Каждому свое - Вячеслав Кеворков

— Думаю, это галлюцинации от переутомления.

— Господин майор прав. Ты устал и тебе надо срочно отдохнуть, — поддержала Бригит.

— Признаться, лучше всего мне отдыхать здесь, у тебя, — он обвел всех сидящих за столом пьяным взглядом, — но наши блюстители нравственности никогда не согласятся на мой третий брак в течение четырех лет.

— Зачем идти на вызов, живи, как блюстителям нравится.

Штандартенфюрер поправил съехавший было в сторону узел темного галстука. Тема со всей очевидностью не украшала рассказчика. Осознав это, он сменил ее:

— Скажите, кажется, Генрих? Вы так легко запоминаете имена?

— Да, и лица тоже.

— То, что я вас уже где-то встречал, сомнений нет. У меня цепкая зрительная память — профессиональная. Остается вопрос — где, когда? Вы — человек военный, а значит, находитесь у кого-то в подчинении по службе. Так кому вы подчиняетесь? Кому?

— Честно? Только фрау Карин и больше никому.

Дамы оживились:

— Ответ блестящий.

— Послушайте, Генрих, мне крайне нужны быстро и адекватно соображающие сотрудники. Предлагаю вам место на ступень выше занимаемого вами сегодня.

— Благодарю, подумаю.

— Вальтер глянул на часы.

— О! Да мне пора. Завтра отправляюсь на лечение в Карлсбад. Мрачная перспектива: сутра градусник, затем игла, а в промежутке — горько-соленая вода. Но ничего не поделаешь! — Он поднялся, раскланялся и пошел к выходу в сопровождении хозяйки.

Проводив гостя, Бригит вернулась все еще под впечатлением от нежданного визита.

— Извините, Генрих, но я никак не могу понять мужскую логику.

— А именно?

— С одной стороны, Вальтер непрерывно повторяет, что с каждым днем все отчетливее слышит шаги приближающейся смерти. С другой, впал в депрессию по поводу того, что затянулось его назначение на место недавно убитого Гейдриха. Казалось, если смерть уже за углом, то какую роль может играть назначение на какую-то должность?

— Видите ли, Бригит, для мужчины карьера вполне может быть куда важнее смерти. И если она вдруг пошла в гору, то неизбежная, как казалось, кончина вдруг удаляется в необозримую перспективу.

— Вы говорите так, Генрих, словно со смертью можно договориться, — вмешалась Карин.

— Еще как! Для этого нужно совсем немного — вера и воля.

Бригит философствования гостей на тему жизни и смерти занимали куда меньше, чем размышления об этом странном и неожиданном появлении ее друга.

— Еще две недели назад все убеждали Вальтера, что он единственный, кто способен занять место погибшего. Он в этом внутренне тоже ничуть не сомневался, как вдруг стало известно, что фюрер вызывает в Берлин своего старого венского дружка с тем, чтобы назначить его руководителем госбезопасности Рейха.

— Австриец во главе нашей безопасности — не лучшее решение, — заметила Карин. — Австрияки — это вальсы Штрауса под плеск волн голубого Дуная, прогулки по Пратеру, Венская опера в ее великолепии и любовь под шорох листьев в Венском лесу.

— Браво, фрау Карин! Прекрасная зарисовка!

— Кстати, Бригит, — продолжила Карин, — прости за любопытство, не хочешь, можешь не отвечать, — откуда у тебя вдруг появился такой высокопоставленный знакомый, как Вальтер Шелленберг? Раньше я от тебя о нем ничего не слышала.

— Это знакомство из раннего детства. Когда мы жили в Саарбрюкене, наши родители очень дружили. Его отец — дядя Гидо, имел самый большой магазин музыкальных инструментов, а мой папа был известным на весь Саар настройщиком роялей. И когда он с утра отправлялся работать в магазин Шелленбергов, всегда брал меня с собой. У дяди Гидо было шесть дочерей, все старше меня, но играли они со мной неохотно. Именно поэтому я вместо детских игр пристрастилась, не без помощи папы, к игре на рояле, благо дядя Гидо разрешал мне играть на любом из них. А позже он даже использовал меня для демонстрации их достоинств покупателям. С Вальтером же я тогда виделась редко, но, если случалось, он проводил со мной время с удовольствием, так мне по крайней мере казалось. А потом Шелленберги переехали в Люксембург, и след их потерялся.

Обнаружился он совсем нежданно-негаданно, когда я пришла на конкурс в труппу «Салон Китти». В составе отборочной комиссии анонимно участвовал Вальтер. Увидев его, я заподозрила, но, откровенно говоря, отбросила мысль, что этот тщедушный молодой человек в нелепом пиджаке с непомерно раздутыми плечами и есть мой друг детства. Он же, наоборот, осторожно, но настойчиво стал восстанавливать наше детское знакомство, превратив меня вскоре в своего душеприказчика. Появляется у меня, когда ему плохо, и чем хуже, тем чаще. Сегодняшний визит тому пример.

— Дорогие дамы! Насколько я понял, цель и смысл нашей встречи сегодня состояли в том, чтобы отвлечься ото дня сегодняшнего и помечтать о временах лучших, — вмешался Генрих.

— То, что мы отклонились от главной темы — моя вина, которую я готова немедленно искупить. Вы — удивительные люди, которые привносят уют и делают общение необыкновенно легким. Это редкий дар, за который я и предлагаю выпить.

Искренний и эмоциональный тост позволил несколько раз наполнить и опустошить бокалы.

Бригит встала из-за стола, подошла к пианино, достала откуда-то большого плюшевого медвежонка и усадила его на крышку инструмента. Судя по всему, это было его привычное место, а потому он, устроившись поудобнее, опустил задние лапы и впал в размышление. Устроив медведя, Бригит повернулась к публике, глянула в зал — и тут же превратилась из хозяйки небольшого заведения в примадонну.

— Сегодня я не хочу серьезной музыкой делать еще острее драму и без того трагического для всех нас времени. С началом войны я в одночасье потеряла все — родителей и любимого человека, который, умирая от ран, подарил мне вот этого плюшевого мишку со словами: «Он добрый, сильный и будет хранить тебя от бед». Теперь, когда над жилыми кварталами Берлина начинают выть сирены, предупреждающие о приближении английских бомбардировщиков, мы садимся с мишкой в прихожей и решаем, бежать ли нам в бомбоубежище или нет. Как правило, он советует оставаться дома. И мы ложимся с ним в постель, накрываемся с головой двумя толстыми одеялами и стараемся заснуть, чтобы с надеждой проснуться. А утром, высунув голову на свет и поняв, что живы, понимаем, что и на сей раз мой талисман уберег меня. Ну вот, а теперь для вас песенка о моем верном друге.

Бригит расправила завернувшееся ухо медведя, чтобы он мог лучше расслышать ее добрые слова, обращенные к нему.

Когда голос умолк, его место тут же заняли звуки рояля, которые стали распространяться по всему залу, и лишь наткнувшись на стену, словно летучие мыши, зависли на ней, цепляясь за малейшую шероховатость. Наконец несложная мелодия приобрела необычайно сильное звучание, которое непрерывно карабкалось вверх и, достигнув наивысшей точки, вдруг оборвалось. Бригит схватила медведя, прижала к себе и тяжело вздохнула.