Два любящих сердца - Джуди Тейлор

— Не уходи в экономику, Серж. Что же Алессандро собирался у него купить?

— Остров.

— Остров?

— Точнее, островок. Малюсенький островочек между Сицилией и Италией. Славное место, но совершенно не стоящее тех денег, которые за него норовит выложить граф Читрано.

— Спардзано выставил особые условия?

— Да. И это самое идиотское и немыслимое во всей истории. Гаэтано Спардзано сообщил, что островок дорог ему самому, что на него никогда не ступала нога чужака и что жить там могут только члены одной семьи. Никаких туристов. Никаких предприятий. Ничего.

— Неужели Алессандро собирался построить там завод?

— Честно говоря, никакой завод там просто не поместится. Думаю, для него это просто стало делом принципа.

— Так. Мы подходим к самому интересному. Спардзано выдвинул требование?

— Да. Алессандро должен отказаться от привычек плейбоя и продемонстрировать свою приверженность семейным ценностям, религиозность — ну и всякое такое.

Джуди неожиданно с подозрением прищурилась.

— Серж, скажи честно, он не знал, что я работаю в этой фирме?

Адвокат задумчиво посмотрел на молодую женщину.

— По роду своей деятельности, Джуди, я не слишком полагаюсь на случайные совпадения. Я бы не стал ставить на то, что он СОВСЕМ ни о чем не подозревал. Хотя фирму выбрал я. Алессандро не слишком нравилась эта идея в целом, однако он быстро согласился, чем меня немного удивил. С другой стороны, думаю, так лучше для всех.

Джуди невесело усмехнулась.

— Вот уж это вряд ли. Хотя… любой другой специалист по имиджу мог бы покончить с собой, столкнувшись с графом Читрано без предварительной подготовки. У него кто-то есть?

Она немедленно возненавидела себя за этот вопрос. Слишком по-женски он прозвучал. Однако Серж отнесся к нему вполне по-деловому.

— Нет, и это один из наиболее раздражающих факторов для Спардзано. Он считает, что к тридцати четырем годам итальянец уже должен быть отцом семьи.

Джуди опустила голову, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Отец семьи! О да! Спардзано может быть доволен.

***

Ближе к вечеру позвонил расстроенный и встревоженный Трой. Джуди не хотелось разговаривать, но она усиленно делала вид, что рада слышать своего компаньона.

— Это ты? Рада тебя слышать. Сообщаю вам, мистер Рендер, что заказ принят и находится в стадии первичной обработки…

— Где ты была?

— Где я только не была, Трой. Ты сердишься?

— Я в бешенстве. В ужасе. В недоумении. Немного обижен.

— За что?

— Джу, возможно, это звучит глупо, но я не предполагал, что вы все еще женаты.

— Трой, я никогда ничего от тебя не скрывала.

— Господи, да я был уверен, что он дал тебе развод в тот же год, что вы расстались! Лизу ты ведь записала на себя? .

— Я не могла развестись без его ведома, а встречаться с ним в то время было выше моих сил. К тому же ты прекрасно знаешь — нельзя, чтобы он узнал про Лизу!

— Джу, ты знаешь, как я к нему отношусь, но… Ты не думаешь, что совершаешь ошибку? Нет-нет-нет, я даже не говорю о том, что теоретически — ТЕОРЕТИЧЕСКИ! — он имеет право знать о своем ребенке, но то, что вам предстоит довольно долго работать вместе…

— Я сегодня уже начала. Прекрасно получается. Я могу контактировать с его адвокатом, а личные встречи свести к минимуму. Обеды в ресторанах не в счет.

— Ты с ним была в ресторане?!

— Трои, в чем дело? Мы говорили о делах и ели, только и всего.

— Дорогая моя, неужели ты забыла, что этот человек с тобой сделал?

— Это невозможно забыть.

— Тогда позволь рассуждать логически. Если ты ничего не забыла и тебе по-прежнему больно — зачем ты согласилась?

— Трой, тому есть причины…

— Я их прекрасно понимаю, Джу! Вернее, ее. Одну причину, по которой ты соглашаешься работать, идешь с ним в ресторан, не добиваешься развода все эти годы — это все из-за него. Из-за Алессандро Кастельфранко. Ты все еще влюблена в него.

— Трой!

— Что — Трой? У тебя восемь лет никого не было. Ни одного романа! Ни одного флирта! Ни одного любовника!

— Знаешь, что…

— Знаю — потому и говорю. Это чистая правда. Ты живешь монашкой все эти годы. Ты даже мне не позволяешь приходить к тебе домой, ходить в театры, приглашать тебя в ресторан.

— Ерунда!

— Нет, не ерунда. Я не идиот, Джу. Ты не делаешь этого, потому что считаешь себя мне обязанной. Боишься, что я однажды захочу большего, чем братский поцелуй в щечку, и тогда ты не будешь знать, что делать. Потому что не сможешь внятно объяснить — какого черта восемь лет хранить верность тому, кто вытер об тебя ноги?!

Джуди швырнула трубку на рычажки, встала, вошла в ванную комнату, включила воду и громко сказала своему отражению в зеркале:

— Потому что я до сих пор люблю его. Потому что я не хочу никого, кроме него. Потому что я принадлежу ему. И будь я проклята, если об этом узнает хоть одна живая душа!

***

Алессандро лежал на массажном столе и лениво следил за своим адвокатом. Серж — худощавый, нескладный, маленький — довольно нелепо выглядел среди нагромождения тренажеров, штанг и прочего металла, заполнявшего элитный спортивный зал. Впрочем, одет Серж был соответственно, в белоснежный спортивный костюм и нежно-голубые кроссовки. Таково было правило здешнего зала.

Сам Алессандро недавно закончил последнюю серию подходов к снарядам, принял душ и теперь лежал, расслабляясь под умелыми руками массажиста, разминавшего могучие мышцы спины графа Читрано.

— Серджио, амико мио, почему ты так затравленно косишься на окружающих?

— Потому что меня в школе обижали именно такие. Спортсмены!

— Это было давно. Что тебя тревожит?

— Почему вы не разведены?

— Не твое дело.

— Мое, я ведь твой поверенный. Так почему?

— Потому что развод мужчине нужен только тогда, когда он собирается жениться еще раз, а я не собираюсь повторять собственных ошибок.

— Хорошо, меняю формулировку. Почему я ничего не знал о том, что ты женат?

— Серджиньо, ты меня пугаешь. Мы же с тобой не геи, чтобы предупреждать тебя заранее: знаешь, милый, к сожалению, у меня есть жена! Мы с Джуди расстались, ты стал работать на меня двумя месяцами позже. Вы просто не пересеклись, только и всего.

— Только и всего! Не считая того, что она имеет право на половину твоего состояния.

— Насчет этого можешь не волноваться. Она в жизни не взяла у меня ни цента, хотя сразу после свадьбы я открыл счет на ее имя.