Нефритовый Глаз - Дайан Вэйлян

— Извини, что говорю тебе это по телефону. Дел по горло, а тут еще крупная неприятность — шеф-повар нашего ресторана неожиданно ушел в новый «Бийонд оушн». Я туда ездила сегодня и сказала господину Чжану, что в субботу для наших гостей должен готовить прежний шеф-повар, иначе ничего у нас не получится, так ему и заявила! Ты же знаешь, какая у нас собирается публика! Слишком рискованно доверять кухню неизвестному шеф-повару. Вот в чем беда с ресторанами в Пекине в наши дни. Каждый месяц открывается новое заведение. Кажется, заказываешь самое хипповое место — глядь, а уж появилось что-то еще круче!

Мэй промолчала. Уволившись из министерства, она перестала ходить по ресторанам.

— Знаешь, я много думала об этом и с мамой советовалась. Мне очень жаль, что все это случилось с тобой в министерстве, какой бы ни была правда.

— О чем это ты? Правда только одна — та, что говорю я! — Мэй с досадой услышала, как ее голос сорвался на фальцет.

— Нехорошо это все! Нет, мы с мамой, конечно же, на твоей стороне! Мы тебе верим! Просто некоторые люди могут думать совсем иначе. И их не переубедишь. В общем, мы с мамой решили, что тебе, пожалуй, не стоит быть подружкой невесты у меня на свадьбе и привлекать к себе лишнее внимание. Люди увидят тебя и начнут гадать, почему ты уволилась из министерства. Зачем тебе это надо?

— Так ты и моего бывшего начальника пригласила?

— Сестренка, милая, да будь моя воля, я бы за тебя отрубила ему его грязный свинячий хвост! Но отменять приглашение нельзя, сама понимаешь. С таким человеком лучше не ссориться.

— Как-то не похоже, что ты на моей стороне! — не удержавшись, съязвила Мэй. — И давно вы с мамой так решили? Небось в тот самый день, как я ушла из министерства?

— Мне очень жаль, Мэй. Мы заботимся о твоем же благе, вот почему тебе лучше не высовываться лишний раз в субботу. Смирись, пожалуйста, ради меня, твоей младшей сестры, в день моего замужества, — медовым голоском уговаривала Лу. — Ты ведь понимаешь, что от меня почти ничего не зависит, правда же? Я не могу даже пересадить твоего бывшего начальника на второй этаж, как бы мне этого ни хотелось!

Мэй едва сдерживала слезы.

— Мэй, не забывай, что там будут и другие ненавистные тебе особы, например, госпожа Яо, которая чаще всех знакомила тебя с молодыми людьми.

— Она мне вовсе не ненавистна, а просто неприятна. Ей было все равно, с кем меня знакомить, лишь бы это способствовало продвижению ее мужа по службе!

— Вот видишь, Мэй, в чем твоя проблема! Ты никому не веришь! Люди стараются помочь тебе, а ты подозреваешь, что они преследуют свои низменные цели. Может, так оно и есть, а может, нет — а важно ли это в конечном счете?

— Очень важно! Всегда важно знать, насколько искренние и бескорыстные люди находятся рядом с тобой!

— Хоть ты моя старшая сестра, но иногда бываешь наивной до смешного! Неудивительно, что ты нажила так много врагов.

— Почему бы тебе прямо не сказать, чтобы я вообще не приходила на твою свадьбу? Тогда никто не испытает никакой неловкости!

— Как же я могу запретить родной сестре присутствовать на моей свадьбе? Мы же с тобой одна семья! Как ты могла подумать такое! — Лу помолчала, и обе немного остыли. — Мэй, я восхищаюсь твоим благородством. Но не все такие! Ты слишком требовательна к себе и к другим. Мне кажется, иногда тебе стоило бы относиться к людям чуточку терпимее.

Ночью Мэй сидела в одиночестве у себя в квартире, смотрела из окна на две реки из желтых и красных огней, текущие по кольцевой автодороге, и размышляла о своих несчастьях. Ей тоже хотелось быть более терпимой к людям. Уж не ее ли благородство стало причиной нынешнего плачевного положения — без семьи, без работы? Наверное, Лу права. Мэй никто не давал право судить других людей. Она попыталась вообразить себе мир, в котором все всегда говорят то, что думают. Тогда Лу сказала бы прямо, что Мэй не гармонирует с ее безупречной репутацией, и она поняла бы сестру, как, впрочем, понимает и сейчас. Ведь для Лу самое главное — внешний облик и общественное мнение. В таком мире Мэй, не задумываясь, заявила бы госпоже Яо, что не желает иметь отношение к карьерному росту ее мужа, а личное счастье не приобретается в обмен на услугу.

И еще она представила себе всеобщее изумление и негодование, если не придет на свадьбу сестры. Мэй знала, что это лишь фантазия, такое в принципе невозможно, и все же обдумала воображаемые последствия — просто так, из чувства протеста.

* * *

Конечно же, Мэй присутствовала на свадьбе Лу, как и приличествует старшей сестре невесты.

Все официальные формальности были выполнены: получено разрешение партии (Линин, естественно, имел рекомендацию самого градоначальника Пекина), пройдено медицинское освидетельствование, оформлен брачный сертификат с общей фотографией супругов. Настала очередь праздничного торжества.

День выдался чудесный. Высокое небо сияло голубизной. Солнце ласкало кожу теплыми лучами. Листва французских дубов лениво шелестела под легким ветерком, отбрасывая кружевную тень. Воздух был прозрачен, как горный ручей.

Двести восемьдесят шесть красных фонариков обрамляли изогнутые края крыши над рестораном. Еще два огромных китайских фонаря висели перед входом, как пара фантастических серег, подсвечивая выведенные на них иероглифы с пожеланием счастья. Тридцать дежурных в красных рубахах со стоячими воротничками и широких штанах суетились, как муравьи, провожая новенькие «мерседесы» и «ауди» на ближние места и загоняя в последний ряд машины похуже, вроде красного «мицубиси» Мэй. Все они приехали в столицу из провинции — молодые, здоровые, как быки, и готовые работать по шестнадцать часов в сутки.

У входа команда из четырех пиротехников салютовала каждому новому гостю треском шутих. В воздухе висел густой дым и запах пороха.

— Сколько раз вам повторять? Отойдите в сторону, задымили весь белый свет! — кричала на пиротехников пухлая круглолицая дама, очевидно, одна из организаторов торжества.

На вид ей было лет сорок — розовый шелковый костюм, к внушительному бюсту приколот большой красный цветок. Она непрерывно улыбалась, сверкая ослепительно белыми зубами. Женщина поприветствовала Мэй поклоном, сложив ладони у подбородка, похожая на округлую фигурку Будды. «Так и хочется перевязать ее красной подарочной ленточкой!» — невольно подумала Мэй.

Она прошла сквозь шум и дым фейерверка и очутилась в благопристойной и элегантной атмосфере ресторана. Красная ковровая дорожка простиралась от самого входа к подиуму двухметровой высоты в глубине громадного зала. Вдоль дорожки сидели гости на временно установленных в несколько рядов стульях. Мэй не увидела ни одного свободного места. Похоже, все приглашенные уже собрались.

Возле подиума стояли шестнадцать столов, рассчитанных на десять человек, но накрытых на шестнадцать — по восемь с обеих сторон. Они предназначались для родственников невесты и жениха и самых почетных гостей. Одна из восьмидесяти восьми официанток, затянутых в облегающие платья ципао, проводила Мэй к столу, отведенному для семейства Ван. В центре стола в хрустальной вазе плавал цветок розового лотоса. Вероятно, его сорвали сегодня утром, поскольку он выглядел свежим, как новорожденный младенец. По скатерти были рассыпаны лепестки красных роз.