раз расстались. Итеперь, похоже, навсегда. А может, и нет — мы были совершенно неспособныотпустить друг друга. Меня часто переполняло желание пожертвовать всем радилюбви к нему. Бывало и наоборот: хотелось, чтобы между нами пролегли континентыи океаны, — может, тогда мне удалось бы наконец обрести покой и счастье.

У меня появились морщины между бровей от постоянногобеспокойства, плача и волнений.

И вот посреди всего этого хаоса мне пришлось отправиться вмаленький пресс-тур — книга, которую я написала несколько Лет назад,переиздавалась в бумажной обложке. За компанию со мной поехала подруга Айва. Мыс ней одного возраста, но Айва выросла в Бейруте — столице Ливана. Это значит,что, пока я гоняла мячик и ходила на прослушивания для любительского мюзикла всредней школе в Коннектикуте, Айва по пять дней в неделю сидела в бомбоубежище,дрожа от страха и пытаясь выжить. Мне не совсем понятно, каким образом изребенка, в раннем детстве ставшего свидетелем такого насилия, смог вырастистоль уравновешенный человек, но таких спокойных людей, как Айва, я больше невстречала. Кроме того, у нее есть то, что я называю «телефонный номер Бога» —круглосуточный доступ к некоей высшей мудрости, открытый только для нее.

И вот мы с Айвой едем по Канзасу. Я, как обычно, покрытаянервной испариной от мыслей о разводе — подпишет? не подпишет? — говорюей:

— Не выдержать мне еще одного года по судам. Что мненужно, так это чудо. Вот бы написать петицию Богу, чтобы Он вмешался и положилделу конец.

— Ну так напиши.

Тут я стала объяснять Айве свое отношение к молитве. Чтонеудобно мне требовать от Бога чего-то конкретного — как будто моя веранедостаточно сильна. Ну не по нутру мне просить: Бог, будь добр, измени то-то ито-то, потому что очень уж сложно жить. Как знать, может, Он нарочно подстроилмне такие трудности, чтобы я их преодолела? Я больше люблю молиться о том,чтобы Он дал мне мужество справиться с любыми неприятностями, и неважно, каквсе обернется.

Айва вежливо меня выслушала и спросила:

— И кто вбил тебе в голову такую глупость?

— Почему это?

— Откуда ты взяла, что нельзя просить о чем-токонкретном? Ты сама — часть Вселенной, Лиз. Ты — ее составляющее и имеешьполное право участвовать в том, что происходит в мире, и высказывать своичувства. Выскажи свое мнение. Изложи проблему. Гарантирую, тебя по крайней меревыслушают.

— Правда? — Вот это новость так новость.

— Правда! Вот послушай: если бы прямо сейчас тебяпопросили написать прошение к Богу, что бы ты написала?

Я задумалась на минутку, потом достала блокнот и написалавот что.

Дорогой Бог!

Прошу Тебя вмешаться и покончить с этим бракоразводнымделом. Жить вместе у нас с мужем не получилось, и отдельно тоже не выходит.Этот развод отравляет нас и всех, кому не безразлична наша судьба.

Я, конечно, понимаю, что Ты занят войнами, трагедиями инамного более важными проблемами, чем бесконечный спор одной непутевой пары. Номне кажется, благосостояние планеты зависит от благосостояния каждого человека.И до тех пор пока двое не разрешили свой спор, весь мир будет страдать. А еслихоть одна из этих душ освободится от страданий, это будет на благо всему миру —как несколько здоровых клеток способствуют выздоровлению всего тела.

Поэтому нижайше прошу помочь нам разрешить этот конфликт,чтобы хотя бы у двоих людей появилась возможность стать свободными исчастливыми. Тогда в мире, где и без того полно бедствий, станет пустьчуть-чуть, поменьше враждебности и злобы.

Благодарю за внимание.

С уважением,

Элизабет М. Гилберт.

Я зачитала петицию Айве, и та одобрительно кивнула.

— Дай подпишу, — сказала она.

Я протянула ей петицию и ручку, но Айва была за рулем ипотому просто сказала:

— Давай представим, что я ее только что подписала. Вдуше.

— Спасибо, Айва. Ценю твою поддержку.

— Кто еще мог бы подписаться? — спросила она.

— Да вся моя семья. Мама, папа, сестра.

— О'кей, — заявила Айва. — Представь, что всеони это сделали. Считай, их имена стоят на бумаге. Я, можно сказать,почувствовала, как они ее подписали. Они в списке. Так… кто еще? Называй имена.