Рыцарь для дамы с ребенком - Елена Чалова

— Скажи мне: почему мы не можем пожениться? Я дам тебе и ребенку все…

Мариночка начинала потихоньку хлюпать носом, и Марк моментально отставал — он совершенно не выносил женских слез.

Тогда он разозлился и сказал:

— Раз нет — делай, как хочешь, но жить мой ребенок будет здесь, со мной.

Через два дня в квартире появилась мама. Еще через неделю Марк понял, что сходит с ума. Они обе практически не выходили из дому — только за продуктами. Молча двигались по квартире, почти не соприкасаясь с хозяином. И тогда Марк спросил: раз он им не нужен, то почему они не уезжают в свой Ярославль? Они просто промолчали. Хотя он все уже понял. Им нужна была квартира. И когда в доме замелькал какой-то бородатый мужичок в синем костюме и до сведения несостоявшегося мужа было ненавязчиво доведено, что этот дядюшка — лучший в Ярославле адвокат, Марк струсил. Просто струсил. Судебное разбирательство ему было ни к чему. Поймите правильно. Он абсолютно законопослушный человек. Но в справедливость суда не верил даже в самые наивные годы. И не хотел с этим связываться. Да, он пошел и купил ей однокомнатную квартиру в Люблине. На ее имя. Принес документы и сказал: «Вот. А теперь все вон отсюда».

Они без лишнего шума собрались и ушли. Надо сказать, что часть вещей ушла вместе с ними. Но ему было все равно. На следующий же день Марк поменял замки. А потом… Последующие полгода стоили ему, наверное, трех лет жизни. Молодой человек не переставая думал об этом ребенке. Он хотел его. Он представлял, как будет с ним гулять, купать его. Не выдержал и поехал к ней. Он готов был платить деньги, купить большую квартиру, сделать все, что она захочет, — лишь бы Марина разрешила, позволила, чтобы ребенок был и его тоже.

Дальше вы будете смеяться. Дверь открылась. На пороге стояла Марина. В коротком черном в обтяжку платье. Серебряные тени на веках, высоко уложенные волосы. Туфли на шпильках. Она выглядела замечательно и стала еще более красивой и привлекательной, чем была. Но она совершенно очевидно не была беременна. Челюсть у Марка отвисла. Он даже сказать ничего не мог. Только протянул руку и, тыкая пальцем в ее живот, замычал:

— А как же… где же…

— Рассосалось, — сказала она и захлопнула дверь.

И кто бы не надрался на его месте? Может, и не было никакой беременности. «Черт, как они меня, — думал Марк, — как последнего лоха…»

Вот вам грустная история про доверчивого еврея, который хотел жениться и растить детей вместе с ярославской красавицей, да не тут-то было.

Марку было так стыдно своей очевидной глупости, что он даже тете Рае не рассказал всего. Отредактировал, как мог. И вот теперь он сидит у нее в кухне, пьет кофе и медленно выходит из штопора. Жизнь продолжается, несмотря ни на что. Завтра он пойдет в спортзал, потом в баню и утром в понедельник, как новенький, — на работу.

— Марк, так когда ей зайти?

— Что?

— Ох, боже мой, я говорю, когда принимает тот хороший ортодонт, помнишь, ты рассказывал: милая женщина, у нее мальчик такой послушный…

Ведь у девочки должны быть красивые зубки, а он все не выходит, и так обидно — передний зубик. Если бы где-то сзади, то и ладно…

— Погоди, у кого зубик не выходит? У этой твоей израильской красавицы?

— Как тебе не стыдно! Чем ты вообще слушаешь? И не приходи ко мне больше такой никакой. Обормот.

Тетушка встала. Массивная грудь сердито колыхалась под шелковым халатом. Она отошла к раковине и принялась греметь посудой.

— Ну прости меня, тетя Рая, ладно? Мне было так плохо. А тут я согрелся, успокоился и, видно, задремал. И не прогоняй меня. Куда же я пойду плакаться и утешаться? Придется ехать к Стене Плача.

Раскаивался он искренне, и тетушка, само собой, простила Марка.

— Ох, ладно, что с тебя возьмешь. Слушай внимательно. У соседской девочки не выходит передний зуб. Светланочка, ее мама, юрист. Зарабатывает вроде прилично. И вот она говорит: поведу дочку в частную клинику, а я ей сказала: мой Марк работает в Центральном стоматологическом институте, и лучше, чем посоветует он, не будет нигде. Я хотела, чтобы ты посоветовал им хорошего ортодонта. Конечно, можно просто пойти в платную клинику, но там ведь неизвестно, на кого нарвешься, а у вас все-таки институт, кафедра.

— Ну вот, теперь я понял. Пусть приходит в понедельник твоя девочка, отведу ее к Антонине Ивановне. Только я не помню, в какую она смену. Попроси мамашу мне позвонить, хорошо?

Расстались они с тетушкой тепло, хотя Марк и отклонил предложение взять Анечкин телефон (так звали несостоявшуюся покорительницу Земли обетованной).

Антонина Ивановна — детский ортодонт — милейший человек и очень хороший врач. Она работает в том же институте, что и Марк, — Центральном, а потому блатном и безумно дорогом, — за зарплату. Все назначают сумму, в которую пациентам обойдется лечение по высшему разряду. «Но можно и по госрасценкам, но качество, сами понимаете…» Антонина Ивановна так не умеет. Она все делает так, словно этот сопливый ребенок в кресле ее собственный. А если ей приносят подарки или деньги, она ужасно смущается и долго благодарит. Хорошо, хоть не отказывается. Старожилы говорят, что поначалу пыталась. Но потом жизнь заставила поступиться принципами и идеалами.

Она растила сына одна, и деньги ей были нужны ой как. У мальчика было какое-то хроническое сердечное заболевание. Узнав об этом, папа растворился в голубой дали, даже не забрав сына из роддома. И Антонина Ивановна билась одна. Полторы, а то и две ставки, замены заболевших, — личной жизни у нее, естественно, так и не случилось. Надо сказать, что мальца она вытянула, — угловатый подросток с застенчивой улыбкой учился хорошо, маму не огорчал и вечером после работы встречал ее на автобусной остановке.

Вот к этой-то Антонине Ивановне Марк и решил сосватать дочку тетиной соседки, у которой был, как выяснилось из разговора со Светланой по телефону, банальный сверхкомплект. Сверхкомплект — это когда вместо одного коренного зуба в десне присутствуют зачатки двух. Иногда выходят оба, иногда один. Как правило, лишний убирается, то бишь выдергивается, — и все. У тети-Раиной соседки оказался приятный, чуть хрипловатый голос. Почему-то Марк подумал, что она должна быть высокой… или не очень высокой, но такой… в теле. Такая теплая и уютная мама. Он объяснил, куда и во сколько подойти, какую сумму взять с собой, и они мило распрощались.

В понедельник утром Марк был как огурчик — не в смысле зелененький и в пупырышках, а в смысле бодр, свеж и готов к нелегким своим трудам. Классический завтрак — яйца, тосты и кофе — он поглощал в предвкушении нового, а потому интересного рабочего дня. Место трудов праведных находится в центре Москвы — факт, немало способствовавший престижу заведения в прежнее время. Кроме того, он работал не просто в клинике, а в научном институте, сохранившем — не полностью, но мы об этом никому не скажем — кадры и научный потенциал еще с советских времен, когда, что скрывать, они были самые-самые. Потом появились какие-то хамоватые частники, накупившие кучу оборудования и начавшие лечить зубы в обход системы государственного здравоохранения. И тут выяснилось, что спрос огромен. То есть больных зубов у населения немерено. Институт захирел, не выдерживая конкуренции. Ибо на одних научных достижениях далеко не уедешь. Марк был слишком молод, чтобы претендовать на что-то, степеней не имел, а потому быстренько пристроился в один из таких частных кабинетов, что и позволило ему заработать на приличную двухкомнатную квартиру в новом кирпичном доме и машину — тогда это были «жигули» шестой модели. Кстати, пока на них стоял вазовский движок, о лучшей тачке средний человек и мечтать не мог. Теперь-то, конечно, не то.