Клио и Огюст. Очерки исторической социологии - Вадим Викторович Долгов

советском обществе мог рассчитывать на удобно расположенный садовый участок. Этот вид имущества также перекочевал из советских времен в постсоветские.

Однако понятно, что уровень богатства, выглядевший вполне высоким в советскую эпоху, в наше время воспринимается совершенно иначе. В современных масштабах разница между «профессорской» квартирой и квартирой, заработанной на любом другом предприятии в советские времена, уже почти не воспринимается как значимая. Теперь масштаб престижного потребления задается уже не лишней комнатой «под библиотеку», а настоящими дворцами, которые возводят для себя представители современной элиты. На фоне дворцов, пентхаусов и загородных усадеб разница между обычной и «профессорской» квартирой оказалась почти полностью нивелирована.

Кроме того, существенным является факт, что представители университетской администрации, в отличие от директоров промышленных предприятий, не смогли провести приватизацию государственного имущества и стать полноправными представителями класса крупных собственников. Таким образом, даже в лице представителей руководства университетское сообщество оказалось вне рамок высшего класса.

Что касается рядовых сотрудников, то из эпохи приватизации они вышли со стандартным набором собственности «обычного советского человека»: квартира и садовый участок за городом. Такой имущественный набор сам по себе не дает отнести преподавателей к определенному социальному слою.

С определенной долей уверенности можно говорить только о том, что преподаватели вошли в новую социально-экономическую реальность не в качестве нищих, но не более того.

Доход. Если по уровню владения собственностью представители группы вузовских преподавателей представляют более или менее однородную массу, то с точки зрения уровня доходов существует весьма существенная дифференциация. В советские времена доход преподавателя вуза складывался из трех основных частей:

1. Основная зарплата, на которую влияли наличие ученой степени и ученого звания. Зарплата кандидата наук, доцента – около 300 руб. – ставила его на один уровень с начальником цеха, старшими офицерами в армии и пр. Зарплата доктора наук, профессора колебалась от 500 до 600 руб. и равнялась зарплате директора крупного промышленного предприятия или генерала. При этом научная специализация ученого-преподавателя не играла существенной роли. Профессор-физик зарабатывал столько же, сколько профессор-юрист или экономист. Кроме того, не играло существенной роли место жительства человека: профессор провинциального вуза получал столь же большую зарплату, как и профессор вуза столичного. Преподаватель без степени и звания получал зарплату значительно меньшую, но вполне на уровне средней по стране.

2. Подработки, связанные с основной работой. Подработки были доступны и столичной профессуре, и провинциальной. Хотя, конечно, возможности у столичного ученого были шире. Проще было опубликовать книгу и получить гонорар. Но и провинциальный автор, как показывает пример проф. В. Е. Майера, мог добиться публикации в центральных государственных издательствах (собственно, других тогда и не было).

Кроме того, преподаватели вузов ездили по сельским и городским предприятиям с просветительскими лекциями от общества «Знание». Высокая основная зарплата делала подработку необязательной, а иногда даже нежеланной. Однако такие лекции рассматривались не только как источник дополнительного дохода, но и как вид общественной нагрузки, позволяющей аккумулировать некий «нематериальный капитал», который впоследствии можно было конвертировать в бонусы, предусмотренные советской системой для «общественных активистов»: внеочередное предоставление социальных благ, поощрений, государственных наград и пр.

Репетиторство как форма дополнительного заработка существовала, но масштабы его были не столь большими по сравнению с сегодняшним днем. Считалось, что обращение к репетиторам – признак плохих способностей учащихся. В обществе бытовало убеждение, что полное усвоение школьной программы дает знания, вполне достаточные для поступления в вуз. Поэтому услуги репетиторов не были востребованы.

3. Коррупционные схемы. Коррупция в советских вузах существовала в двух основных формах.

Во-первых, взятки членам приемной комиссии достигали нескольких тысяч рублей, что равнялось нескольким средним годовым зарплатам. Серьезные последствия в случае разоблачения компенсировались высокой доходностью подобного рода операций. Кроме того, контроль над проведением экзаменов был слабый, что делало разоблачение маловероятным. Поэтому те мотивированные преподаватели, которым позволяло служебное положение, использовали эту возможность. Впрочем, подобным нечестным образом распределялось не очень много мест. Поэтому в позднесоветскую эпоху сохранялась возможность поступить в высшее учебное заведение без «блата».

Во-вторых, мелкие поборы в виде «благодарностей» сопровождали и сам процесс обучения в вузе. Преподавателей было принято одаривать дефицитным алкоголем (коньяком, виски), конфетами, дорогими сувенирами. Студенты из сельской местности «благодарили» преподавателей дефицитным в советские времена мясом. Происходило это, как правило, во время текущих экзаменов. Причем в большей степени это принято было у заочников, поскольку заочники тогда были в основном взрослыми, зарабатывающими людьми. Студент очного отделения мог пройти всё время обучения, ни разу не столкнувшись с проявлением коррупции, сохраняя уверенность в кристальной честности любимых профессоров и доцентов.

Кроме того, преподаватели пользовались услугами студентов или их родителей, занятых в сфере бытовых услуг, медицины и торговли. Автосервис, ремонт бытовой техники, получение дефицитных товаров «из-под прилавка». Возможность пользоваться подобного рода «связями», не имевшими откровенно криминального характера, во многом определяла место советского человека на социальной лестнице. В этом отношении вузовский преподаватель находился в выгодных условиях, котировался в обществе как влиятельный человек «со связями» в разных полезных сферах: поскольку среди массы студентов всегда можно было найти выходцев из разных семей.

По словам выпускника вуза В. (мужчина 1972 г. р.), он поступил в университет в 1990 г. Поскольку родители не были уверены в уровне его знаний, они решили «подстраховаться». Были через родственников найдены контакты в университете. Связующим звеном оказался проректор по АХЧ. Он всё и организовал. Поступление обошлось в 2000 рублей и комплект резины для автомобиля. В масштабе цен того времени это были большие деньги. Средняя зарплата инженера по стране была 120 руб.

Впоследствии декан факультета делал попытки привлечь родителей студента к оказанию дополнительных услуг. Но, узнав, что студент приехал из другого города и оказание услуг по этой причине будет затруднено, декан отказался от этой мысли. Возможно, сыграла роль и отличная успеваемость студента. Декан не повторял своей просьбы о «помощи», хотя выпускник отмечает, что его семья была вполне готова эту помощь оказывать.

Студентов же, не располагавших «полезными» родственниками, порой привлекали под видом «помощи» к выполнению незамысловатых домашних дел: вскопка огорода, выполнение функций шофера на личном автомобиле и пр.

Вовлеченность преподавателя в коррупционную схему предполагала не только обеспечение поступления в вуз, но и поддержку во время учебы. Так, по словам вышеупомянутого респондента, перед началом учебы он был предупрежден о том, что в случае академической задолженности «покровитель» сможет уберечь его от отчисления, но только два раза. В случае если его соберутся отчислить в третий раз, он не будет помогать даже за большие деньги.

Уровень образования. Понятно, что 100 % людей, занятых в сфере высшего образования в качестве преподавателей, имеют высшее образование. В этом смысле ситуация за исследуемый период не изменилось. Вместе с тем