Рыцарь для дамы с ребенком - Елена Чалова

— Да-да, я помню. Антонина Ивановна пока занята. Вы можете подождать?

— Мы подождем, конечно. В смысле она подождет, а я подойду минут через сорок, ну, в крайнем случае через час. Так можно?

Марк несколько растерялся, но, с другой стороны, может, у нее дела. Тут страшное подозрение закралось ему в душу: а вдруг она попросит безотказного племянника тети Раи присматривать за ребенком? Марк взглянул на девочку еще раз. Большие серые глаза смотрели невинно-глуповато, но он уже повидал немало детей в кресле и знал, что этот ангельский тип — самый худший тип ребенка: никогда не знаешь, что и когда он учудит. Поэтому он быстро сказал:

— Боюсь, что девочке придется ждать одной. Мне надо работать, а потом у меня конференция…

— Не беспокойтесь, она прекрасно посидит и подождет в коридоре. И никуда не денется. Правда?

В тоне мамы явно прозвучал металл. Дитя послушно кивнуло и, освободив ладошку из маминой руки, направилось к диванчику.

— Ну вот. — Молодая женщина робко улыбнулась и добавила: — Я вернусь через час.

Она поспешила к лестнице. Глядя ей в спину, Марк невольно подумал, что, хоть она и произвела впечатление крайне замотанной и уставшей, ножки у нее ничего. И не только ножки…

Бог знает почему эта мамаша вызвала у Марка такое раздражение. Может, потому, что он всегда любил детей и в его несколько патриархальном понимании мама должна сидеть рядом и держать малышку за руку. Особенно в трудную минуту. А ведь для большинства детей визит к зубному врачу — это и есть трудные минуты жизни. Виноваты в этом сами родители, которых в детстве тоже запугивали визитом к стоматологу. Да и сейчас нередко приходится слышать на улице что-нибудь вроде «Не ешь третий чупа-чупс, а то зубы будут плохие и доктор тебе их вырвет». Наверное, должно смениться несколько поколений людей, привыкших к нормальному медицинскому обслуживанию с самого раннего возраста, тогда они сумеют внушить своим детям, что забота о своем любимом тельце должна опережать заботу об одежде и автомобиле. Старательно выкинув Светлану из головы, он пошел работать дальше.

И ведь как назло… Сегодня нашему дантисту попался исключительный экземпляр — малохольная девица, страдающая патологическим страхом. Сначала она без умолку говорила, глядя на него остановившимися от ужаса огромными глазами. Беспардонно перебив девушку, Марк попросил-таки ее открыть рот. Она кивнула и продолжала трещать. Понятно. Попробуем по-другому. Надо перехватить инициативу в разговоре.

— Как вас зовут?

— Виктория.

— Какое красивое имя. Поистине королевское. Вы знаете, что Англией долгое время правила королева Виктория?

— Да, мама назвала меня…

— А можно, я вас буду звать просто Вика?

— Да…

Пока она улыбалась в ответ на его самую шикарную улыбку, Марк осторожненько пристроил ее голову на подголовник, успел цапнуть со стола инструменты и поднес их к плотно сжатым губам со словами:

— Ну, королева, давайте аккуратненько посмотрим, что там у вас…

Не тут-то было. Невозможная девица выдернула голову из-под его рук; не поверите, она скользнула в кресле вниз, юбка при этом поползла само собой вверх, и Марк обалдело уставился на кружевные красные трусики. Миновав совершенно деморализованного врача, вооруженного зеркальцем и зондом, она вернулась-таки в исходное положение, оправила подол и разразилась слезами. Из соседнего бокса выглянула Таня, коллега. Вопросительно вздернула брови. Марк покачал головой. Татьяна оглядела девицу, его, уже взмокшего, хмыкнула и исчезла.

— Катерина, налей девушке успокоительного.

Катя быстренько сунула истеричке пластиковую рюмочку, наполненную редкостной гадостью. Сам Марк пил такое один раз — во время дежурства в детском отделении, — после того, как первый и единственный раз в жизни грохнулся в обморок. Проглотив лекарство, девушка выпучила глаза и даже на секунду перестала рыдать. Воспользовавшись затишьем, он демонстративно положил инструменты в лоток и, мило улыбаясь, спросил:

— Вам лучше? Ну и славненько. Тогда идите. Женский туалет прямо в конце коридора. В таком виде нельзя выйти на улицу — тушь потекла, и вообще, какого черта вы так накрасились — ведь шли к стоматологу, а не на Тверскую. Впрочем, дело ваше. Как умоетесь, если хотите, загляните ко мне — я дам вам телефон частной клиники; они там делают общее обезболивание чуть не у входной двери — укольчик сильнодействующего препарата, а потом уж, когда вам сделается все равно, проводят необходимые манипуляции. Так что даже удаление должно пройти без особых проблем, а уж пломбу и не заметите, как поставят.

Это был не блеф, его приятель и правда так работает. Что делать, истериков довольно много.

Вика хлопала глазами, цвет которых было затруднительно различить — столько туши свисало с ресниц. Потом подхватилась с кресла, но не пошла в туалет, а подскочила к раковине в углу, быстро намылила руки. Катя возмущенно пискнула — пользоваться раковиной в кабинете больным не положено, — но девушка уже терла глаза и пригоршнями плескала холодную воду в лицо. Надо сказать, косметики на ней было не меньше килограмма — вода текла разноцветная. Катерина сунула ей бумажное полотенце, и, когда Вика подняла голову, Марк вытаращил глаза — теперь ей на вид было лет шестнадцать. Когда она вошла, он решил, что ей двадцать пять.

Побоявшись, что заработает нервный срыв, если не узнает правду, он поинтересовался:

— Сколько вам лет?

Вика шмыгнула носом и прошептала:

— Восемнадцать.

Н-да. Марк тупо смотрел на нее. Милое, почти детское личико: голубые глаза, аккуратный нос, чуть припухшие, но хорошего рисунка губы. Цвет волос, модный розово-красный, первоначально явно был другим, скорее всего русый. Какие странные девушки пошли, однако. Теперь, когда она перестала быть похожа на проститутку в боевой раскраске, стала милой, даже симпатичной девочкой. Вика таращилась на стоматолога в ответ. Потом сжала кулачки и решительным шагом направилась к креслу. Плотно уселась и тоном команды «пли» бросила:

— Давайте.

«Ох, грехи наши тяжкие, ну почему я не стал инженером?» — в который раз вопросил себя же самого Марк. Или кем-нибудь еще — кто имеет дело с железками, а не с нервными барышнями. Он осторожно взял инструменты, готовый к новой вспышке. Но дальше все пошло неплохо. Первичный осмотр выявил три дырки — две паршивые, одну маленькую. Марк все объяснил девушке, сказал, что сделает укол, а до него — побрызгает десну ледокаиновым спреем, чтобы укол был менее неприятным. Обычно врачи берегут спрей для деток, но тут ему не хотелось рисковать. Вика только молча кивнула. Он принялся за работу, комментируя процесс и от себя добавляя какие-то шутки-прибаутки, чтобы ей не было так страшно. Через некоторое время — после укола и первого захода бормашины — девица поняла, что ничего не чувствует, и тело ее несколько расслабилось, а глаза приобрели более осмысленное выражение. Остаток времени она сидела очень хорошо, и единственное, что Марку не нравилось, — пристальный взгляд голубых глаз. Закончив и прочитав обычную нотацию — два часа не есть, может немножко поболеть… — он улыбнулся и, решив, что хорошее поведение надо поощрять, сказал: