Пиранья. Первый бросок - Александр Бушков

– Товарищ Сирил! – рявкнул Драйтон. (Помнит ведь имя,стервь калифорнийская!) – Ну что, приказать перекинуть сходню? Заходите вгости, хлопнем по бокальчику! Гейл,– он показал высоким стаканом на девицу,–жаждет с вами познакомиться, у нее нет никакого опыта с русскими, вдруг вы еенаучите чему-то полезному?

– Благодарю, недосуг,– сказал Мазур, сделав светский жест.

– Товарищ Сирил, честное слово, мы не из ЦРУ! – заржалДрайтон.– ЦРУ, между нами говоря, не столь уж щедро оплачиваемая контора,мальчики из Лэнгли себе не могут позволить ни таких яхт, ни таких девочек! Всезаработано собственными трудами! А вот вы, товарищ Сирил, не из Кей-Джи-Би ли?Очень уж вы классно болтаете по-английски, а это наводит на подозрения... Ктоеще может у вас знать английский, кроме людей из Кей-Джи-Би?

– Вы читаете чересчур уж старые газеты, мистер Драйтон,–сказал Мазур беззлобно.– Английский у нас хорошо преподают. И вообще, ваш Кеннедив свое время сам признавал, что образование у нас поставлено лучше...

– Ого! – рявкнул Драйтон.– Гейл, малютка, будьбдительной! Товарищ Сирил начал коммунистическую пропаганду... Осторожно, он вдва счета запишет тебя в колхоз, где все женщины общие... Сирил, не надувайтещеки так обиженно, я шучу! Нет, в самом деле, заходите, выпьем! Или боитесьэтого вашего комиссара? Он, между прочим, в прошлую вашу стоянку не простоподглядывал за Гейл и Моникой, а в бинокль на них из своей каюты таращился... Такчто поймет.

– Положительно, все знания о нас вы черпаете из каких-тозамшелых источников,– сказал Мазур.– Комиссаров давно уже нет... кстати,комиссаров первыми как раз вы придумали.

– Ну?!

– Вот вам и «ну»! Вернетесь в Штаты, сходите в хорошуюбиблиотеку. Там прочтете: в сороковые годы прошлого века в вашей армии как рази ввели комиссаров – правительственный чиновник, надзирающий на моральнымдухом солдат. Точно вам говорю.

– Сирил, ну вы точно – Кей-Джи-Би! Откуда все этознаете?

– Книги читаю.

– Оно и видно, совсем заучились. Позовите лучше вашубрюнеточку, с которой вы в прошлый раз ворковали у шлюпок, и ступайте в гости.Мне уже осточертели одни и те же рожи на борту. Не бойтесь, я вас похищать нестану, я не педик... Кстати, как зовут брюнеточку?

«Сука глазастая,– сердито подумал Мазур.– Не порт, аформенная деревушка, где каждый чих далеко разносится. Потопить бы тебя, акулакапитализма. Ах, как я потопил бы тебя, будь такой приказ, качественно и всжатые сроки пустил на дно. Заряд в пластиковой оболочке, эквивалент примерношестисот граммов тротила, в три секунды прикрепляется хотя бы к левому борту,метрах в трех левее от места, где ржет эта американская жердь, на метр понижеватерлинии... прикрыть кумулятивной полусферой, закрепить таковую – и в пятьминут пойдет твоя лоханка к морскому царю...»

Не подозревая о том, что Мазур мог без особенного напрягапроделать с его роскошной яхтой, Драйтон с пьяной настойчивостью заорал:

– Ладно, Сирил, что мы будем собачиться? В самом деле,валяйте в гости! Посидим, выпьем, распропагандируем друг друга, Гейл вампокажет свою каюту... Ведь тянет, по глазам видно! Когда вам еще выпадет шанспобывать на яхте настоящего миллионера?

– Всего наилучшего,– сказал Мазур, сделал ручкой, отвернулсяи направился на ют.

Не стоило чересчур уж долго болтать с этим загнивающимбуржуем – Панкратов, чего доброго, и в самом деле углядит, опять пойдетписать губерния... За спиной раздался серебристый смех Гейл, Мазур чуть неспоткнулся, сердито ускорил шаг.

Танцы в большой кают-компании протекали не оживленно и невяло, как обычно, в общем: восемь пар колыхались в медленном танце, а посколькудам более и не имелось, еще человек пятнадцать мужского пола, главным образомнаучный состав, подпирали стенку и просиживали стулья, по исконному обычаюрусских танцулек притворяясь, что им ужасно скучно, неинтересно, и вообще они вглубине души только и мечтают о том, как бы отсюда слинять. Только Волчонок невыглядел скучающим, поскольку был при деле, надзирал за магнитофоном. Давездесущий Панкратов в своем уголке глядел соколом, озаряя угол доброй улыбкойнаставника молодежи, снисходительно допускающего столь безыдейные увеселения.Правда, как подметил Мазур, взгляд политического сокола частенько скользил пофигурке аспирантки Светы (что со стороны Панкратова было проигрышно во всехсмыслах, ибо со Светочкой откровенно подружился Дракон).

Мазур присел не в уголке, но и не на виду. Хорошо расслышал,как Панкратов наставительно сообщил Волчонку:

– Нет, Сережа, ты это импортное вытье убери, есть жеотличная советская эстрада...

– Семен Иванович, это ж у меня «Генералы песчаныхкарьеров»,– не моргнув глазом, ответствовал Волчонок.– Фильм, сами знаете,идеологически выдержанный, о тяжелой судьбе подростков в странах капитала...Соответствующие рецензии в нашей прессе имели место быть.

– Да? – с некоторым сомнением сказал замполит.– Неврешь?

– Семен Иваныч, сами можете в библиотеке порыться.

Панкратов вздохнул:

– Ну ладно, запускай уж...

Не дожидаясь, когда Волчонок установит бобину, Мазур встал ицелеустремленно направился в тот угол, где рядом с Ириной так и вился тот,пижонистый и хлыщеватый, один из тех, кто представлял на судне чистую науку. Толи кандидат, то ли уже доктор, из вундеркиндов, в общем. Небрежно бросил ему:

– Пардон, месье...– и, закрепляя успех, повернулся кИрине: – Вы позволите?

Кажется, выиграл раунд: бородатый вундеркинд не успелопомниться и предпринять контрмеры, а Ирина с мимолетной улыбкой, сновазаставившей его старлейское сердце ухнуть куда-то в сладкую тоску, послушнопошла впереди него на середину кают-компании. Тут и мелодия грянула изобшарпанных динамиков, грустная, плавная, завораживавшая совершенно непонятнымязыком – португальским, кажется. Знатоков португальского в группе не былони единого – слишком много времени прошло с тех пор, как островами владели«португезы», всякое их влияние давно исчезло и язык тоже...

В мозгу у Мазура сам собой ложился на музыку чей-тодоморощенный перевод, который они на базе пели под гитару:

Пускай опасность ходит по пятам, да, по пятам...

Нас полицаи ловят здесь и там,

и здесь, и там, и здесь, и там.

Нас генералами не зря зовут,

они себя в обиду не дадут...

Ирина колыхалась в его объятиях, полузакрыв глаза, но Мазур,с женщинами, в общем, не новичок, все же не чувствовал, чтобы между нимипроскочила пресловутая искра, установилась не определимая словами связь. Он былсам по себе, девушка – сама по себе, и от этого брала тоска. Чуть опустилголову, коснулся щекой ее распущенных темных волос, попытался притянуть к себе,на самую чуточку, чтобы только это было многозначительно и выломилось запределы обычных танцевальных объятий. И тут же почувствовал, как ее тело подтонким платьем легонько напряглось – опять-таки знак, не позволивший сократитьдистанцию ни на миллиметр.