Непокорная - Ини Лоренц

Османьский покачал головой и, тихо щелкнув языком, погнал жеребца вперед. Животное тут же помчалось прямо к стойке с кольцом. Кончик копья точно указывал на цель.

– Ему и вправду это удастся! – выдавила из себя Йоханна.

Острие копья попало в кольцо. На мгновение показалось, что оно упадет на землю, но затем кольцо скользнуло по древку копья и оказалось в руке у Адама. Тот сорвал с головы платок, сам с трудом веря в то, что у него все получилось.

Вокруг послышались ликующие крики. Добромир засмеялся и похлопал Лешека по плечу:

– Ну, что скажешь? На такое способен только Османьский!

– Он – настоящий сармат! – согласился с ним одноногий ветеран.

– Игнаций и братья Выборские тоже сарматы. Нам повезло, что они наши офицеры, – радостно добавил Добромир.

– Можно и так сказать, – ответил Лешек и тихо усмехнулся.

«Даже если Йоханна научилась обращаться с саблей и копьем, она будет кем угодно, только не сарматом. Разве что сарматкой», – подумал он.

Тем временем Адам, наслаждавшийся всеобщим ликованием, ухмыльнулся и подъехал к Йоханне:

– Ну и что ты теперь скажешь?

– Вы говорили про слепую курицу и зерно? – с улыбкой произнесла Йоханна. – Признайтесь, капитан, вам просто повезло!

– Возможно. На, держи кольцо. Можешь оставить его себе на память.

Быстрым движением Адам бросил кольцо Йоханне. Та невольно поймала его и в замешательстве посмотрела на Османьского, а затем передала кольцо Войславу:

– Повесь его на прежнее место. Я тоже попробую!

– Ты что, с ума сошел? – крикнул ей Карл.

Йоханна коротко рассмеялась:

– Возможно! Но это в любом случае лучше, чем просто сидеть и ждать отъезда.

– Вообще-то мы каждый день отрабатываем атаку в строю, – напомнил ей Карл.

– Вот поэтому-то я и хочу заняться чем-нибудь еще – пусть даже кому-то это кажется безумием! – Йоханна взяла в руки копье и направила его так, как до этого сделал Адам.

Игнаций завязал ей глаза, и девушка поехала вперед, ничего не видя и отчаянно пытаясь вспомнить, где именно висит кольцо.

Остальные застонали, когда острие ее копья не попало в кольцо. Йоханна на мгновение разочаровалась, но затем увидела одобряющие взгляды окружающих и поскакала обратно.

– Ты молодец, хоть и не попал в цель. Еще чуть-чуть, и тебе бы это удалось, – сказал ей Адам.

– Чертовски трудно вспомнить, где висит кольцо, – призналась Йоханна.

– Я тоже попробую! – крикнул Игнаций и занял позицию.

Карл завязал ему глаза и заявил, что хочет быть следующим.

Адам поморщился.

– Видишь, что ты наделал? – с упреком спросил он у Йоханны. – Теперь мои всадники не остановятся, пока каждый из них не попробует попасть в кольцо, а их более семидесяти человек!

– Могло бы быть и больше, если бы прибыло обещанное господином Даниловичем подкрепление. – Девушка улыбнулась и заняла место в очереди, состоявшей из тех, кто хотел попытаться вслепую попасть в кольцо.

Адам посмотрел на нее и тихо выругался:

– Вот ведь упрямая девчонка!

Единственным, кто это услышал, был Лешек. Старик довольно улыбнулся. «Значит, капитану все-таки обо всем известно, – подумал он. – Хорошо, что я наконец-то в этом убедился. В любом случае теперь защитить юную даму будет гораздо легче и ее точно не отправят в первом ряду против турок».

Татары были на марше. Мунджа радовалась, ведь это означало, что изгнание ее отца закончилось. За последние несколько дней она познакомилась с Бахчисараем, столицей Крымского ханства, и осознала разницу между Мурадом Гераем и Азадом Джималом. Первому не приходилось жить в юрте, ведь у него был собственный дворец, который, по словам ее отца, мог бы находиться в одном из пригородов Константиние. Его жены и дочери носили шелковые одежды и тяжелые золотые украшения. Они также умели читать и писать и превосходно играли на гусле.

Мунджа переняла у них несколько песен и теперь напевала одну из них. Речь в ней шла о возлюбленном, который отправился в степь, чтобы снискать себе славу и завоевать богатую добычу, а затем предстать перед отцом любимой девушки и попросить ее руки. Мунджа подумала, что татарские девушки пользуются большей свободой, чем дочери османских сановников, которым разрешалось появляться за пределами своих жилищ только в широких одеждах, скрывавших фигуру, и с закрытым лицом. При этом она поняла, как тяжело ей будет снова привыкнуть к жизни в Константиние.

Верблюд, на спине которого был установлен паланкин, в котором сидели Мунджа и ее рабыня, внезапно остановился. Мунджа с любопытством выглянула наружу и увидела татар, которые присоединились к войску Мурада Герая. Наездники сильно отличались друг от друга внешним видом и снаряжением. Так, бóльшая часть воинов Мурада Герая носила кольчуги и остроконечные шлемы и была вооружена саблями, пистолетами и длинными ружьями искусной работы. Другие же татары были одеты в длинные стеганые кафтаны, а их головы венчали либо шлемы с меховой оторочкой, либо меховые шапки. Из оружия преобладали короткие копья, сабли, луки и стрелы. Хотя лишь у некоторых имелось огнестрельное оружие, все выглядели довольно воинственно.

Мунджа заранее жалела людей, на которых эти мужчины собирались напасть. Для них было важно не завоевание территорий и политическое господство, а военная добыча, особенно рабы. Не смущаясь присутствием светловолосой Мунджи, всадники хвастались тем, сколько красивых белокурых девственниц они захватят в Австрии и продадут в рабство.

«Бог устроил так, чтобы были хозяева и слуги. Но действительно ли Он хотел, чтобы незнакомцев, которые никому не сделали ничего плохого, уводили с родной земли и принуждали к рабской жизни вдали от дома?» – спросила себя Мунджа. Бильге тоже была рабыней, но темнокожая девушка родилась в Константиние и не была похищена.

Исмаил-бей подъехал ближе и остановил жеребца рядом с их паланкином. Мунджа с радостью заметила, что отец улыбается. Она знала, каким сильным ударом стало для него изгнание, но теперь он мог встретиться с падишахом в Белграде и передать ему свою просьбу. После этого Мехмед Четвертый, несомненно, вернет ему прежнюю должность, и Кара-Мустафа-паша не сможет этому помешать.

– О чем задумалась, дитя мое? – спросил Исмаил-бей у непривычно молчаливой дочери.

– О том, что султан примет тебя обратно к своему двору, – ответила Мунджа.

– Да будет на то воля Аллаха! Но Кара-Мустафа постарается этому помешать. – На мгновение лицо Исмаил-бея стало серьезным, но затем он прогнал мрачные мысли и засмеялся. – Все будет хорошо, дочь моя. Если великий визирь одержит победу, он должен будет проявить великодушие.

– А если он потерпит поражение?