Ардагаст и братство тьмы - Дмитрий Баринов

У самых дверей храма стоял бородатый старик с широкими плечами атлета, в белом хитоне и красном плаще. Кивнув Пифагору, он внимательно поглядел на Зореславича и величаво произнёс:

— Ты и есть Ардагаст, сын Зореслава? Приветствую тебя, рождённый создать новый народ и царствовать над ним.

— Ты, Платон, упрямый аристократ: всюду ищешь рождённых властвовать, и только среди знатных, — возразил ему Пётр. — Да если бы не этот достойный муж, Вышата, и не Братство Солнца, из Ардагаста вышел бы разве что бродяга наёмник!

Платон смерил рыбака слегка высокомерным взглядом и ответил так же медленно и важно, с видом человека, знающего себе цену:

— Я всегда утверждал лишь то, что править должны имеющие к этому призвание. А с ним нужно родиться, и не обязательно в знатной семье. Если же способностей нет, то что может развить даже самый искусный воспитатель? — Он снова обернулся к Ардагасту: — Ты — сын венеда и сарматки. Чтобы соединить два столь непохожих народа, нужно обладать достоинствами их обоих. Разве эти достоинства у тебя не от твоих почтенных родителей и не от их предков? А ты ещё и потомок скифских царей.

— А если бы меня подобрал на поле боя не Вышата, а какой-нибудь простой сармат или венед? И пас бы я до сих пор баранов или пахал землю, — возразил Ардагаст.

В их разговор непринуждённо вмешался перс средних лет, в тиаре и с акинаком в золотых ножнах:

— Думаешь, таким младенцам, как мы с тобой, легко потеряться? Я вот рос среди пастухов и не знал, что я — царевич, а мой воспитатель Митридат — не просто пастух, а служитель Митры весьма высокого посвящения. Зато Гарпаг, другой мой наставник, хорошо знал, где меня прятать от деда и индийских магов. Митра видит всё, что есть, а его слуги — всё, что нужно. — Перс приветственно поднял руку. — Здравствуй, Солнце-Царь росов! Я — Кир Ахеменид по прозвищу Отец Персов. Слушая своих наставников, и сам не заметишь, как станешь великим царём.

— А вот его не слушай, хоть он тоже Солнце-Царь, — улыбнулся Вышата. — Ну разве я учил тебя жить чужим умом? Плохой бы я тогда был наставник.

— Цари-воины вроде вас и не должны править сами, — обратился к обоим царям Платон. — Защищайте государство, а правят им пусть мудрецы.

Ардагасту вдруг вспомнилась Индия, где коварные жрецы Шивы и Будды губили и возводили на престол царей. Ещё он подумал о Братстве Тьмы, одна незримая рука которого вела к трону Империи Нерона, а другая проталкивала в цари росов Андака. Смог бы он, Ардагаст, противостоять этим «мудрецам», если бы не другая, добрая мудрость Братьев Солнца?

Размышления его прервал вынырнувший из толпы Диоген:

— Да хранят тебя боги, царь росов! Особенно от таких вот философов. Этот выдумщик Платон ещё не подбивал тебя построить идеальный город? У мудрецов и воинов всё общее, а остальные, рабы и свободные, пусть на них работают... Сицилийскому тирану Дионисию он этими планами так надоел, что тот его продал в рабство.

— Планы эти он, кстати, списал у моих учеников, — с ехидцей заметил Пифагор. — И попался на этом. А с одним сицилийским тираном я тоже имел дело. Только не угодничал перед ним, а обличал. Помнишь, Абарис?

— Ага, — кивнул шаман. — Ты обличал, а я прикидывал: с какими чарами удирать будем, если он стражу позовёт?

— Нет, зря тебя, Платон, на невольничьем базаре сразу выкупили, — не унимался Диоген. — Побыл бы рабом с моё, так подумал бы, нужны ли в идеальном городе рабы.

— И нужны ли вообще города. И царства. И ещё многое другое, ради чего люди делают друг друга рабами, — добавил мрачноватый худой скиф. — Пойдём отсюда, Диоген. Этих, с мечами в золотых ножнах, мы ничему не научим.

— Диоген! Анахарсис! Идите сюда!

Услышав этот оклик, киник со скифом поспешили к стоявшей у другого входа кучке людей, среди которых выделялся мужчина с курчавой русой бородой и великолепным телом воина. Он и собравшиеся вокруг него, не считая одного скифа, были одеты по-гречески. На головах у всех краснели фригийские колпаки вольноотпущенников.

— Вот те, кто больше всех настроен против тебя, Ардагаст, — указал на них Платон. — Спартак, Аристоник, Савмак, ещё Евн и другие сицилийцы.

Зореславич замер, поражённый. Те, кем он восхищался ещё в детстве, слушая рассказы Вышаты! Отважный Спартак, гроза Рима... Савмак, Солнце-Царь боспорских рабов... Аристоник, первым создавший Царство Солнца в Пергаме... Евн-Антиох, царь сицилийских рабов... Да не оклеветал ли кто-нибудь его перед ними?

— Не удивляйся, — невозмутимо продолжил Платон. — Для всех этих рабских царей мы с тобой — господа. И этим всё сказано...

— Что-то не видно Атарфарна. С ним они считаются, — озабоченно произнёс Аристей.

Это имя тоже было знакомо Ардагасту. Атарфарн-Огнеслав, великий солнечный маг, предок Вышаты...

Тут к ним подошли ещё трое. Одеты они были по-скифски, но из вырезов кафтанов выглядывали расшитые сорочки. Волосы у самого младшего из них блестели чистым золотом, у двух же других, тронутые сединой, напоминали электр — благородный сплав золота с серебром. Из двух старших один был в золотом венце-диадеме, с золотой гривной с львиными головами на концах и мечом в золотых ножнах, второй же выглядел гораздо скромнее и носил короткий сарматский плащ с тамгой сарматов царских. Диадему и золотую гривну имел и молодой. Старший венценосец приветственно поднял руку:

— Здравствуй, потомок! Я — Лют, первый царь сколотов-пахарей.

У Ардагаста перехватило дыхание.

— Говорят, ты и был Даждьбог-Колаксай, и тебе первому дались золотые дары? — с трудом произнёс Зореславич.

Лют со смехом хлопнул его по плечу:

— Да я такой же бог, как и ты! Дары упали с неба за десять веков до меня, а я только добыл их для нашего народа и для всей Великой Скифии.

— А я — тот, на ком кончилось и царство пахарей, и сама Великая Скифия, — печально произнёс молодой. — Я, царь Слав, не сумел сплотить наши племена против сарматов, зато начал усобицу из-за даров. Всё, что я смог, — отнять Колаксаеву Чашу у жрецов и увести часть сколотое за Дунай. Там по наущению моего брата Горислава Котис, царь Фракии, убил меня и разрубил Чашу... Нет, я попал в Ирий, а не в пекло. Но хуже пекла было знать, во что обратился наш народ. И сюда, на Белый остров, меня не пускали — пока Чаша не возродилась в твоих руках. Спасибо тебе, Ардагаст, царь росов!

— Ну а я — не царь, хоть и царский сын, — сказал человек в сарматском плаще. — Я — Яромир, сын Сайтафарна, великого царя сарматов, и первый сарматский наместник над венедами. Меня, верно, до сих пор зовут предателем и сарматским ублюдком?

— Так говорят только чванливые экзампейские жрецы. А наше племя знает: ты спас его от гибели, а Колаксаевы Секиру и Плуг — от бесов! — горячо сказал Ардагаст.

— Спасибо тебе, потомок, за Чашу и за царство твоё! Теперь вижу: не зря я жил, не зря разрывался между двумя народами. — И Яромир крепко обнял царя росов.