Антология сатиры и юмора России XX века. Том 2. Виктор Шендерович - Виктор Анатольевич Шендерович

Когда б не крайность,

Вы б жалобы моей не услыхали!

(Пауза, апарт.)

Молчит. Не слышит. Или слышит и

Молчит. Тогда уж лучше бы не слышал

И вовсе! Осерчает — отберет

Последнее. Он может. (В домофон). Государь,

Вы там? Вы где? Ответьте что-нибудь!

Вы там? (Апарт.) Его там нет. Какое счастье!

(Поворачивается, чтобы уйти.)

ГОЛОС ЕЛЬЦИНА.

Давай, входи. (Щелчок замка.)

ЛИВШИЦ.

О боже, дай мне сил! (Входит.)

У окна стоит Ельцин (Герцог).

Поверьте, государь, терпел я долго

Стыд горькой бедности.

Когда б не крайность, Вы б…

ЕЛЬЦИН.

Слышал, не глухой. Чего тебе? Короче.

ЛИВШИЦ.

Денег.

ЕЛЬЦИН.

Денег — это можно.

Вот только, понимаешь, где ж их взять?

ЛИВШИЦ.

Собрать налоги.

ЕЛЬЦИН.

Так никто ж не платит!

ЛИВШИЦ.

Заставить заплатить.

ЕЛЬЦИН.

Тогда убьют.

ЛИВШИЦ.

Кого?

ЕЛЬЦИН.

Тебя.

ЛИВШИЦ.

Меня?

ЕЛЬЦИН.

Ну не меня же!

Ты, значит, сыбражай, что говоришь.

ЛИВШИЦ.

Простите, государь, мутится ум.

Пускай барон окажет мне поддержку…

Моральную хотя бы. Ведь вассалы — Они же без зарплаты целый год!

Когда вассалы долго без зарплаты — им голодно!

ЕЛЬЦИН.

Да ну, не может быть.

С чего бы вдруг?

ЛИВШИЦ.

Не знаю. Только чую:

Вот-вот опять я крайним окажусь!

ЕЛЬЦИН.

Окажешься. Затем и взят на службу!

ГОЛОС ЧЕРНОМЫРДИНА ИЗ ДОМОФОНА.

Откройте, Герцог. Вторник. Это я.

ЕЛЬЦИН.

Давай договоримся: он — во вторник,

А деньги — после дождичка в четверг!

(Нажимает кнопку. Щелчок замка.)

Входит Черномырдин.

ЧЕРНОМЫРДИН.

Ты здесь, сынок?

ЛИВШИЦ.

Я здесь.

ЧЕРНОМЫРДИН.

Ступай обратно.

ЛИВШИЦ.

Мне некуда идти. Меня съедят.

ЧЕРНОМЫРДИН.

И правильно съедят. Ведь мы не можем,

Не хочем, не допустим, наконец,

Чтобы народ совсем уже… Нельзя

И, я считаю, мы тут все… — не надо!

ЛИВШИЦ.

Чего-то я… Простите, государь…

Стоять я не могу… мои колени

Слабеют… душно…

(Черномырдину.) Русский подучи! (Падает.)

ЕЛЬЦИН.

Что он сказал?

ЧЕРНОМЫРДИН.

Не понял.

ЕЛЬЦИН.

Как успехи?

ЧЕРНОМЫРДИН.

Да все путем.

ЕЛЬЦИН.

Чего он тут лежит?

ЧЕРНОМЫРДИН.

Устал, видать.

ЕЛЬЦИН.

Ну, раз устал, то ладно —

Пускай себе… Но, значит, тут не пляж, Чтоб, понимаешь…

(Всмотревшись). Вот что: он, я вижу,

На нашей ветке власти не жилец!

ЧЕРНОМЫРДИН.

Разрез ума, несовместимый с жизнью.

ЕЛЬЦИН.

Ужасный век — и слабые сердца!

Малыш и Карлсон[68]

1.

Черномырдин и Березовский (Папа и Мама), одетые, в дверях.

ЧЕРНОМЫРДИН. До свиданья, Малыш!

БЕРЕЗОВСКИЙ. Мы скоро вернемся.

ЧУБАЙС. Как! Вы оставляете меня одного?

ЧЕРНОМЫРДИН. Ты уже большой мальчик. Только осторожнее с газом.

ЧУБАЙС. Как — осторожнее?

ЧЕРНОМЫРДИН. Не подходи к нему, и все!

ЧУБАЙС. А чем мне заняться?

БЕРЕЗОВСКИЙ. Посмотри по телевизору наш семейный канал…

ЧУБАЙС. А он на какой кнопке?

БЕРЕЗОВСКИЙ. Уже на любой. А надоест — поиграй в монополию.

ЧУБАЙС. С кем?

БЕРЕЗОВСКИЙ. Какой же ты еще у меня маленький, Малыш! В монополию играют в одиночестве! (Уходят.)

ЧУБАЙС. Ну вот, все ушли. Никто меня не любит. И у меня даже нету собаки. Вот бы завести щенка спаниеля. А лучше — ротвейлера. Хотя меня так не любят, что лучше, конечно, взрослого ротвейлера!

2.

Чубайс (один дома) играет в «монопольку», разговаривая сам с собой.

Кидает кубик.

ЧУБАЙС. Четыре. (Двигает фишку.) Бум-бум-бум-бум. Металлургический комбинат. (Вздыхает.) Выставляю на аукцион. (Скороговоркой.) Две кроны, кто больше? Две кроны — раз, две кроны — два, две кроны — три, бум, продано, возьмите этот металлургический комбинат себе, большое спасибо, не за что…

Слышно жужжание.

ЧУБАЙС(кидает кубик). Три. (Двигает фишку.) Бум-бум- бум…

ГОЛОС ЕЛЬЦИНА. Привет!

ЧУБАЙС. Ой.

На подоконнике сидит Ельцин в детском комбинезончике. На спине — пропеллер.

ЧУБАЙС. Ты кто?

ЕЛЬЦИН. Не узнал?

ЧУБАЙС. Если честно, нет.

ЕЛЬЦИН. (поворачиваясь в профиль). А вот так?

ЧУБАЙС. Нет.

ЕЛЬЦИН. Ну, я так не играю! Все узнают, а ты… Я же Карлсон! Карлсон, который живет на крыше!

ЧУБАЙС. Ой! Значит, теперь у меня есть настоящий Карлсон?

ЕЛЬЦИН. Теперь у тебя есть настоящая крыша! А на ней — симпатичный мужчина в самом, понимаешь, расцвете лет! Давай пошалим?

ЧУБАЙС. Как?

ЕЛЬЦИН. Ты что, не знаешь, как шалят?

ЧУБАЙС. Ну, вообще-то знаю, но…

ЕЛЬЦИН. Никаких «но»! И потом, ведь, кроме нас, тут никого нет!

ЧУБАЙС. Как нет? А папа, а мама, а…

ЕЛЬЦИН. Это все ерунда! Когда тут есть я, то по закону можно считать, что больше вообще никого нет!

ЧУБАЙС. По какому закону?

ЕЛЬЦИН. По Основному. Знаешь, кто лучший в мире писатель Основных законов?

ЧУБАЙС. Кто?

ЕЛЬЦИН. Я — Карлсон, который живет на крыше! Ты мою Конституцию читал?

ЧУБАЙС. Нет.

ЕЛЬЦИН. Ты что, неграмотный?

ЧУБАЙС. Нет, почему…

ЕЛЬЦИН. А что же ты тогда читаешь?

ЧУБАЙС. Вот…

ЕЛЬЦИН. Дай сюда. (Смотрит.) Какая гадость! (Выбрасывает в окно.)

ЧУБАЙС. Ой.

ЕЛЬЦИН. Ничего не «ой». Давай позвоним куда-нибудь?

ЧУБАЙС. Куда?

ЕЛЬЦИН. Это не важно. Позвоним и снимем кого-нибудь.

ЧУБАЙС. Откуда?

ЕЛЬЦИН. Отовсюду!

ЧУБАЙС. За что?

ЕЛЬЦИН. Что значит «за