Антология сатиры и юмора России XX века. Том 2. Виктор Шендерович - Виктор Анатольевич Шендерович

он?

СВИНЬЯ. Кто?

Чубайс шепчет Свинье на ухо. Свинья тонко вскрикивает и указывает в дальний конец коридора.

СВИНЬЯ. Ой, а я-то, дура, думаю: до чего ж похож!

На кровати возле женского туалета с градусником под мышкой и полной майонезной баночкой в руке лежит Ельцин. Через секунду над ним склоняются онемевшие и задыхающиеся визитеры.

ЧЕРНОМЫРДИН. Как вы тут?

ЕЛЬЦИН(многообещающе). Да вот… изучаю, значит, социальную сферу!

Лужков вытряхивает на ладонь упаковку валидола и отправляет в рот.

13.

Из ворот санатория «Барвиха» с авоськой и в первозданной своей одежке выходит Двойник.

ДВОЙНИК(вахтеру Козлу). Ну, прощевай, браток! (Вздыхает.) Хорошо у вас тут было… С любовью к простому человеку, душевно, понимаешь!

КОЗЕЛ. Я те дам «понимаешь»! Чеши на трамвай… бляха-муха!

Ворота закрываются.

1997

Скупой рыцарь[67]

(Маленькая бюджетная трагедия)

1.

В башне. Лившиц (Рыцарь) один у зеркала, с сюртуком в руках.

ЛИВШИЦ.

Ну вот, опять: сюртук, побитый молью!

Что твой бюджет — кругом сплошные дыры…

Побит насквозь, испорчен. Невозможно

Его надеть! Достать мне надо новый…

Сюртук, бюджет? Эхма, что там, что тут —

Сплошной прорыв! Кряхтят заимодавцы,

Расходов — тьма, доходов с гулькин нос,

И нитками все белыми пошито!

Так, может, плюнуть да включить станок —

Да понеслась? Чур, чур меня, нечистый!

Уж лучше в нижнем походить белье.

Хотя — уж если в Нижнем, то с Немцовым…

От бедности мутится разум мой.

(Отражению.) Что смотришь, брат?

Прослыл, дурашка, честным —

Вот взяток-то никто и не дает!

Ну почему я не Шамиль Тарпищев

Или, сказать конкретней, Сосковец?..

Что стоило бы развязать войну

И капельку на ней подзаработать?

Эксперты говорят: одной Чечни

Хватает на Сейшелы и Канары…

Чур, чур меня! Уж лучше все как есть!

Но кстати, о еде: опять тощиться

На хлебе и воде? Сидеть, как мышь

Церковная — голодным и бесправным?

Да чтоб еще пинали всей страной

И крыли предпоследними словами?

Беда! Одно название, что рыцарь,

И то — средневековый. Кстати, тут

У нас как раз уже средневековье:

Зарплат не платим, пенсий не даем.

Вассалы пашут, феодалы лижут…

Вот взять папашу. Сам на сундуках

Сидит, как пес, а держит в черном теле

Меня, как будто я и не родной!

В Парижском клубе кабы капуцины

По-рыцарски себя не повели,

Так все бы тут от Вязьмы и опухло

До Колымы включительно! А он,

Папаша, все сидит на сундуках,

Наследства не дает… И не болеет!

Надежды нет. Я к Герцогу пойду.

Он выздоровел вроде, слава богу!

Пускай барона вызовет. Пускай

Велит ему мне дать бюджетных денег!

А если что, так прямо и скажу:

Делиться надо! Надобно делиться!

Не даст — я выйду к людям, и рвану

Я на груди последнюю рубаху,

И закричу последнее «прости»

На языках народов эсэсэра!..

Авось, глядишь, и выпрошу аванс

За май — июнь трудящимся России…

Так решено — пойду! Сомнений нет,

Вот только бы найти сюртук без дырки!

2.

Подвал. Сундуки.

ЧЕРНОМЫРДИН.

Как молодой политик ждет свиданья

С каким-нибудь чумным подкомитетом

Иль фондом безналоговым — так я

Весь год минуты жду, когда сойду

Неспешным шагом в нижнюю палату,

Чтоб федеральный утвердить бюджет.

На этот раз, конечно, наши лорды

Для виду кочевряжились слегка,

Два дня изображали слуг народа

И требовали кадровых кровей —

Иначе, мол, запрут бюджет навеки!

Да не впервой мне знаться с этим сбродом,

Их вожаки давно на поводке:

Чуть побузят — и снова тише мыши,

И счастливы обедом дармовым…

Удачный день! Могу сегодня я

Еще на год продлить свое блаженство

На кованых бывалых сундуках!

Не много, кажется, но понемногу

Сокровища растут. Читал я сам,

Насчет первоначальных капиталов,

Что-де преступным нажиты путем…

Но это странно. Где же преступленье,

Когда приходит в руки все само?

Еще читал я: некий древний царь

Велел земли снести по горсти в кучу,

И гордый холм возвысился — и царь

Залез наверх и там сидел до смерти.

Вот так и я залез на самый верх

Практически. Конечно, можно выше,

Но там чуть что — засыплют с головой!

А тут — сижу при сундуках, при власти,

И не позволю в очередь себя —

Кого, за кем, кому… Не принимаю —

И не приемлю!

(Открывает сундук, перебирает золото.)

Кажется, не много,

Каких-то триллионов восемьсот,

А сколько человеческих забот,

Обманов, слез, молений и проклятий.

Лоббирования по пустякам!

(Открывает другой сундук.)

Вот тут — пятнадцать миллиардов.

Их просили у меня вчера шахтеры,

Писали транспаранты, голодали

И касками стучали об асфальт…

Да хоть бы головой! Я не отдам

Заветные пятнадцать миллиардов.

Они нужны на конную статую

В честь битвы при Цусиме.

(Открывает следующий сундук.)

Вот другой

Кусок бюджета — бедные врачи

Стояли на коленях и вопили:

Отдайте нам его, а то помрем —

И некому лечить вас будет! То-то,

Что некому! Не надо нас лечить!

Все, кому надо, те уже здоровы,

А остальным уж поздно… Вот еще

Статья — на социально неимущих…

Зачем им жить, ума не приложу!

Да если бы все слезы, кровь и пот,

Пролитые за все, что здесь хранится,

Из недр земных все выступили вдруг,

То был бы вновь потоп — я захлебнулся б

В своем «Газпроме», верно… Но — пора

(Закрывает сундук.)

Руководить. Тем более что — вторник.

Пойду-ка встречусь с Герцогом.

Теперь Свиданья эти мне ласкают сердце…

3.

Приемная Герцога. Лившиц стоит у домофона.

ЛИВШИЦ (кричит в домофон).

Поверьте, государь, терпел я долго

Стыд горькой бедности.