Непокорная - Ини Лоренц

– Когда-то турецкий янычар ударил саблей по иконе. С тех пор у Девы Марии два шрама на щеке, – тихо сообщил Османьский.

Йоханна посмотрела на икону и перекрестилась. Из-за шрамов Мадонна казалась строгой, словно осуждала людей за то, что неверному удалось нанести ей эти раны.

– В отличие от турок, шведам не удалось захватить монастырь, несмотря на многочисленную армию, – продолжал Адам. – Монахи, местные жители и отряд воинов, поспешивших им на помощь, смогли уберечь святыню, хоть противник значительно превосходил их численностью. В конце концов шведам пришлось уйти несолоно хлебавши, и спустя какое-то время мы окончательно прогнали их из Польши.

– Пусть Пресвятая Дева поможет нам, когда мы обратим наши копья и сабли против турок! – помолился Карл.

– Я тоже попрошу об этом Богородицу, – сказал Адам, в то время как Йоханна помолилась Деве Марии о том, чтобы Та защищала ее и помогла снова стать девушкой, не нанеся ущерба репутации Карла.

Невидимые для людей, собравшихся в церкви, король Ян Третий и его друг Данилович стояли на эмпоре,[15] глядя вниз на толпу.

– Если молитвы помогут, мы победим армию султана, – задумчиво сказал король.

– Для этого нам также понадобится большая армия. Но пока что в нашем распоряжении лишь войско Яблоновского да отряды польного гетмана Сенявского, – возразил Данилович.

– Мы поставили под ружье еще несколько тысяч солдат, – ответил Ян Третий. – К ним можно прибавить пять тысяч человек Иеронима Любомирского, с которыми он оказывает поддержку армии Карла Лотарингского.

Данилович вздохнул и покачал головой:

– И все же, достигнув сборного пункта, мы сможем выставить менее половины от того, что вы обещали императору в Вене.

– Я и сам это знаю! – нахмурился Ян Третий. – Все было бы иначе, если бы пришли литовцы. Но этот жалкий Пац так медленно вооружает свою армию, что нам пришлось бы ждать еще несколько недель, прежде чем отправиться в путь.

– Столько времени на подготовку турки нам не дадут, – мрачно изрек Данилович.

– Тем не менее мы не можем двинуться прямо в Вену с войсками, которые уже успели поставить под ружье. Я пообещал императору Леопольду сорок тысяч человек. Если я прибуду с шестнадцатью или семнадцатью тысячами солдат, на которых мы можем рассчитывать в данный момент, то покажусь ему жалким пустозвоном. Возможно, император Леопольд даже настоит на том, чтобы один из его полководцев взял командование на себя.

– Подобное оскорбление лишило бы вас возможности возглавлять нашу армию, – сказал Данилович.

Король кивнул:

– Нам нужно выиграть время, для того чтобы набрать больше солдат. Поэтому я двинусь навстречу Сенявскому, а затем поеду в Краков и проведу там несколько дней со своей супругой.

Данилович задумался о том, как воспользоваться этой паузой во время марша, для того чтобы мобилизовать больше войск. Пребывание в Ясной Горе должно было зажечь сердца патриотически настроенных поляков и вызвать у них желание все-таки присоединиться к армии. Советник короля надеялся добиться такого же эффекта, посетив Краков. Хоть столицей теперь была Варшава, название Кракова все еще звучало мистически, а это также могло сподвигнуть шляхтичей на то, чтобы пристегнуть к поясу сабли, сесть на коней и последовать за королем в бой против турок.

В Белграде Исмаил-бей угрюмо смотрел на длинную череду сановников, которые надеялись получить аудиенцию у султана. При таком количестве посетителей Мехмед Четвертый сможет уделить ему совсем немного времени. При этом Исмаил-бей собирался рассказать повелителю о кознях великого визиря, при помощи которых Кара-Мустафа удалял из окружения падишаха тех, в ком видел конкурентов. Таким образом великий визирь устранял величайшие умы империи, оставляя вокруг султана лишь подхалимов, которые не представляли опасности для Кара-Мустафы.

– Скоро твоя очередь! Подожди еще чуть-чуть и заходи, как только тебе дадут сигнал, – сказал один из стражей Исмаил-бею.

Тот прошел чуть вперед и увидел, что перед ним осталось лишь два человека. Однако, оглянувшись назад, Исмаил-бей понял, что многие все еще ожидали своей очереди увидеть султана и сообщить ему о своих пожеланиях.

Дверь открылась, и к султану вошел следующий проситель. При этом предыдущий пробыл внутри всего несколько мгновений. Исмаил-бей спросил себя, не лучше ли было изложить свои мысли на бумаге и передать их султану. Однако опасность того, что его письмо попадет в руки великого визиря, была слишком велика. Вслед за этим Кара-Мустафа отправил бы нескольких янычаров с приказом отрубить Исмаил-бею голову. Что же касается Мунджи, то ей пришлось бы стать рабыней.

«Какой же я трус! – подумал Исмаил-бей, стоя прямо перед дверью, за которой находился Мехмед Четвертый. Внутрь позвали просителя, стоявшего перед ним. – Я должен был передать отчет султану, а затем подождать и посмотреть, что произойдет. Если бы из-за моего доклада великий визирь попал в опалу, я мог бы занять высокую должность. Правда, если бы этого не произошло, мне пришлось бы убить Мунджу, чтобы избавить ее от позора, и напоследок сразиться с наемниками Кара-Мустафы…»

Прикосновение к руке прервало ход его мыслей.

– Теперь ваша очередь, – сказал ему страж, впускавший просителей.

Исмаил-бей кивнул и вошел в открытую дверь. Он оказался в темном помещении, где горел один-единственный фонарь, который освещал человека, удостоенного аудиенции. Сам султан сидел в полумраке. Только те, кто был знаком с Мехмедом Четвертым так же хорошо, как Исмаил-бей, знали, что это действительно султан, а не его двойник, принимающий просителей вместо падишаха. Султан сидел на троне, похожем на диван, а с двух сторон от него стояли янычары с обнаженными саблями, готовые немедленно убить злоумышленника. Мужчина в мантии кади[16] сделал шаг вперед и поднял руку, чтобы помешать Исмаил-бею подойти еще ближе.

«Здесь наверняка есть хотя бы один доносчик Кара-Мустафы», – пронеслось в голове у Исмаил-бея. Неудивительно, что аудиенции проходили так быстро, ведь никто не осмеливался представить жалобы на великого визиря. Исмаил-бей все равно хотел это сделать, но кади жестом попросил его замолчать и сам взял слово:

– О, великий султан и падишах, повелитель правоверных и владыка мира, тебя приветствует Исмаил-бей!

Исмаил-бей опустился на колени перед троном:

– Благодарю великого султана и правителя цивилизованного мира за оказанную мне милость и прошу внять моим мольбам. Из-за клеветы и зависти других я потерял свою должность и репутацию и…

– Молчать! Неужели ты хочешь утомить благородного падишаха своей болтовней? – резко прервал его кади.