Люди феникс - Владимир Леонидович Ильин

— Зато ты, как я погляжу, очень умный, — гневно заметил Вадим. — Думаешь, я не знаю, для чего ты держишь в секрете мое изобретение? Ты наверняка хочешь использовать его в преступных целях. Например, если конкурентов потребуется убрать… или банк ограбить… Очень удобно: не надо никаких допотопных масок, грима, париков и накладных усов. Запустил программу и сразу стал другим человеком!..

— Не учи меня, сопляк, — побагровел Крейлис. — Я и сам как-нибудь найду применение твоему приборчику… Только вот что. Ты пришел ко мне сам — это я ценю. Но уйти тебе отсюда не удастся до тех пор, пока ты не скажешь, где ты спрятал голомакиятор. А может, ты отдал его кому-нибудь? Так сказать, оставил на хранение?

— Советую не повторять дважды одни и те же глупости, — стараясь, чтобы голос его звучал зловеще, произнес Вадим. — Помнится, в прошлый раз тебя интересовало то же самое, и ради этого ты приказал своим гориллам замучить меня до смерти…

— Ну, с этими лоботрясами я еще разберусь, — пообещал Крейлис. — А что касается этого раза, то спасибо за совет — учту…

Он нажал на кнопку селектора и, наклонившись к микрофону, сказал:

— Сережа, тут наш гость решил уйти по-английски, так ты запри все двери на ключ и срочно вызови, пожалуйста, Алексея Олеговича…

Вадим развернулся лицом к выходу, но в дверях уже маячила фигура секретаря Сергея, многозначительно скрестившего руки на груди…

Вадим пошел прямо на него, но почему-то не дошел. Что-то мелькнуло перед его лицом, и в ту же секунду ему стало трудно дышать, а в следующую оказалось, что он уже лежит на спине, а над ним стоит не кто иной, как упомянутый Крейлисом Алексей Олегович…

Вообще-то в фирме его все звали просто Лехой. Он числился на должности экспедитора грузов в транспортном отделе, но временами пропадал на несколько дней неизвестно куда. Когда Леха был в одежде, то вид его не внушал окружающим никакого страха. Обычного телосложения, с остреньким носиком, он был похож не на стандартного мастера заплечных дел, а, скорее, на этакого вечного студента. Одевался он тоже не бог весть как — ходил в дешевом потертом костюмчике, вечно мятой рубашке… Однако те, кому приходилось видеть голый торс Лехи, поражались виду туго накачанных мышц, перекатывающихся под смуглой кожей. По примеру известного русского борца Ивана Заикина, Леха без труда сгибал в трубочку серебряную десятигольдовую монету толщиной со спичку.

Правда, не всем приходилось видеть Леху без одежды, потому что он имел обыкновение раздеваться лишь тогда, когда предстояла серьезная «обработка» очередного клиента.

Вадим — видел. Именно Леха был одним из тех громил, которые перехватили его, когда он ехал на своем мотоскутере по городу после встречи с отцом, втолкнули в машину, а потом медленно убивали его…

— Вставай, дохляк, — между тем лениво, по своему обыкновению, цедил Алексей Олегович, попинывая Вадима в бок носком ботинка, — чего разлегся тут, как на пляжу? Пошли, поговорить по душам надо…

«А ведь второй „разговор по душам“ будет намного хуже первого, — вдруг с отчетливой ясностью понял Вадим. — Они теперь действительно учтут свои ошибки и не будут убивать меня сразу, а постараются помучить подольше»…

Скорчившись на пропахшем пылью и никотином ковре, он тщетно пытался сосредоточиться на том, что ему следовало сделать, — и не мог. Слишком одиозным типом был Леха, чтобы его можно было отправить на тот свет тем способом, который теперь был в распоряжении Вадима.

Наконец Лехе надоело пинать лежащего, он нагнулся и, схватив Вадима за руку, без особого усилия поставил его на ноги.

— Ну, что, дохляк, готов… к труду и обороне? — протянул равнодушно он.

Голова у Вадима кружилась, и комната плыла перед его глазами.

— Деньги! — прохрипел он, обращаясь к Крейлису, который уже сидел за своим столом, развалившись в кресле с высокой спинкой, и почесывал мясистый затылок ножом из слоновой кости, служившим для разрезания бумаг. — Ты же мой должник, Марк!.. Я ведь не требую, чтобы ты попросил у меня прощения за то, что пытался… уничтожить меня… да ты, мразь, на такое и не способен!.. Я требую, чтобы ты заплатил то, что мне причиталось в твоей вонючей конторе!..

Что случилось после этого, он вновь не осознал. Только почему-то ему сразу стало не хватать воздуха, и, скрючившись пополам, он осел на пол. Стало темно, и в этой темноте он услышал знакомый нарастающий звон.

«Господи, неужели ты решил сжалиться надо мной и забрать из этого гнусного мира?» — подумал он.

Действительно, он уходил.

Сознание привычно оторвалось от физической оболочки, в которой было заключено, и Вадим увидел происходящее сверху — словно, превратившись в бесплотную, но живую субстанцию, он плавал под потолком кабинета.

Тело его лежало, неестественно вывернув руки, на ковре, и над ним хлопотали Крейлис и Леха. Вадим отчетливо слышал их голоса.

«Болван, — ругался Крейлис, — кто тебя просил мочить его одним ударом? Он был нужен мне живым, понимаешь, остолоп? Живым! А ты убил его!»

«Откуда ж я знал, что этот дохляк откинет копыта так быстро, — оправдывался растерянный Леха. — Я уж на скольких этот ударчик испробовал, и ничего, жили потом… энурезом только, может, страдали… Он же обидел вас, шеф, — ругался и вообще…»

«Я тебе дам — „энурезом“!.. Я тебе покажу — „ругался“! — ярился Крейлис. — Ты у меня сам будешь мочиться в штаны до конца жизни! А что теперь прикажешь делать с трупом? В шкаф до вечера засунуть?!»

Голоса постепенно куда-то отдалялись, но зато у Вадима возникла удивительная способность как бы проникать в душу людей, которые находились рядом с его агонизирующим телом. И теперь он каким-то образом знал, что Леху, несмотря на весь его злодейский вид, мучат те же проблемы, что и других людей. Он знал, что его жена была неизлечимо больна, но носила в себе плод ребенка до конца, и когда родила, то скончалась от потери крови, а ребенок родился с чудовищными отклонениями. Он видел, как Леху били на каждой тренировке спарринг-партнеры, когда он только начал посещать подпольный спортзал. Он видел, как по вечерам этот убийца и палач приходит домой, где его никто никогда не ждет, как он ест одни и те же наскоро приготовленные в микроволновке полуфабрикаты, как листает старые фотографии и плачет при этом…

Потом опять был тот самый туннель, куда Вадима бросило на бешеной скорости и понесло прямо к разгорающемуся вдали невыносимо яркому свету. Он исполнился радостного ожидания, но неожиданно услышал чей-то голос, который был непререкаем и властен: «Хочешь ли ты умереть, малыш?»

«Да, да, хочу! Очень хочу!» — торопливо откликнулся Вадим, не открывая рта, потому что в том состоянии, в каком он находился, у него уже не было ни рта, ни головы, ни ног, ни рук…

«Мне жаль, мой мальчик, но ты еще не выполнил то, что должен сделать, — произнес голос. — Возвращайся и исполни свой долг перед живущими. Найди „воскресителя“ и уничтожь его…»