Так близко к горизонту - Джессика Кох

– И почему ты решил закончить?

– Потому что я больной СПИДом наркоман, и рано или поздно это заметят. Кроме того, мне больше не хочется. У меня и без того слишком много денег. Незадолго до смерти я даже покупаю новый автомобиль. Тине больше не нужна квартира, а для тебя там больше, чем достаточно. Зачем ещё? – его голос был печальным, но сам он не казался разочарованным.

– Я не люблю, когда ты в таком настроении! – капризно сказала я.

– Это реалистично, Даки!

– Иди в чёртову больницу и начинай долбаное лечение вместо того, чтобы ныть тут! – снова закричала я на него, прекрасно зная, что он совсем не ноет. Он глядел на всё абсолютно трезво, как на нечто само собой разумеющееся, что меня пугало.

– Я так и сделаю, – подтвердил он. – В конце следующей недели.

– В понедельник!

– В конце следующей недели.

В ярости я ударила его ладонью:

– А как насчёт того, чтобы немного подумать обо мне?

Дэнни разозлился. Всерьёз разозлился. Никогда раньше он не был так зол на меня. Он тоже встал и сверкнул на меня глазами. Ещё никогда его глаза не казались мне холодными или даже ледяными, но в то мгновение они были именно такими.

– Ты спрашиваешь, почему я не думаю о тебе?

– Да, чёрт возьми! – в моём голосе появились истерические нотки. Лайка давно сбежала в дом. – Иди в больницу. Не будь чёртовым эгоистом!

Он сделал ко мне шаг, положил указательный палец мне на грудь, как это однажды сделала Кристина, и сухо сказал:

– Я думаю только о тебе. Что бы я ни делал, я давно делаю всё для тебя. Ты – единственная причина, по которой я всё ещё здесь!

– Если ты хочешь обратно в Атланту, тогда езжай. Я не держу тебя! – я до крови прикусила губу. Почему мы опять спорили?

– Ты – причина, по которой я всё ещё дышу!

– Оставь меня в покое! – крикнула я.

Дэнни развернулся и ушёл в квартиру. Я знала, что сейчас он сделает себе укол. Первый раз, когда он это делал, был четырнадцать дней назад. Но на прошлой неделе он снова укололся. В отчаянии я опустилась на траву. Было слишком тепло, чтобы надеяться, что за ночь я просто замёрзну.

Через некоторое время Дэнни снова вышел и сел рядом со мной. Он нежно убрал пряди с моего лица.

– Мне жаль, – сказал он. – Я не сказал ничего, только чтобы ты не провалила экзамен. Ты не должна из-за меня пускать свою жизнь под откос.

Я притворилась спящей и старалась не замечать жжение в горле, которое появилось потому, что я сдерживала слёзы. Все эти недели он оставался одинок в своём знании и страхе только из-за моего дурацкого экзамена. Я чувствовала себя ужасно плохо, мне хотелось провалиться сквозь землю.

Не говоря больше ни слова, он поднял меня и унёс обратно в дом.

⁂

Через шесть дней мы поехали в больницу. Дэнни получил направление у своего терапевта. С вещами и в дурном настроении мы отправились в путь. Планировалось, что у него возьмут кровь на различные анализы, которые пойдут в крупную лабораторию, сделают КТ и МРТ, а также снимки головного мозга и рёбер, которые всё ещё причиняли боль. Они обследуют его с ног до головы, пока не найдут причину его приступа паралича в августе. Кроме того, они хотели начать лечение ВААРТ. В лучшем случае это лечение должно было справиться с вирусом так, что это привело бы к предотвращению на протяжении длительного времени наступления стадии СПИДа, т. е. к длительному сохранению нормального уровня иммунной защиты. Дэнни считал это ненужным, потому что у него не было симптомов. Кроме побочных эффектов, никаких изменений он не ожидал. Но его терапевт лечение рекомендовал, потому что последний анализ показал, что количество Т-лимфоцитов в крови упало до 250. Врачи всегда принимают решение о начале лечения, руководствуясь данными анализов, а не самочувствием пациента. Дэнни считал это неразумным и высказывал аргументы против. Но я осталась непреклонной в твёрдой вере, что болезнь необходимо остановить. Пусть он не верит в успех, по крайней мере в него верю я.

Мы вместе пошли в его палату, всё ещё молча, и распаковали его вещи. Дэнни повезло: вторая кровать в его палате была свободной.

– Я ненавижу лежать в больнице, – проворчал он в тишину.

– Тебе придётся здесь лежать, и без возражений! – в этот раз я настою на своём. Если он не хочет со мной ссориться, ему придётся остаться здесь.

Дэнни показал язык, скосил глаза к переносице и передразнил меня. Я взяла один из бананов, которые лежали на столе, и кинула в него. С облегчением я обнаружила, что у него всё ещё остались старые рефлексы, и он всё ещё может ловить вещи на лету. Я привыкла кидать в Дэнни всё что угодно, не боясь, что в него попадёт. В будущем мне стоит быть поаккуратнее с такими действиями.

– Супер, – продолжил он ворчать. – Теперь ты кидаешься в меня едой для обезьян. Что дальше? Начнёшь кормить меня «Вискасом»? – у него всегда был чёрный юмор, но раньше в нём никогда не было столько цинизма.

В тот же день у него взяли кровь на многочисленные анализы. Возможно, у них был протокол проверять ВИЧ-больных ещё и на наркотики, так как у него взяли также анализ мочи. Хотя Дэнни уже много дней ничего не принимал и всё ещё колол героин только под кожу, они нашли его следы. Я была почти рада, что они это обнаружили, так как добровольно Дэнни никогда бы об этом не рассказал. Я считала, что для лечения это могло быть важно. Вечером они хотели начать лечение ВААРТ. Все дозы в больницы должны были вводить в вену, чтобы они лучше переносились.

Пришла медсестра и представилась Региной. Она была высокой и стройной, с длинными тёмными волосами, максимум лет на пять старше Дэнни. Казалось, она сразу понравилась ему, что придало мне мужества. Теперь он должен как-то это выдержать, даже если это было против его воли.

Мне было ясно, что безопасность превыше всего, и все же мне причинило боль то, что прежде чем ввести иглу в вену Дэнни, она надела одноразовые перчатки.

«Они все ведут себя так, словно он чумной…»

«Он и есть чумной», – пронеслось в моей голове.

– Она останется воткнутой всё время, пока вы здесь, Дэнни, – сказала она. – Если начнёт болеть, просто скажите мне, тогда мы поменяем руку.

Этого точно не случится. Дэнни всё перенесёт со сжатыми зубами, но ни разу не пожалуется.

Медсестра Регина повесила капельницу на стойку, сняла капельницу и заботливо погладила его руку. Дружеский жест, который я запомнила. Возможно, потому, что это то немногое человеческое, что я увидела в отношении больничного персонала. Кроме медсестры Регины, все они обращались с ним как с объектом, который необходимо обследовать, а не как с человеком, который отчаянно надеется на помощь.

Потом в палату зашёл главный врач. Он поздоровался, просмотрел карту и покачал головой.

– Героиновый наркоман, – сухо заметил он. – Тогда нечего удивляться.