Как перевоспитать герцога - Меган Фрэмптон

– Прошу садиться, – сказал герцог, жестом указав на один из стульев. Сам он поднял тот стул, что лежал на боку, поставил его на ножки и сел на него верхом, положив локти на спинку. Он успел понять, что так сидеть было удобнее всего, поскольку стулья были неудобны в той же мере, в какой безобразны.

У гувернантки выбора не было, и потому ей ничего не оставалось, кроме как опуститься на тот стул, на который ей было указано, расправить юбки и, сложив ладони, опустить руки на колени. Наконец, проделав все вышеописанное, она соизволила поднять на него глаза.

Ее взгляд, прямой и цепкий, наводил на мысль о том, что она знает жизнь гораздо лучше, чем он. Что она знает о нем, Маркусе, что-то такое, чего он сам о себе не знает. От этого взгляда хотелось ежиться и ерзать, словно в колючем свитере на голое тело или на службе в церкви, когда священник говорит о расплате за грехи.

Маркус уже много лет не надевал колючих свитеров на голое тело и не ходил в церковь, но он все еще помнил, как это бывает.

Пауза затянулась. Герцог Резерфорд слишком поздно осознал, что говорить полагается ему. Даже если гувернантки и не принадлежали к «нижнему миру», в котором обитают судомойки и полотеры, к «верхнему миру» они тоже не принадлежали. Отсюда следовал однозначный вывод: она не откроет рот, пока герцог – существо из «верхнего мира» – лично не пригласит ее высказаться. В противном случае ей грозит свержение в ад. Или увольнение.

– Вы успели составить список всего того, что необходимо приобрести для мисс Роуз в первую очередь? – Резерфорд постарался придать своему голосу как можно больше уверенности, которой, что было для него крайне непривычно, он отнюдь не испытывал. Маркус не привык задавать вопросы, поскольку не видел в том нужды. Даже если, что случалось крайне редко, ему доводилось задавать вопрос, действие это имело чисто ритуальный характер, поскольку ответ был заранее ему известен. Так что данная ситуация была исключительной. Появление в его жизни ребенка, чей рост был меньше высоты витых ножек этого секретера, безвозвратно изменил его жизнь и его самого. Пока не ясно, в лучшую или в худшую сторону.

– Смею предположить, ваша светлость, что мисс Роуз – первый ребенок, которого вы поселили в этом доме. Это так? – спросила она, едва заметно нахмурившись, словно заподозрила у него вызывающую недоумение привычку подбирать бродячих детей. – Насколько мне известно, у девочки не было при себе никаких личных вещей. Это так? Если так, то вам предстоят значительные расходы. Вы хотите, чтобы я составила подробный список всего необходимого? – Она склонила голову набок и задумчиво прищурилась. – Помимо одежды, обуви и белья, ей понадобятся тетради, карандаши, мел и…

– Хорошо, хорошо, – перебил ее Маркус. – Все, что скажете, будет куплено. Просто распорядитесь, чтобы счет был выписан на мое имя.

– Вам, наверное, будет интересно узнавать о том, как продвигается учеба мисс Роуз. – Поскольку мисс Лили не потрудилась придать фразе вопросительную интонацию, Маркус почувствовал себя задетым. И тут же занял защитно-наступательную позицию. По правде говоря, он не задумывался о том, что ему придется отслеживать успехи своей подопечной. Более того, он вообще не думал о дальнейшем развитии событий. Герцог Резерфорд не мог вышвырнуть на улицу собственного ребенка и потому оставил девочку у себя. Он захотел, чтобы мисс Роуз, его дочь, пожила здесь, пока он не решит ее дальнейшую судьбу и свою тоже.

Здесь, в его доме, девочке, безусловно, будет лучше, чем на улице. Но Маркус понимал различие между безбедным существованием и благоденствием. К примеру, родители обеспечивали его всем необходимым, но была ли его жизнь в семье благополучной – большой вопрос.

Гувернантка продолжала смотреть на него в упор, и с некоторым запозданием до Маркуса дошло, что она ждет от него ответа.

Занятно. Она ждет ответа на вопрос, который не задавала.

– Еженедельный отчет меня устроит.

– Я буду отчитываться перед вами, а не перед вашей женой? – Это был вопрос. Вопрос, на который он, слава богу, мог ответить.

– Я не женат.

Ему показалось или она действительно вздохнула с облегчением? Может, она подумала, что он мог бы… Нет, конечно, нет. Герцоги не женятся на гувернантках, и гувернантки не выходят замуж за герцогов. И уж точно этого не случится с этой конкретной гувернанткой и этим конкретным герцогом.

Однако он был бы не прочь притвориться, что они женаты. На две минуты. А там как пойдет.

Впрочем, в ее взгляде не было и намека на то, что она тоже не прочь поиграть в эту игру. В нем не было даже намека на отношение, к которому Маркус за недолгую бытность герцогом Резерфордом уже успел привыкнуть, – будто он был представителем особо редкой породы: существом уродливым и странным, но вызывающим восхищение своей необычностью. Он понимал, почему на него так смотрят: в природе не так уж много герцогов, а те немногие, что все еще не вымерли, по большей части седовласые, женатые и страдающие подагрой.

Она же просто… пристально смотрела ему в глаза. И в этом была освежающая новизна, что, безусловно, было приятно. С другой стороны, этот ее взгляд, как все непривычное, вызывал недоумение и приводил в замешательство. Словно она ждала от него разъяснений, как такому мужчине удалось остаться холостяком. Ему хотелось рассказать ей, какие чувства им овладели, когда он неожиданно увидел Роуз в своем доме. Как он увидел в ней себя. Как он узнал, что такое чувствовать себя нежеланным ребенком.

Но она работала на него, даже если он нанял ее только сегодня. Огромная разница в статусе и ничтожно малое время знакомства не позволяли делиться с ней сокровенными переживаниями. Между ними не может быть иных отношений, кроме служебных: она на него работает, а он ей платит. При условии, что качество ее работы его удовлетворяет.

– Раз уж вы не соизволили захватить с собой рекомендательные письма, мисс Лили, извольте рассказать мне о своей последней работе, – бесцеремонно распорядился Маркус, и его передернуло от собственной беспардонности. Он отдавал себе отчет в том, что перегибает палку, но страх не совладать с собой толкал его на странные поступки.

Выходит, ему не показалось, что, узнав о том, что он холост, мисс Лили испытала облегчение. Потому что сейчас она вся натянулась, как взведенная пружина.

Маркус никогда не отличался особой наблюдательностью, но не заметить перемен в выражении ее лица, и не только в выражении лица, но и в том, как она держалась, не мог даже он. Можно было подумать, что она сейчас подпрыгнет до потолка.

Но мисс Лили не подпрыгнула. Она даже позы не переменила, лишь вздохнула и подняла на него глаза.

– Я работала в семье викария в Литлстоуне. – Ее взгляд устремился вдаль и сделался задумчиво-мечтательным. – Литлстоун – небольшая деревня, но жена викария мечтала о том, чтобы ее дочери, приехав в столицу, чувствовали себя как дома. Мне думается, жена викария – дальняя родственница барона, и потому родители девочек надеялись, что их дочерей представят ко двору и они смогут принять участие в лондонском сезоне и, как следствие, удачно выйти замуж.