Ардагаст и братство тьмы - Дмитрий Баринов

По льду Печоры, Камы, Pa-реки конники шли быстро. Не нужно было пробираться через леса, сражаться, опасаться засад. Да и кто посмел бы тронуть воинов Солнца, дошедших до края света! Радушно принимали их пермяки и удмурты. Ядыгар, вождь удмуртов, сохранил добычу, взятую росами и манжарами у Золотой горы, и даже доставил её в землю пермяков, чтобы манжары не делали крюк по пути домой. Табун коней привёл Санаг, царь аргиппеев. Тепло прощались росы с Лунг-отыром и обоими Зорни, отыром и шаманом, с Кудымом и Перей, Хэсте и Арвантой, с Санагом, Зариной, Ядыгаром. Улетели на Белый остров Абарис и Аристей. Понимали: вряд ли удастся ещё свидеться в этой жизни. Бескрайняя Скифия — не Империя с её мощёными дорогами. И всё же... Ведь все они теперь знали: мир велик — и мал.

Однажды вечером к костру перед царским шатром подошли трое: седовласый старец, белокурый зрелый муж и златоволосый юноша.

Одежда их напоминала скифскую. Башлыки и длинные плащи были снежно-белыми. Как пришельцы вошли в стан — не заметил никто.

— Здравствуй, Ардагаст, царь росов! Рахманы, жрецы арьев, шлют тебе привет из недр Урала! — торжественно произнёс старик.

Царь с Вышатой отвесили гостям земной поклон, а Вишвамитра почтительно сложил ладони. Сев у костра на еловые лапы, старец продолжил:

— Некогда мы владели священным городом Аркаимом и пытались научить людей ценить мир и знание больше битв и добычи. Вражда двух безумных царей, арья и тохара, обратила город в руины. Небо покарало оба племени суровой зимой и потопом, и они ушли на юг и восток. Мы же удалились в нижний мир, чтобы не нести вместе с ними грозу и пламя народам. А два царя даже мёртвые продолжали сеять вражду и разжигать войны среди живых.

— Этих царей больше нет. Девять лет назад мы сразили их на развалинах Аркаима, — сказал Зореславич.

— Мы знали об этом, — кивнул средний рахман. — И следили за тобой. Много спорили: кто ты? Ещё один искатель подвигов и сокровищ? Теперь мы рады, что ты с честью прошёл Путь Солнца. Но скажи, что ты вынес из этого похода, кроме того, что умещается в седельных сумах?

— Знание, — подумав, ответил царь. — Я узнал мир, а ещё — себя и пределы своей силы. Много славного и доброго я не свершу никогда — потому лишь, что не настало время. Но с Пути Солнца меня не свернут ни слава, ни хула. Он — на всю жизнь... Говорят, вы открываете будущее. Достоин ли я этого? — пытливо взглянул он на подземных мудрецов.

— Если ты узнаешь свою судьбу, это прибавит тебе мужества? Или убавит? Мы не уличные гадальщики из каменных городов, — хитро прищурился молодой рахман, чем-то похожий на самого Ардагаста.

— Я хочу знать судьбу росов — своего племени и царства. Смогут ли они свершить то, что не дано мне? Или пронесутся над миром, как киммерийцы или скифы?

— Если росы останутся такими, как сейчас, они превзойдут все народы степи, леса и гор. Они соберут в одно могучее царство всю Скифию от Ледяного моря до Бактрии, от венедских лесов до неведомого тебе восточного моря. И будут перед ним малы величайшие из нынешних царств, — ответил юноша.

— Но будет ли оно подобно Белому острову? И построят ли в нём Город Солнца? Или мы словно те духи с огоньками на головах, что манят людей в болото? — спросил Вышата.

— Трудно смертным сделать хоть один город подобным верхнему миру. Но если они перестанут к этому стремиться — придут те, кто готов средний мир обратить в преисподнюю. Вы их уже видели. И ещё не раз увидите, — сказал средний рахман.

Великий волхв окинул взглядом троих и спросил — смело, но без дерзости, как равных:

— А свою судьбу-то вы знаете? Когда выйдете на белый свет и перестанете таить от людей свою мудрость? Не загордились ли вы перед нами, земными да грешными?

Старик спокойно, без обиды ответил:

— Наше знание слишком велико и потому опасно. Мы делимся им понемногу с лучшими из земных мудрецов. Иначе мир может погибнуть по нашей вине.

Ардагаст кивнул. Он помнил ещё по Индии, что такое оружие богов в руках честолюбивого негодяя. А старец продолжал:

— Но если мир преисполнится злом так, что очистит его лишь вселенский пожар — мы выйдем из-под земли и вступим в великую битву Света и Тьмы со всеми своими знаниями.

— А пока нам дел и там, внизу, хватает. Те, с кем вы бились на Печоре, — ещё не самые злые в нижнем мире и не самые сильные, — добавил молодой рахман.

Трое гостей поели пельменей, выпили по чашке парного молока, попрощались и ушли в ночь. Как они покинули стан — снова никто не заметил.

От места, где западная Ра-река сливалась с восточной, росы двинулись напрямик через степь, по землям сарматов царских и роксоланов. Сорак и Сагдев с уцелевшими дружинниками вернулись к отцам и были встречены соплеменниками как великие герои. Даже злосчастную битву с Симургом им ставили не в вину, а в заслугу. Царь Уархаг, забыв былую вражду с росами, устроил для Ардагаста роскошный пир и даже отказался от выкупа за гибель своего брата Амбазука. На удивление всем, на том пиру гостил царь мордвы-эрзян Тюштень, старый враг степняков, а с недавних пор — друг росов и Ардагаста. Столь же пышно и щедро принял росов на берегу Танаиса царь роксоланов Роксаг, Сияющий Олень. Харикл поехал оттуда на Боспор — поведать Стратонику о чудесах Севера и о невиданном походе росов за край Скифии.

Ардагаст, однако, нигде подолгу не задерживался. Отряд делал длинные переходы, особенно в степи. Нужно было успеть до Рождества к днепровским порогам. Здесь, на Перун-острове, и лежали в пещере Секира и Плуг из солнечного золота, укрытые Мораной, сестрой и женой Даждьбога. Именно день рождения Солнца был наиболее благоприятен для их открытия.

Степное «длинное ухо» уже донесло весть до Тясмина, и там с радостью ждали возвращения царя и его храброе. Но об их возвращении знали и далеко на жарком юге, откуда тянуло свои длинные руки Братство Тьмы.

Ночь опустилась на древний Вавилон. Великий город давно запустел. Большинство горожан перебралось в новые столицы — Селевкию и Ктезифон. Осыпалась цветная плитка с городских ворот. В холм, поросший кустарником, обратились знаменитые висячие сады. Разваливались и оплывали заброшенные дворцы. Но по-прежнему высились увенчанные храмами зиккураты. Оттуда, как и века назад, наблюдали звёзды и плели паутину колдовства и интриг духовные владыки древней страны, хранители тысячелетней мудрости — халдейские жрецы. Горожане хорошо помнили это и с трепетом глядели на черневшие под сапфировым небом рукотворные ступенчатые горы. Иные, впрочем, злорадно поглядывали на руины главного зиккурата Этеменанки, оплавленные ударом молнии, низведённой не то персидскими магами, не то еврейскими мудрецами.

Наибольший трепет вызывал у жителей города зиккурат Нергала, повелителя подземного мира. Здесь, в комнате, глубоко укрытой в глиняной толще башни, собрался высший совет Братства Тьмы. Со стен глядели, ухмыляясь, зубастые и когтистые демоны, нагие крылатые демоницы-лилит, драконы со львиными и орлиными лапами. Среди собравшихся были надменные римляне, бородатые греки, чернявые горбоносые сирийцы и иудеи. Именуя себя Братством Высшего Света, все они носили тёмные одежды — в знак того, что материальный мир, в коем они вынуждены жить, тёмен, грязен и неисправим по самой своей природе. В кресле эбенового дерева восседал седовласый благообразный Менандр Самаритянин, в чародействе превзошедший даже своего учителя Симона Мага. В народе верили, что Менандр дарует избранным бессмертие и вечную молодость (сами избранные, впрочем, понимали это в духовном смысле: увековечивать нужно дух, а не низменное тело).