Непокорная - Ини Лоренц

– Тем не менее вы должны вскорости жениться, чтобы вашим преемником стал истинный Аллерсхайм, – продолжал Фирмин.

– Но ведь у меня есть маленький брат…

«Точнее, сын», – добавил про себя Матиас.

Фирмин печально покачал головой:

– Знаете, господин, у вашего отца были сомнения относительно того, кто отец этого ребенка.

«Это все моя вина. Ребенок был зачат в грехе, в грехе и родился», – подумал Матиас, исполненный презрения к себе.

– Так вышло, господин Матиас, что за девять месяцев до рождения вашего эээ… младшего брата я сопровождал графиню в Фирценхайлиген, где она хотела помолиться за выздоровление своего мужа. Граф Аллерсхайм приказал мне не спускать с нее глаз, и я выполнил его повеление. И не зря, господин Матиас. В то время фратер Амандус тоже находился в Фирценхайлигене и был весьма рад встретить там свою кузину. Не буду ходить вокруг да около – эти двое провели ночь вместе.

Я хотел утаить это от вашего отца, но он сказал мне прямо в глаза, что подозревает жену в измене с Амандусом. Видите ли, вскоре после свадьбы ваш отец застал графиню Геновеву в объятиях ее двоюродного брата. Что именно произошло в тот вечер, я не знаю, но граф прогнал монаха из замка и запретил ему когда-либо возвращаться в Аллерсхайм. Вашему отцу не понравилось бы, если бы он узнал, что этот черноризец снова слоняется по имению и, скорее всего, их любовная связь с вашей мачехой продолжается. Амандус довольно часто является в покои графини, чтобы помолиться вместе с ней. Однако Гретель, служанка с кухни, однажды проходила мимо ее комнаты… Звуки, которые доносились оттуда, вовсе не напоминали молитву…

Фирмин увлеченно продолжал, не замечая, что Матиас становится все бледнее. Амандус любовник Геновевы? Это известие поразило молодого человека, как удар по голове. Услышав об этом от Фирмина, Матиас задался вопросом, почему он сам ничего не замечал. Ведь все признаки были налицо!

Однако еще больше его потрясло другое. Фирмин заявил, что визит Геновевы в Фирценхайлиген состоялся ровно за девять месяцев до рождения ее сына. В то время Матиас вступал с ней в половую связь лишь дважды – за три недели до ее поездки в Фирценхайлиген, когда его отец отправился на охоту, будучи гостем маркграфа Иоганна Фридриха Бранденбург-Ансбахского, и примерно четыре недели спустя, когда старый граф оправился после болезни и поехал к настоятелю Северинусу, чтобы пожертвовать деньги на нужды монастыря в честь своего выздоровления. Следовательно, если Матиас действительно был отцом этого ребенка, тот провел в материнской утробе либо десять, либо всего восемь месяцев. Матиас вспомнил: повитуха утверждала, что ребенок выглядит так, как и положено выношенному новорожденному.

В порыве гнева Матиас приказал конюху оседлать жеребца. Он собирался поехать домой и призвать к ответу этих двух негодяев. Но когда конюх привел коня, Матиас уже немного остыл. У него был долг перед подчиненными, которых он не мог оставить на произвол судьбы. Кроме того, Вальдекский мог счесть его ненадежным и даже поставить сзади, где он не сможет искупить свои грехи ценой горы из языческих черепов.

С трудом взяв себя в руки, Матиас приказал конюху отвести жеребца на место и обратился к Фирмину:

– Спасибо, что открыл мне глаза, и прости за то, что я пренебрегал тобой и оскорблял и тебя, и других, таких же преданных, как ты, слуг.

– Ничего страшного, – ответил Фирмин не совсем искренне, ведь он был оскорблен до глубины души, когда его понизили до статуса обычного слуги. – Жаль только, что графиня довела Йоханну и Карла до отчаяния и им пришлось сбежать, – добавил он, разбередив очередную, еще более болезненную рану.

Молодой граф подумал о завещании отца, которое фратер Амандус подделал по наущению Геновевы. Он, Матиас, мог бы предотвратить это, но вместо этого дал мачехе полную волю. Из-за страха перед ней близнецы сбежали, а их мать незаслуженно получила репутацию прелюбодейки.

При этом настоящей прелюбодейкой была именно Геновева. Отец Матиаса знал об этом, потому и лишил ее и тогда еще не родившегося ребенка наследства. Как, должно быть, потешалась над старым графом его вдова, когда ей удалось подделать завещание и получить долю наследства для себя и своего сына.

«Должно быть, я безумец», – промелькнуло в голове у Матиаса. В этот момент он отдал бы половину Аллерсхайма, лишь бы узнать, что случилось с близнецами. «Карл – умный парень, – сказал себе молодой граф, – он наверняка нашел какой-нибудь выход». Однако это была лишь смутная надежда, которая не могла успокоить его совесть.

Земля задрожала под копытами семидесяти лошадей, скачущих галопом бок о бок по лугу; звук, похожий на шум бури, наполнил воздух. Он исходил от орлиных перьев на гусарских крыльях, которые выступали высоко над головами всадников.

Йоханна посмотрела на кончик своего копья и с удовлетворением заметила, что оно было на одном уровне с копьями остальных гусаров. Справа от нее ехал Добромир, а слева молодой человек, который лишь недавно присоединился к отряду Османьского, но тоже хорошо справлялся с оружием.

Прозвучал сигнал трубы, и весь отряд повернул направо. Это был трудный маневр, ведь солдатам, скачущим с внешней стороны, приходилось преодолевать большее расстояние, чем остальным. Но и с этим заданием гусары справились. Наконец Османьский поднял руку. Снова раздался сигнал трубы, и отряд остановился.

– Это было неплохо! – похвалил Адам своих людей. – На сегодня хватит. Позаботьтесь о лошадях, а затем возвращайтесь к себе. Офицеры, за мной!

Последнее предложение было адресовано Йоханне, Карлу и Игнацию, которого Адам официально назначил своим заместителем. Все трое спешились и передали поводья слугам. Йоханне по-прежнему прислуживал Войслав, в то время как ее брат нашел себе нового слугу.

– Интересно, чего хочет от нас капитан? – спросил Карл, но ни его сестра, ни Игнаций не смогли ответить на этот вопрос.

Заинтригованные, офицеры вошли в маленький замок, который король назначил им в качестве временного жилища, и собрались вокруг Адама. Тот уселся за стол, приказал слуге принести вина и по очереди оглядел офицеров, пока его взгляд не остановился на Йоханне:

– С завтрашнего дня ты больше не будешь ездить в первом ряду. Ты возглавишь второй ряд, как только прибудет подкрепление.

– Но это затронет мою честь! – воскликнула Йоханна, словно обиженный мальчишка. – Я Выборский! Ни один Выборский никогда не ездил во втором ряду, как обычный слуга.

– Ты будешь не слугой, а капитаном второго ряда, – спокойно пояснил Адам.

– Османьский прав, – подхватил Карл. – Ты не вписываешься в первый ряд из-за роста.

– Может, я и ниже тебя, но уж точно не трусливее! – вспылила Йоханна.

– Ребята, вы спорите из-за бороды императора, как сказали бы немецкие наемники, – заметил Игнаций. – Пока что мы получили подкрепление, которое составляет менее десяти человек. Этого хватило лишь на то, чтобы возместить наши потери.